
Татьяна Млынчик. «Ловля молний на живца»
В тяжёлые времена, когда наш злейший враг — бессюжетность — стоит у ворот литературы, когда писатели и писательницы штампуют однотипные романы ни о чем, когда все книги одинаковые, когда новое литературное поколение погружает прозу в беспросветное уныние и великую сушь, тем ценнее книги, в которых есть сюжет, саспенс, яркая главная героиня, набор рельефных персонажей с удовлетворительной индивидуальностью и речевыми различиями, а заодно увлекательная история, которую попросту интересно читать.
Константин Мильчин – критик, Москва.
Татьяна Млынчик «Ловля молний на живца»
Юная Маша, профессорская дочка с феноменальными загадочными способностями генерировать электричество, до невозможности крута и действует залихватски: прогуливает школу, пьет водку с утра, курит, хамит взрослым и лжет родителям. Деструктивный образ жизни неизбежно отражается и на языке, и на образе мыслей рано созревшей старшеклассницы.
«Маша узнала, что у Шалтая, парня с Малой Садовой, на которого она запала пару месяцев назад, появилась телка. Это известие сразу пришибло ее, и захотелось напиться. Пошла к Владу, началась злая тусовка с Ванечкой, распитие литра водки под музыку с компа».
Родители, как и положено в романе про подростков, ничего не замечают, кроме Машиных успехов в научных олимпиадах. Да-да, та самая отпетая Маша, как выяснянется, отличница-умница, поступает в Политех и планирует заняться наукой.
При этом Маша влюблена. Герой ее романа по прозвищу Шалтай не менее противоречивая натура.
«Его глаза блестели, как две капли нефти. Маша размышляла о его многогранной природе — пишет музыку для своей группы сам, о чем вещал в моменты благодушного настроения, играет на гитаре, работает на помойках по ночам.»
Для завоевания Шалтая Маша, девочка из хорошей семьи, «вдавила окурок в край фарфоровой урны» и, неотразимо обольстительная, «отклеила себя от скамейки и, перебросив копну волос с одного плеча на другое, незаметно пристроилась к кружку, где пускал клубы дыма и разглагольствовал о музыке он».
Не будем сосредотачиваться на переброшенной копне, лучше приглядимся к машиным подружкам. Впрочем, зрелище открывается весьма неприглядное.
«Одна телочка с Малой Садовой по кличке Щель только и делала, что в присутствии парней ржала как конь над каждым словом. Щель пользовалась колоссальным успехом, меняя бойфрендов, как перчатки».
Тем вреенем роман Маши с Шалтаем развивался бурно.
«Он взял ее за шею и смачно поцеловал. Она не успела среагировать, и из правого глаза выкатилась маленькая слезинка. Шалтай повалил ее на пол и залез рукой под кофту».
Но потом Шалтай дал Маше затрещину и «у них разладилось».
Еще в романе есть шаровые молнии и мощные электрические разряды, которыми Маша поражает окружающих, помимо ума и красоты.
Любопытно, как много в этом сезоне «Нацбеста» философствующих школьниц, крепко закладывающих за воротник. Увы, ни Маня из Пелевинского «Трансгуманизма», ни тоже влюбленная в гитариста героиня Ксении Буржской ни вызывают ни симпатии, ни сочувствия, как и вышеупомянутая Маша. Хотя автор изо всех сил нагоняет эмоций, недоумение не оставляет читателя при погружении в этот странный текст.
«У Маши в горле всклокотнуло, из глаз в разные стороны, чертя на висках дужки невидимых очков, прокатились две слезы».
Видимо, Татьяна Млынчик задумывала текст о подростках начала нулевых, тусующихся в красивом городе Петербурге, как «роман поколения». Но задумка не удалась, и даже не хочу советовать автору повторить попытку. Мне кажется, будет разумнее выбрать какое-то более подходящее занятие.
«На улице пахло апрелем…»
Это фраза из текста. Понятно, никоим разом не коррелирующая с нынешней повседневностью разрозненных смыслов.
Тем не менее да, сегодняшний апрель 2022 года выдался сверхзнаменательным: уж куда деваться. Да.
Лучше не бывает. Тут девушка попала в точку. И это как бы поддаёт шороху повествованию. Придаёт ему интерес: «…стояла последняя весна её детства. И жизнь была гораздо хитрее, чем законы физики».
Да и вообще, согласитесь, дорогие друзья, погрузиться в ладно скроенно-сложенные воспоминания далёких детско-юношеских забав — особенно приятно. Тем более весной. В бесконечном ожидании тайной лотереи желаний.
Как всегда по пунктам
- Быстрый чёткий слог. Понятный вокабуляр.
- Питер. Студентура. Школяры. Молодёжь. Фактура выписана хорошо.
- Взрослый профессиональный стиль. Прорезанный знанием материала.
- Плотный текст. Яркий нескупой язык.
