Начинается книга как типовой бегбедер-уэльбек-минаев с натужным постоянным упоминанием брендов. Холдинг купил стартап. Антон назначен менеджером в новоиспеченную айти-компанию «Образовательные технологии». Работа у него сложная, ответственная: он поедает стейки и деликатесные сыры в модном заведении, пьет рафы на кокосовом молоке, посещает фалафельные, стирает дома дизайнерский шмот, общается с подчиненными, что-то планирует, дает задания сеньорам и джунам, увольняет дерзкого девопса Семена. (Чтобы было понятно: DevOps Manager это высококлассный специалист, который занимается контролем всех процессов цикла разработки программного продукта, включая собственно разработку, тестирование, обеспечение безопасности, пред и пост-релизную поддержку.) Компания, избавившись от противного Семена, начинает «динамично развиваться». В ней есть свои эйчары, фронтендеры, тестировщики, сммщики и прочие. Антон доказывает этим унтерменьшам, что менеджер всегда главный. И есть успехи: программа свежекупленного стартапа внедрена уже в трех школах.

Глупому, бездуховному, самонадеянному Антону противопоставлена «думающая» журналистка, сммщица и пиар-менеджерка Алиса, которая любит искусство и ненавидит корпорации. Она мечтала о социальных проектах и потому нанялась в стартап, который занимается системой электронного образования. Но, как мы помним, зловредный империалистический холдинг купил юный и независимый стартап. И Алисе, чтобы еще больше ее поработить, внезапно предлагают стать техническим писателем в другом подразделении холдинга. Тут я чего-то не понимаю: Алиса по специальности журналист, а не инженер-программист, каким образом она будет сочинять документацию? Этак, знаете, и я бы устроился техписом на 100k, а не читал ваши книжки. Алису отчего-то беспокоит не отсутствие знаний, а этическая сторона вопроса:

«Антон осторожность Алисы не оценил.

— Алис, о чём тут думать?! — удивлялся он, ставя два гречишных чая на столик в кафешке, — Соглашайся конечно! Это же карьерный буст, опыт, перспективы. На обучение отправят, купят все необходимые курсы. Зарплату поднимут, опять же, помощника дадут. Я реально не понимаю, чего ты сомневаешься. Ещё бы ему понимать! Каждый день Алиса страдала от того, что обменивает жизнь на деньги. Поэтому она и не пошла работать в два интернет-магазина, упорно искала вакансии социальной направленности — и дождалась-таки Educatee, хотя под конец ей казалось, что она свихнётся от стенаний мамы, которая обвиняла Алису в нахлебничестве и тунеядстве».

Алисе не хочется переходить в проект, связанный с рекламой в соцсетях. Знаю, вы готовы бросить что-нибудь тяжелое в менеджера, который бубнит про «конверсию» и «семантическое ядро», вот и Алиса тоже: «Алиса тасовала в уме аргументы. «HipAds» с дружками засрали интернет — её интернет, наш интернет, интернет, давший целому поколению надежду на то, что хотя бы в Сети они построят справедливое общество без обмана и насилия. Но вслед за большой аудиторией всегда приползают товары и услуги, реклама и потребление. Бизнесмены превратили Сеть в симулятор реального мира. «HipAds» делает миллионы на лени и глупости масс, а массы ведутся на откровенный кликбейт и обещанную халяву».

Подтверждаю: засрали интернет! В нулевые ты за пару дней мог вывести сайт на первую страницу в выдаче на одних каталогах, ссылках и ключевых словах. Сейчас за все нужно платить яндексу и гуглу, так еще вокруг тебя мельтешат разные «сеошники» в костюмах с короткими штанинами и разноцветных носках и обещают золотые горы. Абсолютно все в интернете заняты сбором данных и пытаются пропихнуть тебе контекстную рекламу, впарить ненужный продукт. Вместо карт в магазинах навязывают приложения, засоряющие твое устройство. Цифровой мир окончательно скурвился.

Влюбленный в Алису Женя пытается ее переубедить:

 «Алиса вопросительно взглянула на Женю.

— Ну, смотри. Фейсбук можно использовать для организации революции, а можно больным детям помогать. Платформа изначально нейтральна, плохой или хорошей её делают пользователи. Мы создаём платформы, а не людей.

«Боже, Женя, ну ты и душнила!» — хотела было крикнуть Алиса, но в очередной раз сдержалась. Сидит тут, умничает. Революция для него, видите ли, зло!

— А людей кто создаёт, по-твоему?

