Я начала читать Пелевина в 10 классе. Решила подарить подружке на день рождения модную книжку и купила на ярмарке ДК Чкалова (в конце 90-ых хорошие книги в Новосибирске доставали там) красивое вагриусовское издание с кирпичной кремлёвской стеной и чегеварами на обложке. Я открыла её, чтобы полистать, а спустя 30 страниц решила оставить себе. Очень скоро я стала собирать всё написанное Пелевиным и следить за появлением нового.

Выходит, я читаю ПВО почти каждый год с 15 лет. Это довольно долгие отношения с автором. И, к сожалению, он не радовал меня по-настоящему с 2014 года, когда вышел понравившийся мне «Бэтман Аполло». Всё это время я грустно наблюдала за его новыми опусами и писала короткие негативные отзывы, всегда втайне надеясь, что он увидит их и прочтёт.

Именно в такой атмосфере лёгкой безнадёжности я взялась за его «Transhumanism Inc».

Всё было, как всегда. Выход романов Виктора Олеговича давно перестал быть неожиданностью. Жёсткий контракт с издательством вынуждает писателя выдавать по книге в год. И каждую осень или позднее лето мы традиционно читаем его новые работы.

И в этот раз были те же даты, то же квазипостмодернистское название, неряшливо оформленная обложка, дешёвая бумага, простенькая вёрстка. Пелевина много лет штампуют как брикеты с фастфудом. Всё равно ведь купят. Хотя тиражи книг неумолимо уменьшаются, а издатели думают, что если отрекламируют его новый текст, упомянув Юзефович и Собчак, то потенциальный читатель обязательно побежит скорее его покупать.

Вот что происходит, когда для продюсера книга – в первую очередь маркетинговый продукт. Возможно, работающие над книгами Пелевина люди слишком буквально поняли его тексты. Не проникли в них дальше верхнего защитного слоя шуток и прочего дискурса & гламура. И теперь мы имеем, что имеем.

Но в этот раз что-то пошло не так.

Во-первых, это оказался не роман. А семь повестей, образующих единое целое. Совершенно разные, почти не пересекающиеся сюжеты повествуют о недалёком будущем с разнообразными новыми приметами: предметами быта, гаджетами и прочими довольно предсказуемыми нововведениями. В некоторых моментах даже что-то напомнило теллуриевый мир Владимира Георгиевича. Но это ощущение быстро прошло. Такая форма в его исполнении впервые на моей памяти прочиталась как целостное полотно. Наконец-то семь совершенно отдельных историй слились в роман, а не остались сборником повестей и рассказов.

А во-вторых, впервые за многие годы я почувствовала, как автор наслаждался собственным текстом. Как будто ему наконец-то нравилось работать над ним. Как будто здесь было место не только привычной работе по накатанной схеме в заданном ритме по жёсткому контракту. Но и вдохновению. Глава о японских якудзах совершенно очевидно была написана с большим удовольствием.

Ничего лишнего, ничего недосказанного. Фирменная подача Пелевина, вероятно, должна казаться новым читателям ужасно старомодной, но в этой книге она выглядит олдскульной. Той самой, за которую мы его когда-то полюбили и которую продолжаем ждать в его книгах каждый год.

Критиковать неординарных и выдающихся, упоминать их в снисходительном контексте, как делают некоторые – скорейший способ приобрести статус «смелого критега», «развенчивателя мифов». И подняться в собственных глазах, конечно. Не случайно автор книги, которой команда «Нацбеста» приделала ярлык «самой слабой в нацбестуальном сезоне», упоминает в тексте «писателя пустоты» на букву П., с угадываемой отсылкой к Пелевину.  

Я присоединяюсь к тем, кто полагает (как Олег Демидов), что «Transhumanism inc.» Виктора Пелевина – это ново и гениально. Более того, это оказалось настолько широко для меня, что примерно треть рабочего периода, отведенного членам жюри на ознакомление с книгами лонг-листа, мной было потрачено на чтение «Transhumanism inc.».

С каждым новым произведением мэтра русского постмодернизма все больше осознаешь, какое мелкотемье нас окружает, как мы сами малы и несовершенны. И если в «Generation “П“» еще кое-что ясно, в общих чертах, то каждая последующая книга Пелевина озадачивала меня все больше и больше. Один приятель признавался, что читает Пелевина обкуренным: «границы понимания становятся шире».

Не рискуя повторять эксперимент приятеля, я, тем не менее, оставалась недоумевающим читателем Виктора Пелевина на протяжении десятилетий. Его очередная книга снесла мою кукуху настолько, что впору обращаться к пелевинскому кукухотерапевту.  

В романе «Transhumanism inc.», состоящем из семи взаимосвязанных повестей, скоморохи распевают «все идет по плану», мешковина выступает в качестве тренда, совершеннолетние девушки «выставляют свои голограммы» (с этого начинается их личная жизнь), а папа уже два века мертв и живет в банке (так как он предусмотрительно сохранил свою сперму, то сейчас у него есть юная дочь). Увлечение трансплантацией органов, продлевающей жизнь якобы «до бесконечности», сменилось извлечением и сохранением мозга, доступным лишь немногим. Маня, дочь банкира, мечтает тоже когда-нибудь «попасть в банку», но понимает, что это вряд ли произойдет (чем-то напомнило стремление современной пишущей братии «попасть в википедию»). Черты антиутопического мира налицо: мир этот целостный, для его обитателей – логичный и органичный, но нам, читающим, оказаться там совершенно не хочется.

Вообще-то тема «сознания, помещенного в банку», в литературе так замусолена, что даже писатели, далекие от постмодернизма, успели в ней поковыряться. Герою Валерия Попова в повести «Через Лету обратно» предлагают прижизненно «оцифровать» свою жизнь, ведь его книги, стоящие на полках читателей, рано или поздно окажутся на помойке, а человек, от которого не осталось следов ни в фейсбуке, ни в твиттере, в современном понимании и не жил вовсе. «Заполненностью флешки» определяется ценность некогда живого, ныне оцифрованного индивидуума. Многочисленные фильмы, в основном западные, тянут корни от научной фантастики 70-80-х – читали, помним. Там космическим кораблем управлял мозг пилота, покончившего с собой из-за измены жены, а единственный пассажир звездолета в финале оказывался любовником той жены; тут вам, помимо фантастики, драма, мелодрама, интрига, кибер-преступление etc.     

Какими наивными кажутся подобные придумки, когда читаешь Пелевина! Читателю, помимо основных органов чувств, нужно иметь еще дополнительные, чтобы быть с Мастером на одной волне.  

