Александр Прост — неплохой беллетрист. Честное слово, его книги можно читать не без удовольствия. Есть такой тип наших сограждан, что не хотят связываться с серьёзной литературой (ибо она “грузит мозги”), а предпочитают то, что способно расслаблять. И роман «Свистулькин» — именно такое расслабляющее чтиво.

Кузьма Степанович Свистулькин — вояка, пехотный капитан, из бедного дворянского рода, который ведёт свою родословную от мифического дружинника Александра Невского — Никиты Свистулы. Характером — ершист. На поле боя — яр. По жизни — неудачник. После жизни — призрак, явления которого и изучает Александр Прост, но уже не как автор книги, а как герой — учёный из специализированного института, занимающегося спиритической физикой.

В рамках художественного текста — эта спиритическая физика выражается в милом наукообразии: «Мощность проявления феномена постжизни обратно пропорциональна квадрату расстояния от эпицентра возникновения. Таким образом, он может проявляться и восприниматься людьми на расстоянии нескольких километров от эпицентра».

Вообще всё в книге Проста премиленькое и презабавненькое. Наверное, дело в том, что беллетрист как таковой безупречно владеет только книжной речью, в то время как настоящий писатель скорее бежит её и стремится окунуться в иные слои русской речи. А в «Свистулькине» — большей частью благолепие и благообразие.

Кузьма Свистулькин умирает, пытаясь спасти императора Павла. А в постжизни — занимается тем, что является в серьёзные исторические моменты и спасает Отчизну. Последнее появление Свистулькина — весна 1942 года. Призрак образовался в небе над Ленинградом и сбил пару юнкерсов.

Нелепый герой в благородном душевном порыве вклинивается в историю — и всё это описывается чрезмерно правильным (местами наукообразным) языком. Вот, пожалуй, и всё содержание книги. Пустовато, да? Но зато — занимательно.

Единственный раздражительный момент во всей книге (но это, наверное, только моя проблема) — фамилия, имя и отчество главного героя. Такая давно набившая оскомину васильаксёновщина или даже зощенковщина вызывает только скуку. Не оригинальность, а оригинальничанье. Понижение градуса без повода. Наконец, просто пошлость, как её определял Владимир Набоков.

Но, повторюсь, это, во-первых, лично моя проблема, а во-вторых, это единственный момент, который раздражает в «Свистулькине».

Скоро весна, открытие дачного сезона — вот, когда сядете в электричку, прихватите с собой книжечку Проста. Не пожалеете.

Постановление

о розыске литературного объекта

г. Москва                                                                                                         27.02.2022 

Я, литследователь Петров, понимая, что спиритизм – занятие не для слабонервных, и писатель Александр Прост отнюдь не прост,                

                                           установил:

23.02.2022 работниками Пенсионного фонда России, у главного здания, было зафиксировано появление неизвестного гражданина преклонных лет. Он был лишен руки и ноги, но, несмотря на это, перемещался активно, размахивал предметом, похожим на пистолет, и требовал немедленно выплатить ему пенсию. Опасаясь за целостность здания, бдительные работники Пенсионного фонда обратились в МВД и сообщили об акте вооруженного хулиганства. Прибывшая группа задержала гражданина и доставила в ближайшее отделение полиции.

В процессе задержания установлено, что гражданин одет в офицерский мундир образца восемнадцатого века, а предмет, изъятый у него, предположительно является огнестрельным оружием – пистолем, изготовленным в ту же эпоху.

Как только начался допрос, работа отдела была парализована. Все сотрудники покинули свои рабочие места и сгрудились, нарушая санитарные нормы, в помещении дежурной части. Допрос задержанного превратился в пресс-конференцию.

Задержанный пояснил, что его зовут Свистулькин Кузьма Степанович, назвать дату рождения отказался. Он заявил, что у него «не жизнь, а тяжкое похмелье, не жизнь, а постжизнь», вследствие чего считать его живым человеком нельзя и в услугах адвоката он не нуждается. Паспорта при Свистулькине обнаружено не было.

«Я виноват, – заявил он, – но мой поступок – не есть хулиганство. Ведь была у поступка причина. Мне со времен Павла I пенсию не платят. А я государя чуть от убийства не спас. Всю жизнь и постжизнь свою пекусь о сохранении государства Российского и главных должностных лиц. Я – первый охранитель-общественник, можно сказать».