— Общество и государство. За них я отвечать не собираюсь.

Алиса рассмеялась. Женя покраснел».

Питерская молодежь живет обычной жизнью, ест свои фалафели, выпивает в «Хрониках». А Антон отправляется в командировку в родной город Коммунар-на-Волге, где после нескольких сообщений и беседы с силовиками осознает, что он мертв. (Ну, логично, что жизнь есть только в Питере и Москве, а во всех остальных регионах обитают люди в черном и пьяные зомби.) Мертвый Антон становится одним из Наблюдателей. Все это было бы довольно мило и метафорично, если б не «Убик», «Отто» Брюса Лябрюса с героем, страдающим синдромом Котара, «Отто» Германа Канабеева и т. д. Филип твою Дик за ногу, уже третий персонаж в сезоне ведет «постжизнь». Вы серьезно считаете, что можно засунуть Дика в Бегбедера и получить русскую боллитру? Возьмите ваши 99 франков и убирайтесь.

«Наблюдателей учат, что мёртвое всегда подражает живому. Присмотрись — огромное количество людей соткано из подражания. По улицам ходят люди в одинаковой одежде, заказывают себе одни и те же фотосессии. В нижнем белье, допустим, или с хаски у камина. Они копируют эмоции с фильмов и сериалов, множат шаблоны на похоронах, свадьбах и днях рождения. И не задумываются об этом», — пафосно пишет Сошников.

Ему самому не мешало бы присмотреться. Например, к рассказу «Почетный гость» Джона Бойнтона Пристли или к «Пляскам смерти» Блока. Если взял заезженную идею, блесни хотя бы формой. А то будешь среди настоящих писателей как антон среди кодеров.

Короче, Антон, Алиса, Женя, Стас, недолго вам мучиться от нравственного выбора и невыносимой легкости бытия, со дня на день фейсбук заблокируют, а ваш модный стартап закроют: в Индии и Китае полно хороших программистов, а менеджеров вообще навалом. И будете вы, судари, работать программистами 1С на русском языке да кушать блины в «Теремке», а кругом зацветет и запахнет тотальная постжизнь. Но при этом никто не захочет отвечать за государство, потому что хата «думающей молодежи» всегда с краю. Тут и сказочке конец, а кто читал, тот тратил время зря.

Герои первой части книги – успешные молодые люди, чьи модные специальности предназначены для того, чтобы обслуживать инстаграм и сетевую рекламу: айтишники, SММ-щики, проектировщики интерфейсов, продуктовые директоры и пр. Они отлично знают, как устроен этот прекрасный мир и что если «сервис не просит за услуги денег, значит, товар – это ты».

Но моральная сторона дела их не беспокоит. Люди их в принципе не беспокоят: «Антон задавал людям вопросы, которые его не волновали».

Другое дело предметы и приметы статуса – тут важно всё: лейблы, марки, сорта, и «кроссовки New Balance», и «шерстяной свитер Barbour», и «недоеденный кусок картофеля айдахо».

Разговаривают новые успешные на своем языке: «проактивные», «прелоадер», «эйчар», «девопс», «таргетинги для биржи бинарных опционов» «напиши ему в слак» «с тимлидом попробуйте декомпозировать», «сложил эйподсы в кейс», «драфт эпика», «экшн-айтемы». Причем говорят все одинаково, от высшего руководства до пешек, в диалоге их не различить.

Чтобы вывести читателя из-под гипноза успешности этого мира (нашего мира), автор внедряет к айтишникам красавицу Алису (рыжие волосы, зеленые глаза), которую этическая сторона вопроса все же беспокоит: «…засрали интернет – ее интернет, наш интернет, интернет, давший целому поколению надежду на то, что хотя бы в Сети они построят справедливое общество без обмана и насилия. Но вслед за большой аудиторией всегда приползают товары и услуги, реклама и потребление. “HipAds” делает миллионы на лени и глупости масс, а массы ведутся на откровенный кликбейт и обещанную халяву». Алиса пристает к коллегам с расспросами, хорошо ли то, что они делают, правильно ли? Но вдруг ее приглашают на работу в головной офис, сулят повышение оклада. И она соглашается.