Извечное классовое разделение общества у Пелевина приобретает совсем безжалостную окраску: людьми управляют существа «высшей касты»: «мозги в банках». (В тексте встречается изумительное определение: «пердящий мозг»). В свою очередь, люди управляют телами холопов. Абсолютно недоступная и оторванная от социума власть – и тупые, жалкие, неопрятные холопы, «равноправие» с которыми невозможно:      

При этом от них (холопов – прим.) воняло хлевом, их марлевые маски были зелеными от соплей, и жрали они такую мерзость, что ни о какой эмпатии, конечно, не могло быть и речи.

Тут маячит и ковидобесие, за два года изменившее массовое сознание и расфрендившее между собой множество людей; и куар-кодизация – куда без нее? «У каждого продукта и человека есть QQ-код, который считывает твоя кукуха, получает из сети текущие статусы и передает на имплант». В романах Виктора Пелевина всегда находит отражение новейшая реальность, которая еще несколько лет назад показалась бы абсурдной и дикой. Подобная «злободневность» обычно приближает писательские тексты к читателям.

Однако Пелевин, напротив, максимально дистанцируется от читателя, тот ему больше не нужен: признание достигнуто, значимость абсолютна. Писатель преподносит свою литературу, с одной стороны – как «вещь в себе», с другой стороны – как целую вселенную, не имеющую границ и непостижимую человеческой наукой, хоть и заселенную некими существами, практические контакты с которыми в ближайшие тысячелетия не могут быть установлены.       

Атон Гольденштерн проснулся под бесконечным куполом своего храма, захохотал, расправил все шесть огненных крыл – и взвился в сияющее золото своего личного неба.

Купол был огромен – и даже с бесконечной силой и скоростью Гольденштерна подняться к его высшей точке было не так просто.

Гольденштерн возносился выше и выше, и все лучше понимал, кто он и какой властью обладает.

Мне так и видится, что это возносится упоенный своим величием писатель Виктор Пелевин – все выше и выше, над бескрайним муравейником современной литературы и над ее суетливыми муравьями, к пиковой точке купола. А там что? Читателей в тех высотах уже не окажется, даже самых упорных: слишком разряженная атмосфера, слишком далеко от деяний и чаяний человеческих пролегают пелевинские миры. Только абсолютные смыслы и истины, только органная музыка текста, написанного с использованием традиционного набора букв русского алфавита, но почти недоступного обыденному (не сверхчеловеческому) разуму.

Осень начинается с нового романа Виктора Пелевина. Это хорошая традиция: какая-то ощутимая часть читателей покупает как минимум одну стоящую книгу. А то, что писатель поставил свой творческий дар на конвейер, – это не беда, а духовная практика. И заключается она в том, чтобы каждый раз, разрабатывая новый увлекательный и замысловатый сюжет, успеть постебаться над актуальной повесточкой (в 2021 году уже не получается без уменьшительно-ласкательных суффиксов: вот и у Пелевина один из рассказов в этой книге называется «Кошечка»), заглянуть за горизонт событий и вложить между строк (хотя с каждой новой книгой получается откровенно русским по белому писать) единственный важный месседж.

А месседж сводится к тому, что каждый – иллюзорная игрушка в руках Бога, который через нас раз за разом, не уставая, познаёт (не)бытие. И в этом нет ничего страшного, ибо мы после смерти растворяемся в божественном. И – возрождаемся снова. В этом плане характерно, что тот, кто прочитал хотя бы одну книгу Пелевина, может считать, что прочитал и все остальные.

Помня внимание писателя к книге «Illuminations» Эдуарда Лимонова (второй части романа «Любовь к трём цукерберинам» предшествует эпиграф: «Цель человечества – найти Создателя, победить его, выпытать у него страшную тайну тайн нашего предназначения и затем, может быть, убить его»), можно предположить, что он, подобно своему старшему коллеге, стремится выйти на прямой контакт со Всемогущим. И если старый ересиарх предлагал найти Бога и съесть его, то Пелевиным, как мне представляется, движет в первую очередь любопытство. Одержать верх – это условность. Это нужно было воину и революционеру Лимонову, а олдовый московский эзотерик всё-таки устроен принципиально иначе.

Новый роман «Трансгуманизм Inc.» строится по такому же сценарию. В нём семь текстов (какие-то можно расценить как повести, какие-то – как рассказы), но я подробно пропишу первый, чтобы не портить ваше удовольствие от чтения.

Далёкое будущее. Главная героиня – девочка-подросток Маня, которая приезжает из сибирской глуши в большой город, чтобы учиться. Окружающий мир делится на модифицированных людей с имплантами в голове, позволяющими перманентно пребывать в виртуальной реальности, и на холопов (хелперов) – специально выведенных человекоподобных существ, которые имеют свой срок годности (десять лет) и предназначены в первую очередь для тяжёлой физической работы (но скучающие помещики могут их использовать, как в старые добрые времена). Маня регистрируется в социальной сети «Вконтактон» и выставляет свою голограмму. На неё клюёт Атон Гольденштерн – в этом художественном пространстве воплощающий Бога. Рукотворного (ибо это гениальный программист, который и сотворил тот мир, каким его знает Маня), но Бога.

Загробная жизнь известна: если человек накопит денег, его мозг положат в специальный раствор, подключат к проводам, и человек продолжит своё существование в виртуальной реальности. Естественно, всё устроено не так просто: есть десять таеров (уровни виртуального бытия от простого до сверхбогатого), есть один персональный гольденштерновский таер (хотя от текста к тексту Пелевин усложняет эту художественную Вселенную), и банкиры (и денежные мешки, и те мозги, что обитают в банках) ежедневно стремятся продлить своё (не)бытие, ведь если закончатся деньги или время аренды банки, их сольют (во всех смыслах).

Маня получает неожиданное предложение – спасти Атона Гольденштерна и получить за это жизнь сразу в третьем таере. Её долго готовят к этой миссии: отец-баночки, личный виртуальный психолог Офа (Офелия), сам Гольденштерн. Но это оказывается разводкой Всемогущего: он хочет острых ощущений, и он их получает. Всё заканчивается смертью Мани и непомыслимым счастьем Гольденштерна, который через девочку познал своё (не)бытие. Но – это только первая часть романа. Первая повесть.

Дальше будет ещё шесть текстов, связанных с этим ГШ-словом (привет, Запад!) и усложняющих художественное пространство. Под конец Пелевин свяжет «Трансгуманизм» с парой-тройкой своих предыдущих книг (об этом – позже).