Эти заявления вызвали ураган хохота, и дежурный майор Громов, вклинившись в допрос, спросил:

«Где я тебя видел, старик?  Не у Исторического музея?»

Ответ на вопрос дежурного прозвучал пространно:

 «Где меня только не видели … Я и простым солдатам являлся в Крымскую войну … И Кутузову … В ночь после убийства Александра II меня наблюдали в компании императора Павла на крыше Михайловского замка. Мы сидели и рыдали … А летом 1916-го года явился я Григорию Ефимовичу Распутину и сказал: «Убирайся из столицы, Гришка, позоришь ты государя и государыню своим поведением». Не послушал меня Григорий …»

Начальник отдела, полковник Буйнов, несдержанно завопил:

«Что за бред?! Может, ты еще и с Лениным чаи гонял?! Призрак хренов!»

На что Свистулькин спокойно ответствовал:

«Наука не отрицает теоретическую возможность моего появления у Распутина, Ленина и иных сударей. Она просто не видит сколько-нибудь убедительных доказательств».

После этих слов послышался мелодичный свист, задержанный начал светиться, сделался прозрачным и вовсе пропал. Сотрудники принялись искать его, а полковник Буйнов заявил о намерении защитить кандидатскую диссертацию по истории или спиритизму.

Принимая во внимание вышеизложенное, соблюдая правоохранительные традиции объявления фигуранта в розыск, когда место нахождения его всем известно (Лондон, предположим), и учитывая поступившие недавно сведения о превращении Свистулькина в книгу,                 

                                        Постановил:

1. Объявить «Свистулькина» в розыск.
2. Местами его обнаружения считать книжные магазины и соответствующие интернет-пространства.
3. Подключить к розыску читательскую общественность.
4. Скупить все книги «Свистулькин», пообщаться каждому читателю с призраком лично и получить эстетическое удовольствие.
5. Книгу считать удачной стилизацией под научный труд и увлекательной мистификацией, которая ни сна, ни отторжения не вызывает.

                                   Литследователь                                                                       Петров                                                                                            

Рассказы Кирилла Рябова я прочла после его романа «777». Мне показалось, что и в романе, и в сборнике автор пишет примерно про одного и того же героя. Неприкаянного неудачника, чья реальность трагически не совпадает с внутренним миром. Он день за днем неторопливо проживает свою жизнь, такое ощущение, что по привычке, по инерции, мается, барахтается в серой повседневности, но ничего не делает, чтобы из этого состояния выбраться. Не потому, что так хочется, а потому что другого выхода нет. Героя и его бестолковую жизнь искренне жаль, потому что никакого просвета нет и не предвидится.

Самое страшное, что Кирилл Рябов пишет правду. И если в романе «777» герой из-за абсурдных обстоятельств, в которые он попадает, воспринимается относительно легко, с юмором, то в рассказы написаны так, что понимаешь: жизнь персонажей и они сами —  не шутка и не выдумка, а реальность. И что вообще-то таких у нас плюс-минус полстраны.

Героини сборника примерно такие же. У них нет ни сил, ни желания сопротивляться обстоятельствам. Они ТЕРПЯТ.

Главная героиня рассказа «Полина» приезжает в родной город, где пятнадцать лет назад у нее умер отец. Вскоре после его смерти ее забрали жить в другой город, и Полина с тех пор ни разу не возвращалась. Героиня живет с парнем только потому, что тот похож на ее отца:

«Она понимала, почему выбрала его. Артём был чем-то похож на отца. Немного внешне, чуть-чуть характером. Отец тоже никогда ни с кем не ругался, насколько она помнила».

Артем игнорирует ее, не любит и не слышит. Он по сути такой же мертвец, как и отец Полины.

Полине снятся сны про отца, и она решает навестить его могилу. Преодолевает скепсис Артема, дорожные неурядицы и добирается-таки до кладбища, но до могилы отца так и не доходит, столкнувшись с назойливой охранницей.

«…Полина уже не слышала. Это было невыносимо. В голове стоял сплошной гул. Снова чесалось в ухе. Тошнило. Ей захотелось немедленно умереть. Полина даже представила, как падает, будто срубленное дерево, охраннице под ноги, но та, почему-то, переступает через тело, не торопясь идёт дальше и говорит, говорит, говорит свою никому не нужную правду».