Ибо «холдинг “Eternum” с его директорами, собраниями, метриками и саморазвитием ничем не отличался от большинства корпораций, которые давно уже слились для Алисы в огромного паука. Одна лапка извлекала прибыль из цифровых данных, вторая проросла в благотворительные фонды и культурные проекты, третья полоскала ворсниками кровавую лужу в арабском регионе, а четвертая, пятая… Глаза паука высматривали уголки планеты, еще не покрытые рынком, интернетом, прибылью…»

Вторая часть книги – зеркало, в котором отражается этот «красивый» мир. Действие перемещается из Питера в далекий от столицы город, и главные герои тут – зомби, которые тоже постоянно пьют кофе и выполняют задания вышестоящих – только уже не опосредованно, как зомби виртуальной реальности, а напрямую, собственными ручками калеча и убивая людей.

Язык второй части книги меняется. Уходят все «ненастоящие» слова. И от легкого стеба автор переходит к философским вопросам:

Чем жизнь отличается от смерти?

Велика ли разница между нынешней «цивилизованной» жизнью и нежизнью?

«Мертвое участвует в нашей жизни, является ее частью. Не все то живо, что кажется живым»; «…обретя свободное время <т. е. после смерти оставаясь живым>, Антон совершенно не знал, как им распорядиться». Как видим, проблематика книги Сошникова практически совпадает с проблематикой романа Данилова «Саша, привет!». И идея книги могла бы быть отличной – если бы была. Автор вплотную подошел к вопросу современного отношения к смерти (и, соответственно, к жизни) – «в разные эпохи человечество воспринимало смерть по-разному», – но дальше не двинулся. Просто констатировал, что супер-пупер комфортная биологическая жизнь («сидеть в кафе на нарядных улицах» Л. Петрановская), – еще не жизнь настоящая. А вот какая – настоящая?  Не сказал.

Номинатор Полина Бояркина видит в романе Артема Сошникова симбиоз жанровой литературы и высокой (т. н. новую массовую прозу). Но чтобы писать такую прозу, надо хотя бы в общих чертах понимать, чем высокая проза (которая не получилась у Сошникова в первой части книги) отличается от жанровой (которая не получилась во второй). Наверное, это тот случай, когда автору действительно нужны курсы CWS.

А пока пара советов:

1. Персонажи, пейзажи, детали в произведении высокой прозы не насыпаны просто так, насколько автору терпения и воображения хватило, а имеют определённую функцию. Динамическая функция приема проявляется на всех этажах художественной структуры. Скажем, в рассказе Сенчина «Елка» двумя штрихами описанный пейзаж работает и в сюжете, и в хронотопе, и в конкретной сцене, и в символическом плане рассказа, и в психологическом. А у Сошникова оказываются нефункциональными не только детали и сцены, но и целые части сюжета. Герой, приехав в нестоличный город, увлечен внедрением хорошей западной образовательной платформы вместо плохой отечественной. Автор вводит нас в тему электронной записи в первый класс, рассказывает о системе школьного документооборота, знакомит с директором школы и с железной леди из РОНО, хотя той же ночью герой, извините, помрет, и эта сюжетная линия оборвется. А я, может, до сих пор волнуюсь – как там директор, с которой нас познакомили? Как первоклашки, записались в школу? Социалочка ради социалочки –несерьёзно. Всё должно быть органично. А не вот так топорно: «Реновацию парка поручил своему зятю, владельцу крупной строительной компании и соучредителю завода по производству плитки. В итоге дорожки на аллее перестилали каждую весну — естественно, за счёт областного бюджета».

2. Массовая проза работает с формулами – жанровыми, языковыми, персонажными, национальными. И автору, который хотел бы писать «новую массовую прозу», хорошо бы эти формулы использовать на полную катушку, а не стыдливо: тут немножко от «Дозоров» Лукьяненко, тут от «Ночного смотрящего» Дивова. В жанровой прозе нет полутонов. Роман А. Пелевина «Покров ­– 17» получил Нацбест, а «Наблюдатель» Сошникова не получит, потому что А. Пелевин берет формулы во всем их блеске и великолепии, нисколько не стесняясь, – и из них строит новое, серьёзное содержание.

3. Массовая литература имеет дело с интересным сюжетом, историей, а высокая проза говорит с читателем через многомерный образ (который каждым прочитывается по-своему). Сошникову же в первой части не удаются образы (слишком схематичны), а во второй – история (мало продумана и слишком банальна). Вроде автор начал что-то придумывать про альтернативную реальность, но вяло, а к финалу и вовсе устал, смотал в комок сюжетную сеть с раскиданными по тексту крючками, да и выбросил. К чему была Мокошь? Зачем убили/не убили Алису? Кому служит странная контора? Что на флешке, найденной в тайнике? Только не говорите, что планируется продолжение. Такие вещи надо сразу обговаривать) Данный же текст напоминает опыты одаренного школьника, который берет толстую тетрадь и начинает писать роман. А когда дописывает до последней страницы, закрывает тетрадь и считает, что роман закончен.