Прежде, чем пойти дальше, скажу ещё вот о чём. Увлекательный сюжет напичкан стёбом уже над нашей реальностью. Находятся, например, критики и коллеги-писатели, которые заявляют, мол, Пелевин исписался, и такие книги, как у него, можно печатать с закрытыми глазами. В ответ в «Трансгуманизме Inc.» появляется писатель Г.А. Шарабан-Мухлюев (говорящая фамилия, да?) – своеобразный аватар самого Пелевина и одновременно пародия на многих русских борзописцев (здесь подходит именно это слово) от Солженицына до Сорокина. Шарабан-Мухлюев, не стесняясь в выражениях, отвечает критикам: «Слушай, кисо, если ты так хорошо понимаешь рецепт, по которому сделаны мои книги, попробуй напиши такую же. Лет на десять член изо рта сможешь вынуть».

Но и это ещё не всё. Появляются ироничные подмигивания своему постоянному читателю – в частности, мелькает i-Phuck из одноимённого романа и воскрешается Иштар Борисовна из «Empire V». И мы понимаем, что это одна художественная Вселенная. Не удивлюсь, если в следующей книге действие будет происходить в радужном потоке, где теперь обитает лисица-оборотень по имени А Хули.

Как обычно достаётся феминисткам, либералам, патриотам, подвижникам западной повестки в целом (#сосатьзумер), пародируются «1984» Джорджа Оруэлла и «Дни Савелия» Григория Служителя, прилетает Гузели Яхиной с её романом «Зулейха открывает глаза». Писатель передаёт привет своему младшему однофамильцу Александру Пелевину, любящему в Твиттере собирать по буквам слово «Г и т л е р».

Ганна Шевченко – отличный поэт и прозаик заметила, что «Гольденштерн – все» (про девочку Маню; не стоит ставить в названии чёткую “е” или чёткую “ё” – здесь всё условно) перекликается с её повестью «Шахтёрская Глубокая». Герман Садулаев недавно рассказывал, как Пелевин в своих текстах подмигивал и ему. Из чего можно сделать вывод, что Виктор Олегович – не только первоклассный писатель, но и читатель с изысканным вкусом.

Отдельно надо сказать о сердоболах, которые контролируют всё живое и виртуальное в Добром Государстве, то есть на территории русского мира, – это, видимо, последователи Эдуарда Лимонова. На них намекает следующий эпизод на демонстрации: «Над толпой взлетел сердобольский штандарт: красное полотнище, на нём белый круг с ушастым чёрным кроликом в галстуке-бабочке. Древнее партийное знамя, введенное сердобол-большевиками, когда Михалковы-Ашкеназы запретили всю незарегистрированную символику. Когда-то это казалось недолговечной шуткой – но флаг с тех пор так и не изменился. Правильно говорят, что нет ничего постояннее временных решений».

И Михалковы-Ашкеназы в этом контексте не случайны. Виктор Пелевин прописывает, что новые русские цари имели врождённую привычку бить с ноги холопов по лицу. Это жирный намёк на 1999 год. Тогда во время мастер-класса Никиты Михалкова в Доме кино молодые парни из окружения Лимонова бросили в кинорежиссёра по одному куриному яйцу. Охранники схватили обидчиков, и тогда одному из них прилетело от нашего оскароносца. Был большой скандал, об этом писали все СМИ. Молодым же людям пришлось несладко: было заведено первое уголовное дело против сторонников Лимонова.

Подобных аллюзий и реминисценций хватает, но не они составляют суть книги. Это всего лишь развешанные повсюду китайские фонарики, подсвечивающие важные смыслы.

А принципиально важный смысл вот в чём… Начну издалека. Иосиф Бродский в предисловии к «Котловану» Андрея Платонова писал: «Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении, что дальше она, мысль, не идёт; ибо за Раем больше ничего нет, ничего не происходит. И поэтому можно сказать, что Рай – тупик; это последнее видение пространства, конец вещи, вершина горы, пик, с которого шагнуть некуда, только в Хронос – в связи с чем и вводится понятие вечной жизни. То же относится и к Аду».

Пелевин встаёт на верхнюю ступеньку (на верхний таер?) и оттуда показывает нам следующее: рай (по крайней мере, его виртуальная модель) возможен, однако, что там будет происходить, ясно, как Божий день, – будет всё то же, что и при жизни. А именно: выживание и жизнь в кайф, работа и думы о судьбах Отечества, любовь и удовлетворение примитивных животных инстинктов, всемогущество и расхристанность. И опять-таки: Бог познаёт все эти радости (в кавычках и без) через каждого из нас.

Финал «Трансгуманизма inc.» трагичен: все герои, которые пытались познать истину, её познали – и остались в том же колесе Сансары. А любопытствующий читатель получил письмо от создателей: не стоит, мол, трепыхаться. Гольденштерн, он же Гильденстерн, попытался стать Розенкранцем (привет Уильяму Шекспиру и Тому Стоппарду) и прервать своё (не)бытие, но попытка не увенчалась успехом. Гольденштерн опять вместил в себя ещё одну душу.

Сергей Калугин, гениальный музыкант и фронтмен группы «Оргия праведников», по прочтении пелевинской книги у себя в фейсбуке написал небольшой пост. Тот содержит некоторые спойлеры, но я его всё равно приведу, ибо он как раз-таки затрагивает духовную практику писателя: «В общем, один раз, когда я был ребёнком, я поймал мышонка. Мышонок был торжественно посажен на вату в трехлитровую банку, обеспечен едой и питьем, банку закрыли пластмассовой крышкой с дырками для дыхания. Мышонок поел, и немедленно стал делать вот что. Разбегаться, и подпрыгнув, как Брюс Ли, и перевернувшись в воздухе, бить лапами изнутри по крышке. Это занятие он прерывал только для того, чтобы попить, поесть и поспать. Серое колесо крутилось в банке часами, как проклятое. Я посмеялся, ибо сам мог открыть банку с большим трудом, чего стоило на этом фоне ничтожное усилие мышонка. Безнадёжно. Прошло три дня, и утром выйдя на кухню я увидел открытую банку, валявшуюся крышку… сбежал. Невероятная сила духа была у этого мышонка. Так вот, ПВО, как этот мышонок, столько лет бьёт и бьёт в крышку банки, куда нас всех посадили. Прыгает и бьёт, прыгает и бьёт. Он хочет сбежать. Мы бы тоже хотели, но у нас нет той силы духа. Пожелаем ему удачи в победе над временем, пространством, всеми мыслимыми измерениями, богами, чертями, рептилоидами и вампирами. Он уже почти выбил крышку. И явно не намерен останавливаться».

Единственное, о чём не пишет Пелевин, – это ад. Видимо, человечеству достаточно «Божественной комедии» Данте? Или же – рай и ад не так уж принципиально отличаются друг от друга? Или же ад – это просто пус-то-та?