- Ошибки есть. Фактические. Фактологические. Орфографические, в конце концов…
- Аудитория — да, имеется. Огромная. Ждущая, как всегда, перемен. Весь неспокойный молодняк вместе взятый.
Бестселлер — ?..
Бестселлер — …
Бестселлер — …
Бестселлер — да.
В любом случае, даже если сей раз не удастся выйти в финал, девочка созрела, — как зрелый пишущий автор. И как пела в своё время Земфира. Кстати, вот и она. Хотя нет…
Лучше дать что посвежей. Отвечающее характеру-формату представленной Татьяной Млынчик жизненной пьесы положений. Пьесы характеров. Воззрений. Любви и прорывов. Предвидений. И — внезапного счастья.
Татьяна Млынчик «Ловля молний на живца»
Роман Татьяны Млынчик «Ловля молний на живца» прочитала с интересом. Однако после прочтения остались двойственные чувства и стойкий осадок. Неужели они действительно были такие – школьники нулевых? Так тусовались, выпивали, общались друг с другом? Такие были у них ценности, привычки, времяпровождение? И именно так (а иначе говоря – никак) реагировали на это все их родители – вполне нормальные люди (не алкаши, не наркоманы)?
Вот главная героиня, старшеклассница Маша (которая в детстве страдала заиканием и до сих пор заикается после нервных потрясений, обладает удивительным умением генерировать электрическую энергию и собирается поступать в Политех), вспоминает типовую разгульную «вписку» в чужой квартире и размышляет:
«Зачем выбрасывать из окна диван или ломать трубой от пылесоса старинную этажерку под визгливый хохот, пихать кому-то уснувшему статуэтку Дзержинского в рот. Или пойти на улицу, найти там какого-то бродягу и отдубасить подошвами своих кед, рыча, как стая койотов. Но сидеть за столом и чинно столоваться будет значить уподобиться взрослым. Спецфакам, погрязшим в быту. А разве мы намерены стать нормальными взрослыми людьми? Разве этого мы хотим?»
Разгром в квартире, куда сын или дочь вполне «нормальных людей» притаскивает ораву школьников, пьянка, кайф, подростковый секс…
Так, дайте сосредоточиться. Я окончила школу в 1992 году. Школьницей не пила и не курила, от двусмысленных шуток юношей краснела, готовилась к поступлению в вуз и в метро читала «Умберто Эко». Мой старший сын доучивался в средней школе уже в 2016-2017 гг. К нам домой приходили его друзья – обыкновенные мальчики и девочки, не «кенты» и не «шмары». Никто из них не пил. Сын запойно читал книги, занимался в кружке астрофизики, играл на электрогитаре (сам выучился), завел друга-немца и с его помощью изучал немецкий…
При всем при том – мы в своих кругах были ребятами обычными, нас окружали такие же нормальные, ничем не выделяющиеся друзья… Неужели затесавшееся между мною и моим сыном – даже не поколение (поскольку я представитель «Поколения Икс», а он – «Игрек», то есть следующего), а полпоколения – выпало из эпохи, провалилось в тартарары? И вот об этом – книга Татьяны Млынчик?
Ну, если бы еще студенты или обучающиеся профтехучилищ (в романе, правда, и такие есть) – куда ни шло. Но мне было страшно читать про то, как дети бухают, занимаются сексом и напрямую рискуют жизнью, нарываясь на бандитов в пригороде.
Вот герои обсуждают тусовку, с которой Маша ушла:
— Ну что там?
— Дурка. — Юля выглядела трезвой и замерзшей. — По квартире бегает голая девка и по очереди со всеми трахается.
— А мне какой-то хрен предлагал гЕрой поставиться…
В процессе чтения вспомнился фильм Ларри Кларка «Детки». Только там действие происходит в девяностые, и не в Петербурге, а в Нью-Йорке, и юные герои в итоге подхватывают ВИЧ… Печально и жутко, но вполне ожидаемо.
Герои Татьяны Млынчик – «детки» абсолютно бесстрашные, лишенные комплексов или каких-то барьеров. Даже у главной героини Маши, остаточное заикание которой выдает тонкую душевную организацию, нет ни комплексов, ни тормозов.
Культурно-образовательный уровень питерских «деток» нулевых плачевно низок:
— (…) А вечером спектакль ≪Овод≫. Знаешь такой?
Маша мотнула головой.
— О революционерах. По сюжету, бунтаря Овода расстреливают…
Финиш: старшеклассники не знают, кто такой «Овод»…
Да, читала с интересом. Хотелось выяснить, как сложится у Маши с простоватым, но магнетичным, разносторонне познавшим жизнь Шалтаем (он же Вова). Однако и тут на первый план выходит фантастическая особенность героини – возможность генерировать электрическую энергию.
Машу бьет током, когда она лезет в щиток, потом почти смертельный удар током получает ее подруга-соперница, наконец, Маша с нечеловеческой силой отбрасывает от себя Шалтая, испуганная решительным натиском парня на свидании. Да и мама, не отпускавшая дочку с ночевкой, тоже как-то странно травмирует ногу, упав с лестницы.