Если бы это действительно был роман, написанный школьником, я бы автора похвалила. Попросила бы только обратить внимание, что после «однако» в начале предложения запятая не ставится, «как бы» пишется не через дефис; герой умер на диване, а нашли его тело в коридоре, пил он накануне ром, а через несколько страниц оказывается, что виски; современный молчел из высшего общества не может полгода не ходить в парикмахерскую («…эта прядь выбилась полгода назад после неудачной стрижки») и пальто восемьдесят килограммов не весит: «Старик, широкое серое пальто, на вид килограмм восемьдесят».

Роману Артема Сошникова «Наблюдатель» немного не повезло: в этом сезоне «Нацбеста» он не избежит сравнений с «Тенью» Ивана Филиппова. Объединит эти два очень разных текста один медицинский диагноз. У Сошникова он, как выяснится в финале, поставлен главному герою, а у Филиппова — второстепенному. Но есть и другие сходства, несмотря на то, что у Филиппова получилась стопроцентная фантастика с актуальными отсылками, а у Сошникова скорее реализм вперемежку с социалкой и добавлением фантастического допущения.

Главный герой «Наблюдателя» Антон Приморский — новый менеджер в крупной IT-компании, которая работает на образовательном рынке. Как ни крути, описание деятельности Антона отдает канцелярским языком — потому что герой на нем периодически разговаривает, а иногда даже мыслит. Он эффективный управляющий — ладошки ромбиком у пупка — говорит и думает в основном о бизнесе. На самом деле Сошников довольно неплохо высмеивает этот новояз — по-видимому, он автору весьма знаком.

Пока Валентиныч говорил, Антон поражался, насколько мощно его перекрыло. Ну не может же так глючить? Это ж какое воображение надо иметь! Откуда взялась ретроспектива, понятно — он проводил их каждую неделю, совмещая должность product-owner’а со scrum-master’ом. Но не могут же галлюцинации настолько сильно искажать реальность?

Антон Приморский работает в Петербурге, но родом он из Коммунара-на-Волге — выдуманного поволжского города. Туда-то ему и придется отправиться по рабочим делам, оставив в Петербурге новых, довольно скептически настроенных по отношению к нему, коллег. И именно в Коммунаре-на-Волге с Антоном случится несчастье: он умрет.

В то, что он умер, герою как-то не верится. Он подозревает обман: прямо перед смертью за ним якобы устроили слежку какие-то подозрительные личности. Не верится в ненасильственную гибель Антона и его коллегам: параллельно они начинают любительское расследование, отправляются на место происшествия и интригами и шантажом заполучают улики.

Но все это происходит в мире живых, пока в мире мертвых Антона убеждают в том, что и после смерти ему не доведется отдохнуть. Его берут на должность наблюдателя.

Вряд ли вы знаете, но каждый день в Коммунаре-на-Волге умирает в среднем 78 человек. Что происходит дальше, не секрет: похоронные агентства колотят капиталы, а безутешные родственники носятся по инстанциям, отпевают покойника, закапывают, затем глотают слёзы, глотают водку, ждут полгода, оформляют свидетельства о праве на наследство по завещанию… Скукота. Однако, небольшой процент умерших получают уведомление. Таких людей мы называем наблюдателями — и с сегодняшнего дня вы становитесь частью нашего коммунарского департамента.

Короче, после смерти все повторяется: что-то вроде летучек и планерок, разборы полетов, ретроспективы и синки, задания и задачи — того отвезти туда, этого припугнуть, здесь разыграть спектакль. Российская провинция как загробный мир (подождите, где-то это мы уже видели, только в прошлый раз на Урале), где тоже придется изрядно потрудиться. По логике Сошникова, работа post mortem будет мимикрировать под ту, что была у нас при жизни — короче, прикольная перспектива, но я бы после кончины лучше просто полежала в земельке.

Начало летальной, так сказать, части романа приходится примерно на первую его треть. И к приключениям мертвых в мире живых периодически возникают вопросы: например, зачем обрабатывать мертвым раны перекисью? Бальзамирование этих ран можно понять — в конце концов, трупы гуляют среди людей, негоже быть с разбитой головой, остальные испугаются. Но зачем поливать мертвеца перекисью? Не вполне понятно и то, связаны ли между собой департаменты этого подземного мира или каждый существует автономно, могут ли наблюдатели уезжать в другие города — так, кстати, было бы в какой-то степени безопасно, никто из знакомых бы не узнал (а то такой эпизод случился в романе).