Всё это любопытно и даже отчасти ново. «Трансгуманизм Inc.» читается влёт и оседает в памяти: столь много в нём крутых образов и речевых кунштюков! Более того – наверное, это одна из лучших книг Пелевина! Это очередной его гениальный роман. Для меня – в списке любимых пелевинских книг – он стоит на третьем месте сразу после «Священной книги оборотня» и «i-Phuck-10». Но…

Но всё-таки постоянный читатель – сквозь смех и слёзы – легко считывает художественную конструкцию пелевинских текстов. Сергей Князев пишет, что «[Пелевинские] истории, несмотря на некоторую вторичность, почти всегда увлекательны или как минимум занятны, а узнаваемый авторский стиль, в котором сплелись цинизм и ирония, по-прежнему выгодно отличает его от современников, пишущих словно под диктовку одного и того же автора». Галина Юзефович подходит к этому иначе – для неё всё так и должно быть: «…читатель адаптировался к определённому набору образов и приёмов и всегда жаждет знать наперед, что из классического набора базовых элементов будет ему предложено на этот раз».

Мне же хочется чего-то другого. Не нового (понимаю, насколько важна для Пелевина его духовная практика), а именно другого: нелинейного повествования, потока сознания (как показал недавно Герман Садулаев с книгой «Земля-воздух-небо» – это вполне реально!), обращения к non-fiction и т.д. и т.п. Чтобы главный герой доходил до Создателя и пытался его побороть, но уже не в романной форме. Этот старый и почтенный жанр изжил себя и сегодня органично смотрится в массовой культуре. А в элитарной серьёзной литературе – он претерпевает существенные изменения.

Так и хочется по окончании подписаться: «Кисо», но вместо меня это уже сделал Александр Кузьменков в своей статье для «Альтерлита». В Шрёдингеры не мечу, ибо мне комфортно и на нулевом таере, а смерти легко сказать – да. Поэтому подпишусь, как обычно.

Ввиду того, что всё население Плюка обладало телепатическими способностями, «ку» было достаточно для передачи любого смысла[1].

Если бы в Россию завезли филолога, который никогда не читал Пелевина, что бы он сказал, прочитав его впервые? Благодаря Нацбесту эксперимент стал возможен – перед вами рецензия такого филолога. С оговоркой – 23 года назад один роман я все же читала. Его хватило, чтобы понять, что на такую ерунду тратить время жизни не стоит.

Наблюдая все это время за движухой вокруг Пелевина, я убедилась, что суть ее верно передает этот короткий ролик.

Энди Роуэлл в образе застенчивого интеллектуала приходит на шоу талантов, чтобы исполнить караоке-песню «Текила», в которой есть только одно слово – «текила». Оно говорится всего раз в конце каждого куплета, остальное время – музыкальный проигрыш, весьма заводной. Пока длится проигрыш, Энди стоит с микрофоном, смотрит в зал, смотрит «в небо» в поисках вдохновения, сосредотачивается – и серьезно произносит: «Текила!» Зал в недоумении. На втором «куплете» раздаются смешки, аплодисменты… На третьем все зрители уже танцуют, хохочут и в конце дружно выкрикивают: «Текила!» Очень смешной ролик, особенно если представить на месте серьёзного Энди – Пелевина, а на месте  зрителей – читателей, каждый год ожидающих выхода нового романа, в котором будет ровно то, что они и предполагали. Чтобы все могли крикнуть «Текила!», похлопать и посмеяться.  

Такой штукой Пелевин развлекает почтенную публику каждый год. Особенно умилительна в этом шоу роль критиков – их искренний беспримесный восторг. Олег Демидов пишет о «Transhumanism inc.» – это одна из лучших книг года, о постижении бога!  

Ага, конечно. Надо это было Пелевину…

Он работает не с идеями, а с мемами общественного сознания. Метода Пелевина состоит в том, что из многообразия современных мемов и стереотипов он выстраивает «непротиворечивую концепцию. Непротиворечивую – значит, с одной стороны <…> упрощенную (работает только простое), с другой – закрытую для развития и толкования, иными словами – мертвую. Мелочам (если где-то и прячется Бог в наше время, то только в мелочах) тут места нет – такое упрощение возможно, только когда мы работаем с общими понятиями, со схемами»[2] (М. Галина).

О поиске бога речь в этом романе, конечно, не идет.

А о чем идет, давайте разбираться.

(И ни-на-да жаловаться на спойлеры. Боязнь спойлера и искусство несовместны. Все знают, что Анна Каренина бросилась под поезд, Раскольников убил старушку, а собака Баскервилей была собакой, – и это ничему не мешает. Ибо если спойлер может помешать читать книжку, значит и читать ее не стоит, нет в ней вещества прозы).

Концепция «Transhumanism inc.» такова – всем управляют вампиры (да, опять), энергетические. Они доят людей, как муравьи тлю. Они придумали мета-вселенную, чтобы люди выделяли больше ментальной энергии. Но и сами эти боги-вампиры – функции в общем круговороте. Один из них работает уборщиком (как голливудский негр-бог) и ждет, что кто-то сменит его на этом посту (традиционный фольклорный сюжет). Другой – бог мета-вселенной и по совместительству солнце на небосклоне – входит в людей, живет какое-то время через человека-носителя, потом в момент гибели носителя осознает свою божественную природу и единство всех со всеми («Гольденштерн – все») – и возносится в небо, полный восторга и божественной любви. Будучи в зените, он читает откровение, размещенное в верхней точке купола-неба – извини, бро, ты просто искусственный интеллект, спасибо за работу. И, познав истину, с горестным воплем падает вниз. Пока летит – истину забывает, вселяется в очередного носителя – и по новой. До чего стершийся образ! Тут и Гегель с нисхождением духа в природу восхождением к абсолюту, и Вяч. Иванов с трактатом «По звездам», и С. Лукьяненко с образом огромного ангела, который взмывает к небесам и с жалобным криком падает на землю. В принципе, это вообще все что угодно – образ умирающего/воскресающего бога и восходящего/заходящего солнца вечен. Но сказать, что Пелевин работает с мифологическим сознанием и мифом, нельзя. Нет тут ни мистицизма, ни даже постмодернистской деконструкции мифа. Пелевин ничего не деконструирует, он использует стереотипы для того, для чего они предназначены: чуть пошебуршить мозги, пожамкать чувственный опыт, пощекотать сексуальность. Стереотипы привлекательны, в них можно найти подтверждение своей правоты, значимости, ума. Совпасть со стереотипом – определённого рода удовольствие. А ни одна крыска, как доказали бихевиористы, не откажется от стимуляции центра удовольствия.

В чем секрет успеха Пелевина? Вот в этом.

«…холопы должны были постоянно ходить в масках вне зависимости от эпидемиологической обстановки»;

«Мечта о вилле нужна не человеческой душе, а работающей в предместье строительной компании»;

«…капелька крови. Уместный намек – одновременно женское недомогание и притеснения властей»;

«…бородатые женщины не просто сделались реальностью, их назначили ее идеологическим центром».