Маша может усилием неконтролируемой воли совершать и неплохие вещи: подзаряжает полностью разряженный мобильный телефон в минуту смертельной опасности, приводит в действие выключенный из сети комбик приятеля, играющего на электрогитаре. В основном же ее особенность направлена на самосохранение, самозащиту, преследование собственных целей. Впрочем, этой энергией можно и управлять: под руководством поверившего в ее дар Шалтая Маша голыми руками расплавляет нерабочий смартфон…
Татьяна Млынчик пишет занимательно и живо; правда, концовка романа немного скомкана. Такое впечатление, что автор к финалу устал от своих героев. Или, может, они – от автора? Но то, что перед нами – самобытный молодой прозаик, который в будущем вырастет в большого писателя, кажется очевидным.
Татьяна Млынчик «Ловля молний на живца»
«Электромагнитное поле земли существует!» — почему-то эта школьная банальность выступает в повести едва ли не как новый гиперболоид инженера Депре, а заодно и «научное объяснение» того, почему главная героиня повести, очаровательная и обаятельная Мария Депре, дочь того самого изобретателя стала живцом, способным ловить молнии и поражать приборы и людей потоками электроэнергии. Вообще, научная часть повести ужасно смешная – нас уверяют, что речь идет о секретных серьезных экспериментах, густо замешанных на блеске и нищете 1990х, но именно тут остро ощущается юность и прелесть автора, которая ни про 1990е, ни про физику особо не знает. Но почему-то это совсем не раздражает. Скорее, воспринимается как некая сказка – технические сказки были в моде и в 1920е, почему бы им не быть в 2022. Ведь совсем не в этом дело! Девушка, заряженная электроэнергией пуще всякой меры, способная ненароком свалить с ног соперницу или создавать вокруг себя целые вихри, это больше похоже на метафору юности, веры в невероятное счастье и невероятные страдания, в пучины богемного безумия (описанного с немалой долей юмора и скепсиса, за что отдельное спасибо автору), в светлые перспективы…
Вообще, это не просто дебютная книга, а очень чистая, светлая, энергетическая и симпатичная книга. И человека другого поколения она захватывает – и описанием деталей жизни другой юности, и узнаваемой бесшабашностью, которая была в расцвете и во времена, когда автор повести, Татьяна Млынчик, еще лежала в пеленках и делала первые шаги не в литературе. Что-то есть в этой истории милое и почти ностальгическое при свежести и современности.
История любви «барышни» и «хулигана», мягко говоря, не нова, но относится к числу вечных сюжетов, в которых важнее нюансы и акценты, а не сама коллизия. И по большей части про Машу Депре и сомнительного Шалтая читать интересно. Немного слишком young adult, но почему бы и нет? «С блеском на губах и в чрезвычайном волнении». Такие фразы то кажутся авторским и редакторским упущением, то удачной стилистической находкой. Язык повествования забавный – легкий, разговорный, немного кривоватый грамматически, но в этом есть атмосфера и энергия – в конце концов, история рассказана с одной точки зрения, и Маша вполне может именно так строить речь. Не исключено, что, «вычистив» текст, можно было его высушить и даже немного придушить. Пожалуй, в этой нарочитой небрежности, как и в наивной «физике», есть свой секрет.
В чем проблема? По сути, это не одна повесть, а две – про историю Маши и Шалтая и про историю электрической Маши, ее папы-изобретателя и интриг-злодейств-тайн вокруг. Примерно до середины книги автор удачно переплетала эти истории, а потом они стали расходиться, и в итоге обе остались несколько подвисшими, словно тугая веревка расплелась, концы размахрились и завяли. История с Шалтаем ушла в никуда, история с интригами тоже. И финала как такого нет.
Повесть мила избыточностью и живостью, но эту избыточность не вполне удалось использовать – и к концу энергия рассеялась в воздухе. Но приятный аромат озона остался.
Та же марья, только в профиль
Не успели отгреметь воспоминания Орлова и «литература опыта» Чухлебовой, как на сцену Нацбеста полезла новая компания пьяной молодежи. Книга снабжена «продающим» предисловием, где основной упор делается на то, что дебютантка Млынчик победила в каком-то очередном проекте, имеющем целью заставить публику давиться современной отечественной литературой:
«Перед вами дебютная книга победительницы издательской программы арт-кластера «Таврида» Татьяны Млынчик. Таня — выпускница факультета журналистики Санкт-Петербургского Государственного Университета, живет и работает в Санкт-Петербурге. Журналистика и проза занимают большое место в ее жизни, она пишет с подросткового возраста. В 2020 году она впервые приехала на форум молодых деятелей культуры и искусств «Таврида», представив там свой роман «Ловля молний на живца». Он был высоко отмечен ведущими российскими писателями и редакторами. И неслучайно. В романе исследуется тема взросления нынешнего поколения тридцатилетних, честно и без прикрас».