Перечисление этих деталей призвано продемонстрировать, что фантастическая часть будто бы не до конца продумана. Вопросов к началу, которое притворяется производственным романом про айтишников, почти не возникает. Но вот строение этого подземного мира и некоторые нюансы как будто не дописаны. «Наблюдателю» Сошникова приходится адресовать тот же упрек, что и «Ловле молний на живца» Татьяны Млынчик: чем ближе текст к финалу, тем сильнее он спешит.  А буквально за пару глав до конца возникает диалог, призванный объяснить читателю, что же на самом деле хотел сказать текст.

Присмотрись — огромное количество людей соткано из подражания. По улицам ходят люди в одинаковой одежде, заказывают себе одни и те же фотосессии. В нижнем белье, допустим, или с хаски у камина. Они копируют эмоции с фильмов и сериалов, множат шаблоны на похоронах, свадьбах и днях рождения. И не задумываются об этом.

Где проходит граница между мертвым и живым, живы или мертвы мы на самом деле — вопросы философские, но Сошников не пускается в длительные объяснения, подобно Елизарову в «Земле». Роман «Наблюдатель» скорее можно сравнить с «Реконструкцией» и «Богом тревоги» Антона Секисова — тоже заигрывание потусторонней тематикой и заворачивание ее в жанровую обертку. Получается намного структурированнее, чем у Секисова, а в финале Сошников сводит эти вопросы практически к буквализации метафоры «живой труп». И переворачивает все с ног на голову.

А за пару страниц до этого было красиво и снежно, был лед замерзшей Волги. Прощаться с ним и возвращаться в стопроцентную реальность оказалось очень печально.

Расширенную версию этой рецензии можно прочитать на сайте «Прочтение» https://prochtenie.org/reviews/30847

Мысль о возрасте автора легким ветерком овевает с первых страниц. Кто, кроме миллениалов (не считая давно канувших в Лету денди), может похвастаться мужчинами, способными с такой тщательностью и увлечением описывать прически – мужские и женские, детали костюма? Эта нежность с нотой тревожности (опоздал на две минуты, напрягся при виде обычного охранника и тут же выдал внутренним голосом залп презрения) – верный признак времени и поколения. И надо отдать должное автору, он сразу создает узнаваемую атмосферу, населяет ее людьми, которых все мы видим ежедневно. И это вызывает доверие. Ну-ну, а дальше? О чем нам расскажут? О буднях айтишников или дизайнеров или менеджеров? О тонкой душевной жизни простого горожанина? О страшных бандитах и ужасном мордобое или перестрелке? И читатель располагается в кресле, предварительно расположившись к автору, который начал повествование спокойным, живым языков, без эксцессов. Итак…

Для начала уточняем – все же айтишники. Герой Антон чуток не только к веяниям моды, но и к составу употребляемых продуктов питания. Ну, он миллениал или кто? Ему положено думать о полисахаридах и моноспиртах. На месте и легкое отвращение к чужому сарказму – изящно сочетающееся с собственным сарказмом, который таковым не считается. Что дальше? Не менее характерное любопытство и желание подглядывать за другими. При этом слабая способность запоминать имена других людей (они так, декорация, функции или раздражающие помехи; уважающий себя миллениал не должен быть эмпатичен). Презирать известных художников? Галочка. Провинциал, который выбился в большой город и презирает провинциалов? Галочка. Девушку клеит по схеме, тщательно проработав детали, никакой спонтанности. Галочка. Врёт, чтобы произвести впечатление. Галочка… 20-25 страниц из 325 – и набор миллениала аккуратно выложен перед доверчивым читателем. Возникает смутное подозрение, что автор внимательно изучал курсы/сайты для начинающих авторов и усердно проработал раздел «Создание типического образа». Доверие медленно тает в воздухе. Кажется, это не искренний голос человека, опирающегося на свой опыт и впечатления, а скучливый копирайтер, профессионально складывающий слова. Но не будем спешить с выводами.