Романы Пелевина – самовоспроизводящаяся до бесконечности матрица: берем метафору современности и нанизываем истории, иллюстрирующие эту метафору. В «Transhumanism inc.» метафора современности – «мозги в бутылке», как у Лукьяненко, ой, то есть в «банке», как у Гофмана. От Пелевина же – «смешные» шутки: мозги в банках хранят банкиры. «Поскольку все члены высшего руководства давно переехали в банки, Государственный совет называли не иначе, как бидоном».

Производительные силы этого общества организованы так:

двойственная модель для техники – средневековые орудия труда & импланты;

тройственная для людей –

1) мозги в банках,

2) человеки в социуме (цель их жизни – заработать на банку),

3) тела (люди-клоны с редуцированным мозгом, «практически переделка человека обратно в обезьяну»).

Через импланты «мозги в банках» управляют «людьми в социуме», а «люди в социуме» – телами рабов. «У каждого продукта и человека есть QQ-код, который считывает твоя кукуха, получает из сети текущие статусы и передает на имплант. Дальше имплант активирует твои мозговые железы, и восприятие подсвечивается требуемыми нейротрансмиттерами и гормонами. Знаешь, как фасады домов ночью. Освещают тем, кто платит».

На эту простенькую метафору автор накручивает связку сексуально-политических историй, ведь еще антиутопия ХХ века открыла, что секс и политика идут рука об руку и государство манипулирует людьми, дергая за ниточки инстинкта – запрещая или, наоборот, чрезмерно поощряя секс.

Вот банкиры в банках попадают в кошачью симуляцию – и крутят любовь как кошка с котом (промахнулся Пелевин только с минетом: вряд ли от наждачного кошачьего языка можно испытать неземное удовольствие – хотя я, конечно, не специалист). Вот мятущийся «ангел» вселяется в тело Мани и толкает ее к падению в шахту – имитация родовых путей, чтобы через падение Мани (money) родиться «в небо». Вот духи японских самураев попадают в тела секс-рабынь, чтобы в таком виде снова сражаться друг с другом. Чем больше крови, кишок и запаха секса, тем лучше. Мемы более цепкие получаются. А залакировать это все надо политикой.

С политикой у Пелевина так: все высмеивается, но ничего не критикуется. «Сердоболы» со стрижкой «внутренняя мобилизация» и лозунгом «встать на страже зла»; протестующие в сапогах «с либеральными голенищами», выходящие на пикет в симуляцию, где, как им кажется, вокруг много демонстрантов, а на самом деле они шагают в одиночестве с палкой вместо транспаранта. Хохмочки подобного рода, как известно, помогают поддерживать статус-кво. Недаром, говорят, в свое время особый отдел КГБ разрабатывал анекдоты, да и КВН возник не сам собой.

То есть в политическом плане тексты Пелевина просто золото.

Поэтому не могу согласиться с Вадимом Левенталем, что Пелевин борется с капиталом: «Речь идёт об идеологии позднего капитализма, и именно её Пелевин разоблачает <…>  Освобождение от тоталитарного гнёта этой идеологии <…> и есть тот эффект, ради которого его каждую осень сметает с полок читатель <…> Когда и если человечеству удастся сломать машину капитала – вот тогда книги Пелевина останутся для наших потомков подробным, блистательно исполненным, увлекательным, полным юмора свидетельством нашей эпохи» [3].

Не останутся. Потому что свидетельством любой эпохи является в первую очередь ЧЕЛОВЕК. То, каков он в данную эпоху. Каким видит мир. Что считает добром, а что злом.

У Пелевина же человека нет.

Есть штампы и стереотипы общественного сознания, которыми можно жонглировать. Та же неолиберальная экономика для него просто мем: «у тебя будет много поклонников и поклонниц, Маня. Как не полюбить существо, фонетически совпадающее с сердцем всемирного либидо».

У Гофмана в «Золотом горшке» люди попадали «в банку», когда переставали чувствовать себя людьми. Они так же, как раньше, пили пиво, гуляли, смеялись, но душа их была в стекле. А они не замечали этого. Но в мире Пелевина нет такого понятия, как душа. Есть тело (телесный низ) и есть мозг. Потрепанный фаллогоцентризм.

И потрепанный постмодернизм: «в вашем личном, мой друг, нет ничего личного. Все, что вы считаете “своим”, – это обрывки чужих историй».

И потрепанная как бы ирония: «“Мать Мышлений” или “Великая Мышь”. Когда мозг занят мышлением, он говорит с Великой Мышью».

Пелевин не станет для потомков свидетельством эпохи еще и потому, что его тексты не ориентированы на какую бы то ни было дальнейшую жизнь. Они одноразовые. Жизнь мемасиков недолговечна, их смыслы быстро распадаются. Именно поэтому Пелевину приходится каждый год издавать новый роман – прошлогодние мемы уже рассыпались. Зная это, Пелевин не церемонится и с языком. В его книгах нет живой, созидательной силы, потому что нет живого языка. Его язык – набор слов-однодневок, сегодня модных, завтра исчезнувших навсегда: «…крэпер вполне мог попасть в банку сам. Для этого надо было много лет обсирать баночный крэп на самых выгодных площадках, нормально поднимая при этом на мерче. Потом – все. Слушать баночных крэперов и даже вбойщиков у правильных ребят считалось зашкваром, а уж покупать баночный мерч…»

Пелевин – интересный феномен. Начав как фантаст, он вскоре был замечен журналом «Знамя» и вроде как оказался писателем высокой прозы. Но на самом деле застрял в безвоздушном литературном пространстве между фантастикой и боллитрой. Для фантастики он не годится, потому что не открывает ничего нового в мире. Для высокой прозы – потому что ничего не открывает в человеке.   

Ну и еще он очень грубый. Не знаю, развившееся ли это качество – от осознания недолговечности своих текстов – или так было всегда. Но шокировать грубостью и ломкой рамок сегодня уже никого невозможно. Значит, ему просто нравится быть таким, типа своим парнем, бро. По мне – очень дешево.

[1] https://lurkmore.to/%D0%9A%D1%83

[2] Галина М. Нежить, которая нас выбирает, или Еще раз о «вампирских романах» Виктора Пелевина // М. Галина Hyperfiction. СПб.: АураИнфо, Группа МИД, 2018. С. 56.