Завершают книгу благодарности родственникам и друзьям, пропихнувшим саму Татьяну и ее шедевр куда надо.
Действие происходит в начале нулевых. Главная героиня Маша Депре (школьница) занята распитием водки, погоней за мужиками (нефорами) и, конечно же, «поисками себя». Она то ходит на лекции профессора Кьяницы в Политех, то тусуется на Малой Садовой, поджидая некого Шалтая, у которого уже есть баба:
«А Шалтай может исчезнуть в любой миг. Она даже не знала его настоящего имени, как не знала имен многих ребят. Да и какие имена, когда есть Тощий, Дырявый, ЧиЧи, Жижа, Мех? Ведь так интереснее. А интересным на Малой Садовой, в конце девяностых превращенной в пешеходную зону со скамейками и причудливым шаром-фонтаном, где во дворах и в окнах легендарного магазина «Парнас» в начале двадцатого века днем и ночью терлась альтернативная молодежь Петербурга, было все: широкие штаны, стихи Лехи Никонова, пирсинг, скейтборды, музыка».
Нынче каждая бывшая хиппушка из «Трубы» строчит мемуары о том, как пила водку и ездила на Финбан. А с Финбана — на чужие дачи, для распития водки и курения травы.
На даче Машу и Лизу (девушку Шалтая) поджидают, конечно же, насильники (см. «Мой секс»), но девушки спасаются в доме Лизиного брата. В «Молоке» скоро концерт «Кирпичей». Маша прыгает там со сцены, зашибив Лизу. Как сказал бы Орлов, «Марья птица певчая, дурная». Родители и милиция — отсталые, запрещают Маше хулиганить в клубах, пить и шататься по чужим квартирам. Они не понимают Машину мятущуюся душу. Даже Шалтай не понимает Машиных порывов и винит ее в том, что Лиза лежит в реанимации. Одним словом, ублюдок. Ведь Маша не нарочно, просто совпало. А еще Маша, когда расчувствуется, аккумулирует в себе электрические разряды. Это у нее сверхспособность. Она и Лизу бьет током, и этого самого Шалтая, который пытается заняться с ней сексом.
Шалтаю, вообще-то, секс с Машей особо не нужен, он и так на двух работах, играет в группе. Лиза открывает в себе способность мысленно следить за Машей. А во френдзоне у Маши томится одноклассник Ваня, про которого она всем говорит, что это «просто друг».
У меня ко всем этим ребятам ряд вопросов: а нам-то чё сказать хотели, господа нефоры? Что вы читали «Воспламеняющую взглядом» и смотрели «Секретные материалы», где мужик имел способность убивать всех молнией? Может, вы хотели выразить свой протест против «системы»? Или пропеть гимн молодости и первой любви? Или устроить «мой секс»? Нет ответа…
Не знала наша Маша, как и ее тезка Марья со своим Болваном: чтобы интересно писать про малолетних бунтарок, нужно быть Александром Житинским или Ирмгард Койн. К сожалению, Млынчик не удалось заставить меня сочувствовать пьяной школьнице с ее первой любовью. Тем более, бесчинства пьющих и курящих школьниц в романе преувеличены. Там они моются с пацанами в одной ванне, громят родительские квартиры, курят крэк, блюют, выкидывают что-то из окон. Маша, в Питере нулевых даже «нефоры» в прихожей чьей-то хаты снимали обувь. Водными процедурами гости особо не увлекались (особенно если были панками). А квартира на момент приезда родителей обычно имела тот же вид, что и на момент отъезда. Абсолютно дикой представляется сцена, где мама твоего товарища, увидев, что у него гости, начинает орать и выпроваживать их. Напротив, питерская мама/бабушка должна быть рада, что у сына/внука есть шанс завести девушку вместо друга, с которым тот смотрит артхаус.
Не очень понятно, куда в этой книге девались настоящие маргиналы нулевых — ролевики, эмо, рэперы, скинхеды и пр. Авторка, видимо, считает, что читателю можно подсунуть этакий усредненный образ молодежи. Герои треплются, бухают, бегают по «впискам», куда-то там поступают. «Взросления» героини явно недостаточно, тем более, что его и не наблюдается, вместо него я вижу морализаторство самой Млынчик и ворчание то Машиных родителей, то Ваниной бабули.
Язык романа корявый. Отдельно доставляют ошибки в сленговых словах: «Фин бан», «слем». Слово «отбитый» в нулевые не употреблялось. Нефоры однозначно не называли друг друга «этот тип». Слово «кайфолом» еще понятно, но кто такой, простите, «душнарь»? «Душнила» — это модное слово начала двадцатых. Крутая нефорская кличка «Дырявый» — одна из лучших авторских находок. Обколются своим пирсингом и…
«А разве мы намерены стать нормальными взрослыми людьми? Разве этого мы хотим? Неужели? Вырасти и мутировать в очередную занятую потреблением личинку? Смотри на мои сережки, дреды и портаки, на мои чейнболы и кеды, я озарю твою промозглую реальность своей лучезарной пропитанной ягуаром улыбкой с приветом с той стороны баррикад сверкающего детства».