Полина терпит, не хамит, не возмущается — ей легче отказаться от своей цели и уйти.

Разумный только свистнет, а кто догадлив, смыслит.

«Свистулькин» это довольно оригинальный и новый для российского читателя роман-мистификация. Впрочем, несуществующие научные труды любил придумывать еще Эдгар По, так что Прост следует давней традиции. Мистификации бывают разные, два года назад мне уже приходилось напоминать некому Литтону Т. Райтсу, он же Мршавко Штапич, о печальной судьбе Чаттертона. «Монография» Проста выглядит настолько убедительно, что неспециалисту легко перепутать реальные исторические факты с выдуманными и даже редактору «Лимбуса» приходилось перепроверять их несколько раз. «Я вынужден здесь признаться, что в этом списке процентов 80 — это реально существовавшая литература, а остальное — выдумка», — говорит автор.

Надо отдать должное издательству: уже много лет оно радует читателей элегантными легендами и эпосом (и, конечно же, мифами о Петербурге). Илья Бояшов, Герман Садулаев, Сергей Носов, София Синицкая, Василий Аксенов, Павел Крусанов — эти писатели знают, что такое магия текста. У издательства есть свое лицо, свой стиль, оно не низводит читателя до потребления масскульта, а возвышает духовно и интеллектуально. Эта книга написана с искренним удовольствием от самого процесса создания, что выгодно отличает ее от коммерческих проектов. Есть только одно «но». Школьники не поймут. Вернее, поймут, когда/если получат высшее образование. И книгу «Свистулькин» осилит не каждый, ведь молодежь в основной массе едва помнит, кто такой Незнайка, неохотно читает Гоголя, а о Лескове или Тынянове не слыхала вовсе.

История Петербурга неразрывно связана с городскими легендами и мистикой, и автор то ли деконструирует жанр городской легенды, то ли реконструирует реальность 19 и 20 века. Устраивает читателю своего рода спиритический сеанс, на котором можно пообщаться с духами прошлого: «Я в своё время написал сценарий «Спиритического сеанса» — такой аттракцион в Музее магии на Невском. Мне эта история так понравилась, так меня увлекла, что из этого постепенно выросла книга. И опять-таки, поскольку она обращена к главным событиям русской истории, она всё равно должна происходить в Петербурге. Конечно, это совершенно особенный город, тут иногда происходят события, которые заставляют колебаться даже самого стойкого скептика или атеиста».

Кто же такой Свистулькин? Он вырос из гоголевской «Шинели» и повести о капитане Копейкине. Это отставной офицер, который 30 лет провел в сражениях за Отечество и закончил карьеру, отморозив левую ступню и руку во время суворовского похода, когда ему пришлось заночевать в Альпах. За выслугу лет он имеет право на пенсию в размере полного жалования, но с бюрократической машиной времен Павла Первого получить ее нелегко. И вот честному вояке представляется шанс — он случайно слышит на улице слова двух заговорщиков, готовящих покушение на Государя. Свистулькин уверен, что теперь-то сбудутся все его мечты (хорошая пенсия, имение, счастливая женитьба на добродетельной соседке, девице Шпомер, вожделенный Георгиевский крест четвертой степени). Он спешит предупредить Государя, но к императору его не допускают, а тайну он по незнанию доверяет друзьям заговорщиков. И молодой офицер Верескин убивает инвалида, чьи необдуманные действия лишь ускорили кончину Павла. Однако верный охранитель и патриот Кузьма Степанович и в состоянии «постжизни» продолжает служить Отечеству и монархии. Он является историческим персонажам всякий раз, когда власть оказывается под угрозой. Наказав своего убийцу, Кузьма Степанович наконец-то ощущает себя «значительным лицом», и потому дает советы Кутузову, Александру Первому, пугает декабристов и петрашевцев, вдохновляет Пушкина и Гоголя, пытается спасти любовницу Аракчеева, изменить ход Крымской войны, помешать народовольцам, предостеречь Николая Второго и т. д. Комический эффект возникает оттого, что призрак прошлого постоянно вмешивается в новые и непонятные ему исторические реалии (примерно как Виктор Пелевин в проблемы ЛГБТКИА). Призрак не в силах остановить ход истории, однако становится объектом многочисленных научных исследований, которым и посвящена книга. В общем, перед нами довольно остроумная историософская метафора.