[3] https://lgz.ru/article/41-6804-13-10-2021/pelevin-navsegda/

«Книга, которая не стоит того, чтобы ее читать дважды, не стоит и того, чтобы ее читать и один раз». После «Желтой стрелы» Виктор Пелевин произвел на свет невероятное количество произведений, сделавшись едва ли не самым плодовитым современным писателем. Написаны все его романы продуманно, умно и остро, читаются легко и с интересом, но для меня порой они подобны ленте новостей – прочитал и забыл. Однако, некоторые персонажи и сюжеты прочно врезаются в память. Один лейтенант Ландратов из «Омона Ра» чего стоит — выпускник мересьевского «лётного» училища, в котором курсантам отпиливают ноги, а затем учат танцевать вприсядку. Чудовищный образ, точно передающий всю показную суть и лицемерие советской системы. Нынче, кстати, за подобное «очернительство подвига» вконец поехавшая система возбуждает вполне реальные уголовные дела. Повышенными литературными достоинствами обладают также «День бульдозериста», «SNUFF» и новый роман писателя «Transhumanism Inc». Видимо, дело в художественной убедительности, как следствие неравнодушия автора к сочиняемому.

В советском прошлом мы привыкли к сатире завуалированной, лишь намекающей на неоднозначность представителей власти и партийной верхушки, как у братьев Стругацких. «Transhumanism Inc» не содержит никаких шишей в кармане — все предельно откровенно и зло. Что станется с нашей страной в далеком будущем при самом худшем варианте развития событий, которые имеют привычку развиваться как раз по самому худшему из возможных сценариев. Уголовная власть, бро-кукуратор, высокотехнологичные банки и рабское туповатое население – никаких других вариантов. Все же понимают, что никогда и ничего не изменится, например, в КНДР – гаденыш Ким и десяток окружающих его генералов вечны.

За последние десяток лет, сдается мне, население РФ, когда-то самой читающей страны в мире, массово перестало читать. Хоть какие-то литературные ассоциации уходят из языка безвозвратно. Способы общения сделались предельно просты и безграмотны. Мечта же у всех одна – побольше бабла. Пример осуществленной мечты – карикатурный политик-куплетист-миллионер Шнуров. Никому в здравом уме не придет в голову по-раскольниковски рефлексировать из-за какого-то там убийства – повсюду убивают, травят, отжимают практично, деловито и убедительно – а как же иначе? Какие в ж#пу безуховские искания могут быть у современного россиянина? Какие христианские ценности у Гундяя и вездесущих проходимцев-сектантов? Любой же советский ПТУшник вынужденно читал и писал неизмеримо больше нынешнего среднестатистического подростка и имел хоть какие-то представления об отличии человека от животного.

На этом невеселом современном фоне труд писателя вызывает повышенное уважение. Хотя объект сатиры отродясь не принимал критики на свой счет, и никогда самая едкая сатирическая книга ничего не изменила в общественном устройстве, но в том и величие писателя, что он тайно верит, будто может что-то исправить своей писаниной. И слава ему за это. Виктор Пелевин – литератор и мыслитель, без сомнения, выдающийся. Своим творчеством он делает убогий мир лучше. То есть стоит на страже идеалов гуманизма, как и следует настоящему русскому писателю. И его новый роман тому яркое подтверждение. В нем много мыслей, художественных достоинств, литературных аллюзий и безжалостной сатиры. Его можно и нужно перечитывать. Того, что творится сейчас в нашей с вами стране, быть не должно. «Я хочу верить. Надеюсь, что хочу. Потому что зачем иначе жить?»…

В прекрасной экологичной России победившего феминизма живет дочь банкира Маня — получает образование с опытными коучами, кидает бутылки в пропасть, слушает скоморохов, поющих неполиткорректные частушки на летовские мотивы. Носит на шее «кукуху и делает «голограмму» (это такое селфи будущего) с интимной прической «Адольфыч». Маня подозретельно напоминает Марту из романа Анны Козловой «Рюрик» и не вызывает ни капли симпатии. Папа Мани — «бессмертный» олигарх, чей мозг уже двести лет находится в банке, подключенный к системам жизнеобеспечения. Олигархи правят миром из банок, простые постлюди («гомики») живут в цифровых грезах, биороботы-«холопы» с редуцированным мозгом трудятся на фермах, испытывая радость от работы, а в золотом храме правит умами человечества сверхинтеллект Гольденштерн. Постсамурай учит своих вайфу боевым искусствам. Постпомещик Дмитрий строит отношения с искусственной «холопкой» Нюткой на базе нелегальной прошивки «Митина любовь». Постмужчина Ваня не может потрахаться с постженщиной Няшей без цифровых технологий. Постфурфаги забавляются друг с другом в симуляторе как настоящие коты и кошки. Где-то мы это уже видели. На конкурсе фантастических рассказов? В онлайн-игре? По ТВ? В аниме? Сейчас практически любой дебютант сбацает вам про бессмертные бошки из «Футурамы», передерет «Матрицу» или перескажет «Убик» своими словами. А там, глядишь, вспомнит и Мисиму с его «Золотым храмом», и даже «Робогейшу» Нобору Игучи (и аналогичную продукцию, которой у японцев великое множество).

Истории про самурая, Ивана с Няшей и любовь с биороботом очень хороши, а про котиков — лучше всех. Первую часть и финал Пелевин откровенно запорол. Юмор и теория элит это иногда хорошо, но не в ущерб литературной составляющей. Образы, атмосфера, сюжет и даже сами идеи гибнут под лавиной приколов, которые стали самоцелью. Вместо действия мы наблюдаем такие вот лекции: «Сейчас даже смешно вспоминать, – продолжал коуч, – что первые модели полностью интегрированных в нервную систему нейрострапонов, работающих вместе с имплантом, предназначались для мужчин-инвалидов. Жизнь быстро расставила все на места. Эти устройства подарили женщине полноценный фаллический опыт и полностью изменили все гендерные клише. Женщина сохранила идентичность главным образом благодаря деторождению, но стала по-настоящему андрогинным существом, способным к двум разным видам оргазма. А мужчина… Мужчина занял свое сегодняшнее немного комичное место. Как острят вечерние комики, стал попаданцем».

Однажды Пелевину удалось «попасть в струю» и прославиться благодаря стебу над культурой и реалиями девяностых. Стать выразителем идей поколения. Теперь, увы, это просто стеб над стремительно меняющимся обществом, над фрумерами, грумерами, бумерами, демократами, евразийцами, сердоболами, бьютиблогерками, анимешниками, холопами, современными философами, политологами и котом Шрёдингера, над «династией Михалковых», над Буниным, Лемом и, наконец, над «Гольденштерном», который давно уже стал властителем дум молодежи, сменив на троне Пелевина. (Вы не подумайте, Гольденштерн это вовсе не Алишер, а Гильденстерн из постмодернистского фильма Тома Стоппарда.) 600 страниц стеба и давно знакомой нам языковой игры? Оу май…

Наш бедный мозг не может и не должен употреблять все подряд, и политизированеное постмодернистское «ирландское рагу» давно уступило позиции новому искусству — новой искренности, самопознанию. Поток масскульта невозможно остановить встречным потоком масскульта, как это пытается сделать Пелевин. В таком водовороте наша литература утонет. Культурное пространство начала 21 века должно быть пустоватым и скучноватым, оно оставляет публике достаточно места для осмысления культурных концептов и культурных кодов и просто для отдыха. А для стеба и трансгуманизма у молодежи есть интернет.