Маша, не «портаки», а «партаки». «Партак» это слово из тюремного жаргона, обозначающее некачественную татуировку. Ты уверена, что у твоих друзей именно такие? Ну, главное, что не «нахалки», хотя у крутого нефора Дырявого наверняка есть что-то такое. «Личинка» — это либо обозначение ребенка в сленге десятых, либо какашка из устойчивого выражения «отложить личинку». Из личинки обычно вырастают во взрослую особь, а не мутируют. «Чейнбол» — это, ну я даже не знаю, спросим Оксимирона, водился ли «чейнбол» в «Молоке», которое закрылось в 2005 году.
Курение «шоблой» «крэка» также вызывает недоумение. В начале нулевых настоящего кокаина, доступного бедным, в РФ не было в связи с особенностями транспортировки и дороговизной продукта, и то, что тусовщики считали «кокосом», обычно представляло собой смесь лидокаина с содой. Его нюхали, но уж точно не курили. Опиаты, первитин, гашиш, бутираты, МДМА, иногда ЛСД — вот чем баловалась тогдашняя «элитная» молодежь. В США крэк относительно дешев, так что это свидетельствует скорее об увлечении авторки американской литературой, чем о знании реалий нулевых.
Будь на моем месте добрая тетенька-критик, она бы сказала, что у безумно талантливой дебютантки сливаются два временных плана, ну или там хронотопа, поэтому лексика мутирует туда-сюда по сверкающим ягой сторонам детских баррикад, и все это насыщает новыми невиданными смыслами нежный, трепетный, тревожный нарратив взросления, связывает прошлое и современность, сообщает действию вневременной характер и пр.
Но я буду краток. Маша, садись, два. Завтра в школу с родителями.
О любви и электричестве
Как сказано в одном из романов Голдинга (цитирую по памяти): «Восемнадцать лет — идеальный возраст для страданий. Сил ещё полно, и при этом — никакой защиты». Книга «Ловля молний на живца» — как раз об этом. О любовных страданиях и отсутствии опыта их переживания без трагедий. Не знаю, как книгу Татьяны Млынчик воспримут её сверстники (думаю, благожелательно). Мне же она напомнила времена, когда месячный тираж журнала «Юность» исчислялся сотнями тысяч экземпляров — благодаря именно таким произведениям о школьной / студенческой любви, то разделённой, то неразделённой. Любовная коллизия здесь сильно напоминает повесть «Курьер», опубликованную в той же «Юности» году этак в 1984-м, и вскоре экранизированную. Только теперь конфликт показан глазами девушки, и социальный контраст между героями существенней, чем в советском бытии.
Главная героиня Мария — девочка из интеллигентной, довольно благополучной питерской семьи потомственных физиков. Правда, пришествие капитализма заставило папу бросить науку и переквалифицироваться в биржевого маклера-брокера, а мама в силу драматических обстоятельств стала домохозяйкой. Тем не менее, Маша по окончании школы намерена идти по стопам родителей — она поступает в Петербургский Политехнический институт.
Не совсем понятно, почему героине дана необычная фамилия Депре, что в переводе с французского означает «ближняя», «та, что рядом». Можно было бы счесть, что здесь есть скрытый евангелический смысл «ближнего своего», но, признаться, в событиях и морали романа я такового не разглядел. Не исключено, что фамилией подчёркивается некоторая аристократичность героини.
Предмет Машиной страсти — парень по прозвищу Шалтай. Он живёт с мамой и отчимом, сам зарабатывает на учёбу в техникуме: днём — загружая в машину мусорные контейнеры, по вечерам — техническим персоналом в театре. Играет на гитаре в группе.
Молодёжная среда, в которой развиваются отношения Марии и Шалтая, показана и реалистично, и дозировано. Татьяна Млынчик избегает распространённой ошибки молодых авторов — стремления поразить читателя изображениями «вот как круто мы бухаем», «вот как бесстрашно мы колемся», «вот как буднично предаемся мы свальному греху», «вот как нечеловечески мы страдаем и тоскуем». Подобные сцены встречаются на страницах романа, но сама Маша их оценивает: «зачем так адски?» За что моя благодарность, как автору, так и героине: и вправду незачем.
У Марии непростые отношения с электричеством. Она может заряжать мобильные телефоны, отклонять стрелки амперметров и прочих измеряющих приборов, а в моменты особо острых переживаний — извергает весьма мощные разряды. Свою соперницу по любви к Шалтаю Маша даже отправляет в реанимацию — разумеется, не нарочно. Эта сверхспособность имеет и сюжетообразующее значение (как, скажем, у Стивена Кинга в «Воспламеняющей взглядом»), и метафорическое — как показ наэлектризованности юных чувств и проблем.