А что же сюжет? Автор выстраивает историю грамотно и аккуратно, не пренебрегая колоритными и деталями и «живоподобием». Любой, кто работал в офисе, без труда узнает «средний типический офис» и его кипучую жизнь, описанную легко, со знанием дела, с иронией. И едва читатель втянулся в будни и дрязги петербургского офиса, тяжелая судьба топ-менеджера закидывает главного героя Антона в родной провинциальный городок на Волге. Ага! Пройдена треть книги, должен быть резкий поворот сюжета. Так говорят все пособия (зачеркнуто) гайды по построению сценария, сюжета романа.

Для начала и тут вводные – читателя погружают в иную атмосферу, бегло знакомят с судьбами миленниалов провинции, не всегда слышавших слово «миллениал». У них жены, мужья, дети, а не бокал белого в баре и сложный выбор воды в офисе. Однако и тут нас ждут стартапы, киберпространства, креативность и прочие непременные элементы дежурного набора. Но тут, наконец, Оно! Нечто странное. За нашим типичным героем почему-то следят два странных мужика… Не то, чтобы неожиданно, все же треть книги позади, а пока были только атмосфера и персонажи. Пора начаться действию.

И тут автор удивил! Заметив слежку, топ-менеджер и айтишник «достал из чемодана ТЕТРАДЬ и стал записывать»… Да ладно?! У него в чемодане была тетрадь?! Он прямо вот так взял ручку и на бумажке… Фантастика. Через полстраницы выясняется, что тетрадь герой прячет в тайник. Уффф… полегчало. Теперь ясно, что тетрадь нужна для развития сюжета, а то писал бы он в айфоне, что тогда? Значит, продуманный ход по плану построения. А дальше полегчало еще больше – автор стал подробно объяснять, почему тетрадь, а не телефон. Очевидно, что автору и самому странно с этой тетрадью, понимает, знает, но она ему нужна! «Ружье на стене», так сказать (псевдо-спойлер: конечно, сработала тетрадка!).

Как только разобрались с подозрительной тетрадью, герой, наконец, получает сообщение «Антон, вы умерли». Ох… читатель мучительно перебирает в уме десятки книг и фильмов, в которых приходило такое же сообщение – электронное, по почте, таинственно подброшенное, написанное помадой или кровью на зеркале… Дальше пересказывать сюжет будет неприлично – сплошные спойлеры. Но со вздохом приходится признать: все ходы на месте, все крючочки цепляются за петельки, динамика нарастает до нужного предела, потом кульминация… Есть и моральный выбор, и развитие характеров, и социальная действительность, и избиения (ну, какой приличный роман нынче без мордобоя?)… Каждый шаг вы где-то уже встречали в кино или книгах. Но все вместе они собраны дельно, умело, машина серийной сборки, но работает исправно.

И естественный вопрос: а почему работает? Только ли потому, что автор был отличником учебы и очень тщательно изучил правила построения сюжета и прорисовки персонажей? (А он изучил!)? Или в книге есть нечто большее, чем гладкий ход, выверенные и десятилетиями проверенные механизмы в сочетании с актуальными зарисовками? Хотя и этого достаточно для неплохой книги, способной развлечь.

Думаю, все же есть в «Наблюдателе» нечто большее. Постепенно, во второй половине истории, возникает и живая боль, и искренность чувств, и желание прорваться сквозь рамки и шаблоны. Фантастическая часть истории написана ярко, страшно-и-весело, с азартом. Героям начинаешь сочувствовать по-настоящему, ждешь развязки – и хотя она не то, чтобы неожиданная или гипер оригинальная, но, как минимум, внутреннее логичная и человеческая. К финалу автор окончательно преодолевает «миллениальность» и говорит на языке, понятном любому читателю, а это большое достижение.

Не сказать, что эта книга – прорыв в новое и неизведанное. Но это отличная, занимательная, живая история, рассказанная наблюдательным и остроумным молодым писателем. Её интересно читать. И хотя сначала автор дает немало поводов для сарказма, да и конструкция слишком «торчит», но построено крепко, написано хорошим языком. В целом, славная жанровая повесть, фантастика уверенно вырастает из сочной бытовой почвы. В книге есть своя тема, есть наблюдательность (не только Наблюдателя Антона, но и настоящий, острый взгляд писателя), есть интерес к миру и людям, которого не хватало герою повести в его айтишной благополучной жизни.

В какой-то момент герой повести говорит резонное и известное: чтобы нарушать правила, надо сначала их освоить. Автор правила построения повести освоил, оживил своих персонажей и создал интересный мир. Теперь может смело с правилами быть смелее. Наверняка повесть первая, но не последняя. И это отлично.