Вдобавок ко всему, «Свистулькин» легко читается, в нем нет феерических флешбеков, без которых молодые литераторы не мыслят своего существования. Книга, несмотря на большой объем исторических сведений, не страдает избыточностью материала и долгими отступлениями. А нет ли в ней постмодернизму? Есть, но сервирован с отменным вкусом, это вам не сковородка с жирной котлетой, стоящая на томике Шекспира. В отечественной истории хватает своего материала, и он намного интереснее, чем копии стивенкингов, дэвидлинчей и гаррипоттеров, слепленные в безликое «оно», которое высасывает души читателей.

Работу Александра Проста по исследованию явлений постжизни в условиях постправды надо признать успешной с прибавлением «весьма». Её можно смело рекомендовать нетрусливым читателям, сопроводив, однако, предупреждающей надписью: под сладкой глазурью забавного романа кроется горчайшая начинка исторического очерка (верней, серии очерков).

Для ободрения интереса к тексту следует сказать: уровень проявленного в нём мастерства доступен лишь узкому кругу пишущих. Это тот случай, когда литературный дар, включающий блистательное владение языком, социальными и историческими стилями, — условие крайне необходимое, но абсолютно недостаточное. Ещё требуются незаурядные знания по описываемому материалу, их осмысление и личное переживание, опыт обывательского существования при разных правителях, и, наконец, такое слабо определяемое понятие, как глубокий зрелый ум.

Всё это не даруется при рождении и не приобретается в одночасье — опыт здесь не может компенсироваться ни талантом, ни даже гениальностью. Например, великие открытия в физике или математике можно совершать и в 25, но эффективно руководить НИИ в этом возрасте — вряд ли. Квартет «Битлз» подарил миру немало песенных шедевров, но при всём желании не смог бы написать симфонию — по банальной причине недостатка музыкальных знаний и культуры соответствующего уровня. Таким образом: написать нечто подобное «Свистулькину» современным авторам 30-35 лет — совершенно не под силу. Впрочем, это касается и многих тех, кому за 50.

 Начнём с главного героя. Капитан Кузьма Свистулькин — отставной военный инвалид, из-за склонности к дракам и выпивке не преуспевший в чинах, приехал в Петербург хлопотать о повышении пенсии и получении Георгиевского крестика. На свою беду он слышит на улице обрывок разговора двух молодых офицеров, из которого понимает, что императору Павлу I грозит смертоубийство путём заговора. Торопится в учреждения предупредить об измене, но (беда умножается на два) выслушавший его чиновник и сам принадлежит к кругу злоумышленников. Последствия понятны: Свистулькина устраняют из жизни — в один день с императором.

Дотянуться, однако, до потустороннего мира у заговорщиков руки коротки, а вот постороннему миру до них — легко. Призрак Свистулькина навещает своего убийцу и ещё кое-кого из участников тогдашних событий. Таково начало свистулькинской миссии по сбережению России. Затем отставной капитан ещё более века является в судьбоносные для Отечества часы: беседует с Кутузовым накануне его назначения главнокомандующим российской армии (это назначение Свистулькин же и пролоббировал, поговорив накоротке с Александром I), подбадривает отдельных русских солдат перед Бородинским сражением, прилагает усилия по срыву восстания декабристов, пытается спасти от покушений Александра II и так далее, и так далее — вплоть до безуспешных попыток повлиять на политику Николая II.

Немалая часть книги посвящена рассказу о становлении в нашей стране спиритической физики — не глупому верчению тарелок, а очень даже научному направлению, использующему радиопоствитальный (РПВ) анализ. Спиритическая физика исследует тонкие следы, оставляемые при явлениях постжизни (призраков), сталкиваясь с неизбежными трудностями (интерьеры домов, где появлялся призрак Свистулькина, неоднократно ремонтировались), что влияет на точность результатов. Всё это читается, как развесёлая пародия на научные исследования — с многим привычными фразами о вводе в научный оборот новых документов, сомнительных утверждениях и источниках, требующих дополнительной проверки.  

По мере продвижения художественная часть текста всё дальше отодвигается на задний план, и на авансцене всё больше места занимает История — ведь Свистулькин появляется в наиболее драматические ея моменты. И вот тут-то приходится вкусить горечи. Всё же 19 век (куда примыкает и часть 20-го до Первой мировой) — период нашей главной исторической ностальгии. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Чехов, гусары и уланы, конные экипажи и балы— кто из наших книжных людей не вздыхал о встрече с ними? Кто не мечтал прогуляться по той Москве и тому Петербургу?