Атмосфера — пожалуй, главное достоинство книги «Ловля молний на живца». Обаятельная, добрая, в чём-то узнаваемая, по-своему уютная — в неё приятно окунуться. Татьяна Млынчик пишет ёмко и зримо, её герои психологически убедительны и понятны.
Но есть в романе и парадокс: чем больше автор пишет об электричестве и его убойной силе, тем меньше ощущается драматическое напряжение. Константин Мильчин, номинировавший «Ловлю молний на живца», характеризовал её, как сюжетное произведение. Нельзя не согласиться: сюжет наличествует. Беда в том, что с какого-то момента он начинает рыскать по сторонам, отвлекаясь на необязательные события и описания, и развиваться за счёт чистой хронологии «а потом случилось то-то». События показываются исключительно глазами Маши, и в какой-то момент это становится скучновато. Повествование с разных ракурсов здесь смотрелось бы явно интересней — было бы больше возможностей периодически подвешивать интригующие загадки, показывать, как уже зреют опасные события, о которых главная героиня пока не знает и т.д.
Проза — искусство управление читательским ожиданием. Изначальный интерес к своей истории Татьяне Млынчик, на мой взгляд, создать удалось. Но развить его по нарастающей — так, чтобы не терпелось узнать, что произойдет с героями дальше, наверное, всё же нет.
Откровенно провальной видится электротехническая линия — та, которая про молнии. Откуда у главной героини такая электрическая способность? Просто её в детстве током сильно ударило: папа проводил в лаборатории опасный опыт с электричеством и взял малолетнюю дочку с собой: «Мама вручила мне тебя: сама к подружке умотала». Простите, но в такую глупость и безответственность не наркомана, не алкоголика, а вменяемого человека с высшим техническим образованием мне поверить сложно.
Какой опыт папа ставил в лаборатории? Они с коллегой пытались создать, ни много, ни мало, вечный двигатель. Самого выражения «вечный двигатель» или его латинского аналога «perpetuum mobile» в тексте нет, иначе не объяснить, что это не шестиклассники из кружка «Юный техник» балуются, а вполне профессиональные специалисты. Но по сути так и есть:
«Мы предположили, что если собрать много небольших магнитов специальной формы и полярности вокруг большого в замкнутый круг, то во время ускорения они будут вырабатывать энергию сами по себе. От электромагнитного поля Земли!»
И, поскольку дело было в 1990-х, когда финансирование науки практически отсутствовало, папа для проведения работ взял денег у нувориша, которому было жалко за электроэнергию платить для своего завода. С предсказуемыми последствиями: потом пришлось продавать квартиры. Честно говоря, здесь и сама фигура новоявленного капиталиста вызывает сомнения: легче поверить, что он заранее решил отжать квартиры у двух лузеров, чем в то, что он всерьёз поверил в успех их опытов.
А на мысль об эксперименте папу с коллегой натолкнула статья в советском журнале «Электричество» за 1979 года. Из неё они узнали: «…электромагнитное поле Земли действительно существует». Честно говоря, эту строку я прочёл несколько раз — каждый раз протирая глаза, поскольку не мог поверить, что такое можно написать всерьёз. Я понимаю, что представление у теперешней молодёжи об СССР сводится к нехитрому перечню «ГУЛАГ», «дефицит», «не было секса», но авторитетно заявляю: в указанном 1979 году я перешёл в 7-й класс, и о существовании электромагнитного поля Земли уже тогда знал из школьного учебника по физике за авторством Пёрышкина и Родиной, который был написан до моего рождения.
Статья помимо всего рассказывала о выработке тока из электромагнитного поля в пространстве. То есть папа с коллегой — последователи Николы Тесла. У статьи четыре автора — это обстоятельство папа считает загадочным. «Думаю, издержки режима, — сообщает он Маше, — полагаю, для получения разрешений им надо было разместить ряд публикаций, чтобы продолжить работу».
Вы поняли из папиного объяснения, почему у статьи четыре автора, а не два и не шесть? Я — нет.
Сомнительной выглядит и привязка финансирования к наличию публикации в прессе. Авторы работали в каком-то секретном НИИ, а тамошние разработки в принципе не афишировались. Финансирование экспериментов, насколько могу судить, в те времена осуществлялось по непубличным критериям — оценки перспективности направления, достигнутые результаты, количество потраченных и запрашиваемых средств. Напомню: именно исчезновение из западных научных изданий публикаций на ядерную тему, навело Георгия Флерова на мысль, что они просто засекречены — о чем он и написал Сталину.
Еще Машин отец считает христианские храмы — с крестом над куполом, паникадилом, решётками на окнах — этакими огромными накопителями статического электричества: «…перед нами исполинская электростанция прошлого, знания о которой по непонятной причине бесследно исчезло…» В пользу своей гипотезы он приводит довод: именно поэтому женщинам при входе в храм полагается надевать на голову платок. Чтобы волосы от электричества, надо полагать, не вздыбились. Почему электричество не трогает длинноволосых бородатых мужчин выпускник Политехнического не объясняет.