Однако вернемся к роману. Пелевин обстоятельно рассказывает про социальный имплант, долго строчит диалоги Мани с батей, конструирует многоуровневые отсылки. Он никуда не торопится. Предполагается, что читатель будет нахваливать каждый заново изобретенный велосипед, стонать в экстазе узнавания, неистово насмехаться над ЛГБТКИА, оргазмировать от собственной начитанности и сопричастности. Но нет. «QQ-код объекта», «чипированные холопы в намордниках», а также шутки над феминистками и геями это, например, ни разу не смешно. В нашей повседневной жизни и так хватает цирка с сектантами, антипрививочниками, гомофобами, мизогинами и любителями конспирологии. А выступление стендап-комика должно быть коротким.

 «Еще Маня запомнила, что слово «гомик» означало когда-то не «homo sapiens» – то есть человека без баночных перспектив – а гея, и происходило от другого латинизма. Все уже было когда-то в прошлом, но немного по-другому». Все уже было в прошлом, Виктор Олегович.

Из персонажей мне больше всех запомнился влиятельный «баночник», который прикидывается в симуляторе омега-котом, чтобы сделать минет другому коту, испытать восторг унижения и не повторять такого в своей постчеловеческой жизни. Представляю, как последний культовый писатель (новых не будет, в связи с десакрализацией литературы) анонимно заходит на форумы, где тусуются наглые малолетки, и видит стоны парней с кошачьими ушами: «Мне так нравится Алишер, он такой милый, однажды я с ним сфотографировался, Алишер это реально гений». Да, это раздражает. Это настоящая проблема, ведь молодежь мало читает, она не поймет и половины ваших пасхалок, ей нужно что попроще. Так что Виктору Олеговичу приходится, надев некомими, смотреть аниме, чтобы быть в тренде у зумеров.

Мне не понравилось, но чем черт не шутит:  возможно, Алишеру Моргенштерну и его ровесникам это «зайдет», ведь там есть про самурая, боевых тней и котиков.

Действие происходит в далеком будущем, где люди с социальными имплантами в черепах ведут довольно унылую жизнь, полностью подконтрольную загадочному «баночнику Гольденштерну».

Автор старательно придумывает разные технические новшества и приспособления, но психология у людей все та же — они тщеславны, пусты и глупы. Любят золото и деньги. Деньги, как всегда, мерило всего на свете и т. п.

Новый роман Виктора Пелевина не нов, он не первое десятилетие наваривает свой бульон из тех же яиц —  конспирология, антиутопия, с десяток удачных афоризмов, звучных как рекламные слоганы. 

“Мир это тир, а не театр. И люди в нем не актеры, а мишени».

«Для социальной гармонии важно не только дать людям надежду. Еще важнее у всех на глазах кого-то ее лишить».

«Придется очень серьезно худеть, чтобы пролезть в жизнь вечную через игольное ушко договора».

Героиня — девушка Маня (много раз обыгрывается с Money) «дворянка, дочь банкира», что «гордилась отцом невероятно, хотя и не знала, как он выглядит», выкроена из того же журлналього картона, что и героиня прошлогоднего «Непобедимого солнца». Отец Мани банкир, древний мозг, хранящийся в банке, и общение с ним происходит через чип в ее черепной коробке. Много рассуждений про «трансгуманизм как выход за пределы человеческой ограниченности, улучшения породы» (со всеми мрачными последствиями). Немного удивляет, что в далеком негуманном будущем охотно цитируют Дэвида Боуви, Курта Кобейна и даже «Тараканище» Чуковского. В будущем по пелевину есть и антисемитизм, и былины-иконы, и горячий интерес к Шекспиру. На каждые восемь-девять страниц приходится одна забавная фразочка-афоризм или шутка с англицизмами (кроме английского автор, похоже, иностранным языком не владеет). Из нового — свои шутки писатель начал объяснять. Видимо, за долгие годы затворничества  Виктор Олегович утратил представление о том,  справится ли читателем с пониманием его каламбуров.

«Розенкранц и Гильдестерн живы. Это из пьесы Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильдестерн мертвы».

Или:

«FARTINBRASS — «пердеж в медном ящике», и прочие Ой-Вэй – Obey или вечное гамлетовское It is “TO BE”, Stupid! — с черепом «бессмертного мозга» в руке”.

Помимо Мани и «лендлорда невидимой пирамиды таеров и самого богатого баночника планеты Атона Гольденштерна» в романе полно всякого рода созданий, но ни симпатии, ни сочувствия они не вызывают. Зато вызывают в памяти романы Владимира Сорокина, с которым чем дальше, тем больше срастается Пелевин на манер сиамских трансгуманоидов. Скоморохи, кочевые, сердобол-большевики, крэперы, тартарены, докарбоновые эры, очипованные мозги, кибердилдоника с конфлиябиозом и прочая хтонь — словно повылезла из «Голубого сала» и «Сахарного Кремля».

«Ему представлялось, что небо над Москвой — это стеклянный купол над одной из лафетных банок, а сам он — розовый мозг, плавающий в дымном московском воздухе. За стеклом — невидимый ураган, злая сила, веками давящая на Русь. Сила подлая, коварная. То змеино-льстивая, когда Руст сильна, то заносчиво-грубая, без всякой человечесвкой совести или стыда, когда та слабеет».

«Вообщем, пусть это человечество катится в жопу», — кажется, это и есть генеральная идея романа.

Ну  что ж, автору тоже желаем всего хорошего.

Писать о романе Пелевина странно и необычно. Не потому что он плох или хорош. Это отдельный вопрос. Просто писатель уже не соотносится с понятиями: «лонг-лист», «шорт-лист», не укладывается в них. Пелевину, как думаю, соревноваться особо не с кем. Он занимает отдельное положение в современной прозе, и постепенно отодвигается куда-то туда – в портретный ряд кабинета литературы. Пушкина сейчас никто не рискнёт поощрять за «талантливую поэзию» и глубокое раскрытие темы «лишнего человека». Это не к вопросу о мере одарённости. У Пелевина своё место в русской литературе, которое не измеряется нашим премиальным аршином. 