Таких псевдонаучных несуразностей в романе «Ловля молний на живца» немало. И ошибка автора не в том, что она стала описывать предмет, в котором, судя по всему, не очень сильна, а в неудачном смешении жанров. Можно было бы написать роман об учёных-экспериментаторах — при глубоком погружении в тему это было бы интересно. Можно было бы свести Машину способность накапливать внутри себя электричество к чему-то почти неопределённому. В уже упомянутом романе Стивена Кинга «Воспламеняющая взглядом» что-то говорится о родителях девочки — в юности они глотали ЛСД, участвовали в секретных экспериментах ЦРУ, вот и породили аномальную дочь. Для читателя этого достаточно — сверхспособность воспринимается с такой же условностью, как и машина времени, плащ-невидимка или волшебная палочка. Татьяна Млынчик, рассказала историю, в которой волшебная палочка, фигурально выражаясь, работает от электробатарейки. Не знаю, кому как, а по мне — какое-то избыточное ноу-хау. Надеть резиновые перчатки по ходу чтения не возникло.
Впрочем, не стоит забывать, что перед нами молодой автор, «Ловля молний на живца» — её первый роман. В художественном плане — несомненно талантливый. Если бы он отражал средний уровень нашей прозы, у нас в литературе наступил бы расцвет. В текущем же положении его стоит отменить, как яркое и обнадеживающее явление.
Татьяна Млынчик «Ловля молний на живца»
Нынешних тридцатилетних в литературе за многое можно упрекнуть: и за самолюбование, и за травматизацию действительности, и за «мрачняк».
Татьяну Млынчик ни за что из этого упрекать не приходится.
Главная героиня ее дебютного романа «Ловля молний на живца» — одиннадцатиклассница Маша Депре, будущая студентка петербургского Политеха. Она, девочка из хорошей семьи, влюбляется в манипулятора и обманщика по прозвищу (кличке, как, не задумываясь, говорят старшеклассники) Шалтай.
Влюбленность в Шалтая запускает в Маше странные процессы — не только биологические, но и физические. Маша обнаруживает, что умеет накапливать в своем теле электрический ток. Причем самой девушке эта суперспособность доставляет немало проблем: то она сама от щитка отлетит, то кого-то в потолок вмажет, то случайно ударит током недавнюю знакомую, а та возьми да и впади в кому. Но есть во всей этой ситуации и положительные моменты: можно, например, телефон подзарядить.
Электричество Маша собирается изучать в университете, правда, не столько потому, что сама так решила, сколько по настоянию родителей: отец Маши в прошлом физик, мать тоже когда-то занималась наукой. Появление электричества в Машином теле — главная интрига книги (разрешается она поспешно и в основном в бесконечных диалогах с отцом).
Всё происходит в 2004 году в Петербурге, и отношения юных героев с городом тут тянут практически на отдельную сюжетную линию: Млынчик явно выписывает в романе собственные юношеские воспоминания с МалСадом (Малой Садовой улицей) и вписками на Петре (Петроградской стороне). В этом очарование романа, но петербургская линия добавляет ему и проблем. У книги получается два очень сильных акцента: фантастическое допущение (Маша, которая накапливает электричество) и значимый хронотоп (Петербург нулевых). Каждый из этих структурных элементов перетягивает внимание на себя.
О том, как автору не терпится рассказать о Петербурге, например, свидетельствует то, что описание вписки может занимать целую страницу.
На закате, перед закрытием метро плелись до Гостинки и ехали обязательно на забытую богом станцию метро, вроде «Купчино» или «Ленинского проспекта». Затаривались водкой, коктейлями в банках, «Дошираками» и вваливались в квартиру, откуда на выходные или в отпуск свалили родители. Квартира чаще всего находилась в хрущевке или доме-корабле с крошечной кухонькой и двухместным столом под клеенкой. Врубали музыку, клипы, скейтовые видео и начинали самозабвенно бухать. Ели руками квашеную капусту из банок с подоконника, заваривали лапшу или пельмени. А потом что-то из еды или кефирные баночки с бабушкиной рассадой вдруг падали на пол, и начинался угар. Война едой, выбрасывание мебели из окон. Любили начать массово мыться в ванной. Потом кто-то обязательно блевал, запирался в туалете на два часа, так что остальные агонизировали на диванах и коврах.
Приведена примерно половина отрывка. Вопрос о его избыточности (и оборотах вроде «заваривали лапшу или пельмени») во многом стоит адресовать и редактору книги — по всему роману отыскиваются лишние слова, некорректные согласования и орфографические ошибки.
Есть вопросы и к стилю — особенно к тем фрагментам, в которых описывается влечение героини. «Шалтай наклонил голову и дерзко отшвырнул бычок. Маше захотелось, чтобы он так же дерзко подступил к ней», «Но он продолжал тактильное путешествие по ее телу» — честное слово, возникло ощущение, как будто я читаю не классный роман молодой писательницы, а книжку ноунейма с полки с эротической литературой. Понятно, что, несмотря формат повествования от третьего лица, оно ведется с точки зрения Маши, школьницы, которая вполне может мыслить штампами и стереотипами из любовных романов — но проблема в том, что не одна она использует клишированные фразы: тут можно услышать и «А то нам с тобой ведь сейчас мальчики никакие не нужны. Время сосредоточиться на учебе» от мамы Маши, и «Каждый расставляет приоритеты по-своему» от Шалтая.
«Ловля молний на живца» — это аналог high-school movie, история о выпускных классах, подростковых влюбленностях, компаниях и тусовках — жанр популярный, но для современной русской литературы редкий. Еще «Ловля молний на живца» — это легкая фантастика, еще — петербургская романтика, на которую люди велись и тридцать, и двадцать лет назад и, наверное, будут вестись всегда. В общем, все слагаемые успеха и читательской любви — омрачить которую, правда, могут редакторские недоработки, неудачные формулировки и смазанный торопливый финал.
ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ МАША
Признаюсь, открываю книги миллениалов с некоторым трепетом ожидания чуда новизны и страхом — не понять их мироощущения, не узнать свою эпоху, увиденную людьми, родившимися уже в другой стране. Не понять их сленга, юмора, привычек.
Книжка Татьяны Млынчик о питерских подростках начала нулевых с первой главы шибает током узнавания детства, нет, не ностальгией по нему, а именно, радостного узнавания, даже физического ощущения первых, теперь столь далеких, опытов взрослой жизни.
Прекрасных, бессмысленных метаний по городу в поисках себя, и того кто тебя поймет, и сомнительных удовольствий, типа первого бодуна, когда спросонья обнаруживаешь себя голышом в постели лучшего друга. Похмелья, с кислым привкусом разочарования во рту (мы опохмелялись школьным молоком с витамином С, они — компотиком из столовки). Гудящего клубного драйва, где, и вправду, могло звездануть током — от восторга и угара наэлектризованной толпы.
Ну да, топонимика Ленинграда-Питера не столь уж изменилась. Кстати, здесь тины запросто Большую Конюшенную кличут улицей Желябова. Невский никто Бродвеем не называет, так и мы не называли, это из лексикона старших товарищей.
Сосново, милое моему сердцу, где, на старой даче, героиня Маша получает первый разряд в 220 V, а с ним экстраспособности, чуть не губящие ее саму.
О да, клуб «Молоко»! Знавали и в лучшие времена, и позднее, помню, как гости на респектабельной вечеринке едва не попадали с сердечным приступом от вдруг вырвавшегося из не работавшего вроде музавтомата вопля Шнура «х**мба». Магия места.
Впрочем, клубов в наши времена было по пальцам пересчитать, зато один на всю страну Рок-клуб чего стоил.
А вот герой мечты нашей Маши — Шалтай (бармен, мусорщик, рок — или что там — ню-металл-музыкант, короче, городской романтик-маргинал) строит гитару на «репе» в студии Леннаучфильма, на старом заводе на Обводном.
Десятки, рассыпанных бисером, знаковых деталей, по которым узнаешь «своих», свое пространство, почти на сорок лет постаревшие, но родные места. Искать отличия не будем, хотя крэк точно не курили, не было.
Дьявол, конечно, кроется, в мелочах, вызывающих нежное умиление душевным родством с автором. Но важнее, как это рассказано, а это подано мастерски — простым, но «свойским», языком. Типа, хоть и пропасть лет между героями романа и читателем, а ты в теме, все сечешь.
Сюжет, интрига, игра с жанрами даются Млынчек легко. Персонажи четкие, здесь друг друга опознают по кедам, а уж потом по цвету волос, пол, к слову, тоже имеет значение. «По кедам можно легко понять, что перед тобой за тип. Скейтовый “Электрик” — как раз для Маши» Все пьют, курят, слушают музыку, в общем, дети как дети.
Главы озаглавлены как учебные задания, типа «Задача 3. Полезай в мусорный грузовик». Подтекст этих заданий непрост: почуять любовь, бороться за нее, страдать, разочаровываться, выживать и изживать эту любовь, а тут еще сплошные экзамены, Маша же поступает в Политех, по стопам родителей. Да и суперспособности, так некстати проявляющиеся, только проблем добавляют.
О чем роман, да о любви, конечно же, о чудесах и тяготах взросления. Велико искушение провести параллель между названиями «Ловля молний на живца» и Сэлинджеровским «Ловцом во ржи», и там о том же — об одиночестве подростка — впервые один на один с жизнью — но ловцы уж очень разные.
Потенциал у Татьяны Млынчик есть, и высокий, и тем обиднее, что мощный заряд энергии текста начисто исчезает в конце. Ощущение, что автору просто надоело вот это вот все: история, все более уходящая от живой и хорошо рассказанной реальности к комиксовому фэнтези, вдруг схлопывается в третьесортный детектив. А дальше — обрыв сети, как будто кончилось электричество.