В своё время было модным любить Пелевина, потом пришла эпоха, когда стало модным не любить. Как понимаю, сейчас любовь возвращается. Для определённой части общества (общество это писатель «отобразил») осенний Пелевин сливается в сознании с презентацией нового айфона (о нём он тоже писал) и поездкой на отдых в пятизвёздочный отель средней ценовой категории (и это записано словами). С природой не поспоришь. Открывать публике глаза на новый роман Виктора Олеговича как-то поздно.

Тем не менее, скажу несколько слов о «Transhumanism INC». Хорошо видны проблемы писательского свойства. Пелевину трудно тянуть сюжет. Как и всегда. В итоге всё скатывается, сворачивается в отдельные повести. Они перекрещиваются, но это происходит «где-то там». Читатель этого уже и не увидит. Характеры также не особо интересуют автора. Есть типажи и этого достаточно. Философия не прячется в текст, говорится обо всём прямо без излишних метафор, влекущих тонны пошловатых толкований. Отказываюсь от интерпретаций и я. В этом романе писатель отказывается от использования матов: это не сильно украшает, но и не раздражает. Можно и так. Идея с «мозгами в банке» и миром, выстроенным вокруг этого, не нова. Написаны десятки – порой неплохих – фантастических романов, снято немало фильмом. Фильмы, как правило, хуже книг.

Самое главное – роман не вызывает отторжения, желания сказать «типичный Пелевин». Он хороший и почему-то успокаивает. В наши кукухосносящие дни важна хоть какая-то уверенность. Интересно, что роман об абсолютной иллюзорности эту уверенность дает. Спрятаться в «банку» не получится и не важно, какой у тебя таер (уровень баночника). Между баночником и жалким тапочником разницы практически не осталось. Отмечу, что предложенная писателем терминология из «нового, дивного мира» органична и хорошо укладывается в сознании. Особых разъяснений не требуется. А подобное получается далеко не у всех, превращая чисто жанровую фантастику в невнятное бормотание с последующим выпусканием слюны на подбородок. Замечу, что по тематике этот роман Пелевина пересекается с творениями Сорокина. Но если творения Владимира Георгиевича вызывают ощущение дилетантизма, несмотря на весь профессионализм их автора, то Пелевин сохраняет свежесть и глубину. Есть и провидческие вещи, не без того. Профессиональные комики показали свою тёмную сторону:

« – Отчизна никогда еще не была защищена так, как сегодня, – продолжал диктор. – Если враги попытаются сделать что-то с нашим руководством, если контакт с референтами прервется, те, кого вы сейчас видите на трибуне, запросят экстренный сеанс связи с вечными вождями по горячей линии. Если в нем будет отказано, добавить нашему миру времени не сможет уже никто. Даже самый богатый баночник планеты».

На любителя — да. Но…

Вне зависимости от виктимных соображений «нравится не нравится» книга абсолютно законченная. Закольцована: все развязно-запутанные концы скручены. Механизмы смазаны. Непонятные предметы-фабулы объяснены совершенно. Логически верно.

И я, в принципе, ожидал, на что иду, начиная читать Пелевина. Ещё в увертюре 90-х знал. Когда наши с ним пути диаметрально разошлись.

Он — в писательство. Я… Неважно, впрочем. Интересно не это.

Любопытен непосредственно феномен Пелевина как автора. Тридцать лет — немалый срок…

Где, — чем хуже кажется его очередное творение. Тем прочней он входит в несгибаемый пантеон русских писателей. Тем чаще его цитируют. И тем прецедентней делается его слава. Основанная на… На… На…

Теперь по пунктам. Почему и как

1. Предвидение. Куар-ошейники. Куар-очки, часы. В данном случае: «куку»-гаджеты, фишки: с QQ-кодом. Всё, что привязывает человека к его собственному ID, без которого он — никто.

2. Меткая, (обязательно) юмористическая передача нынешней политической жизни. Эзопов язык — на высшем уровне. Уровне, на коем можно излагать всякую крамолу о боярах-барах, притеснениях. И Несвободе с большой буквы.

3. Если бы нынешние NFT-шники, кодеры и майнеры обожали читать (а они не любят) — испытали бы сонмы экзистенциально нового. Увидели также много знакомого в незнакомых ипостасях — в развитии-прогрессе. Не терминологически, — а именно в генезисе просветления.

4. Ежели практикующие врачи читали бы худлит (а они не любят — спецлитературы хватает), тоже бы изведали много нового о (наконец-то реформированной) медицине будущего. Далёкого и не очень.

5. Невероятные придумки на грани Sci-Fi и… Детства.

Я даже формулу вывел:

ПЕЛЕВИН-РЕБЁНОК = ОТСУТСТВИЕ СМЕРТИ = (ДАЛЬШЕ САМИ ДОПРИДУМАЙТЕ)

6. Пелевин самобытно воспроизводит понятия Ада и Рая. Тем, кто не лицезрел «облачной дисциплины» до того, крайне полезно ознакомиться. Атеистам в особенности.

7. Пелевин — король аллегорий. Зашифрованные отсылки к мыслителям прошлого, настоящего. [Том Стоппард с вампирами, Иван Бунин с Митиным самоубийством etc.] Владение умозрительными приёмами дзен-буддизма. Явная подкованность в теоретической кафедре реальной жизни за гранью.

8. И главное — требование перемен! Пусть завуалированное. Прочертившее произведение по диагонали: «Коуч стёр свиную голову, окончательно похоронив надежду на перемены, и нарисовал на её месте нечто похожее на ломтик сыра». — Тут всё. Импортозамещение. Безнадёга. Беспросвет. С Культпросветом на пару.

9. И последнее. Маниакальная склонность к остро-гениальным сентенциям.

Представлю некоторые

«Из-за пивных эрекций одиночество томило всё сильнее».

*

«Лучший способ избежать проблемы — не ходить туда, где она возникнет. К этому, если разобраться, и сводится вся житейская мудрость».

*

«Неизбежны только смерть и налоги, гласила древняя пословица».

*

«Краткость — сестра продаж».

*

«Мир — это тир. И люди в нём не актёры, а мишени…»

*

«Да кому они нужны, твои мысли? Зачем их читать, когда можно сразу писать?»

*

«Или, если сказать взрослой прозой, система восторженного визга не понимает…»

Кода

Вообще что касается лично меня, — «мой» Пелевин отшвартовался в глубины блуждающего разума в финале XX в.

Так уж получилось — дальше он прекратил считывать действительность с экрана повседневности. А  лишь интерпретировал прежние удачи вкупе со взрывной популярностью.

Тем не менее остаётся стержневой фигурой в русской литературе. Почему? — спро́сите. Хэзэ, — отвечу. Причин, несомненно, тыщи. И сложить их удастся только в здоровенном, не исключено что научно-популярном, исследовании. Уж не в нацбестовской рецензии — точно.

Знаю лишь одно — Пелевины опять запруживают премиальные полки книжных лавок России.