В подаче Александра Проста Россия предстаёт без аристократического блеска и романтического флёра — страной, где основная часть населения бьётся между полной нищетой и удручающей бедностью. Где огромные богатства принадлежат узкому кругу фамилий, из поколения в поколение поставляющие государству высших сановников, чьи способности далеко не всегда соответствуют занимаемой должности и даже внушительное казнокрадство зачастую не влечёт никакой ответственности — ведь все они сыновья, братья, племянники, зятья и сваты влиятельных лиц. Где необходимые реформы происходят с недопустимой медлительностью, да и то — под влиянием катаклизмов вроде проигрыша в Крымской войне. А когда проводятся — толку от них немного, как в силу запоздалости, так и из-за половинчатого характера, вызванного нежеланием высшего слоя расставаться со своими богатствами и привилегиями. Где, говоря обобщённо, реакция правящего слоя на вызовы времени настолько некомпетентна, что революция видится почти неизбежной.

Здесь может возникнуть вопрос: зачем понадобилось совмещать столь разные жанры, как роман-мистификация и исторический очерк? Оправданно ли сие соединение? Думается, да — оправданно. И дело не в том, что занимательность (как мимоходом замечает автор) в наше время ценится намного выше достоверности. Не Александром Простом впервые замечено, но им убедительно подтверждено и продемонстрировано: накануне больших катаклизмов общество ударяется в разного рода мистицизм и доморощенную эзотерику (вспомним хотя бы Кашпировского и Чумака в Перестройку) — они служат верным маркером, что завтра будет ой. Фигура призрака выступает обобщающим художественным образом апокалиптических настроений.

Персонификация движущих сил истории позволяет, кроме того, выявить определённые тенденции развития российского общества в описываемый период. Свистулькину ещё удаётся спасти от декабристов Николая I, но против народовольцев он уже бессилен. Слишком много желающих бросить бомбу или выстрелить в Александра II. Протестные настроения растут лавинообразно — противостоять им отдельные одиночки не в состоянии. Особенно когда власти, не понимая собственной страны, совершают ошибку за ошибкой, лишь раздувая социальный костёр.

И, наконец, говорящая фамилия героя наводит на мысль оценивать исторические труды и романы, прилагая к ним коэффициент Свистулькина — с убывающими значениями от 1 до 0. Единица означает максимальную достоверность, отсутствие спекуляций и вопиющих неточностей. Ну, а нулевая значимость сообщает, что вы, уважаемый автор, в своём опусе всё, простите, насвистели.

Забавно, что историческая версия и самого Александра Проста при умножении на коэффициент Свистулькина не даст безупречный результат. В частности, в описании декабрьского восстания 1825 года едва ли не самая важная роль автором отводится капитану Якубовичу. В романе этому колоритному офицеру посвящены яркие и интересные страницы. Исключенный из гвардии и сосланный из столицы на Кавказ, он проявил незаурядную храбрость в боевых действиях. По плану восстания Якубовичу поручалось вывести на Сенатскую площадь Измайловский полк и Гвардейский морской экипаж, атаковать Зимний дворец и арестовать венценосную семью. В шесть утра Якубович внезапно передумал, что кажется необъяснимым — трусость, как причина отметается из-за репутации бесстрашного человека, не раз подставлявшего голову под пули в боях и на дуэлях. Объяснить можно только встречей Якубовича со Свистулькиным, повлиявшего на умонастроение ключевого декабриста (как видим, у главного героя есть ещё одна функция — заполнять причинно-следственные лакуны истории).

Далее автор пишет: «Каховский отказался от цареубийства. Якубович — поднимать солдат. Последовал примеру «кавказца» Булатов. Следом устранился и Трубецкой. Булатов и Трубецкой так и не появились на Сенатской площади. По всей видимости, после измены Якубовича они считали дело обреченным».

Думается, здесь всё же можно обойтись и без Свистулькина. Якубович — человек, сильно склонный играть на публику (его пышными рассказами о собственных геройствах был впечатлён сам Пушкин). На совещании, где расписывались роли участников, легко перед взорами собравшихся пообещать, что угодно. Но лично мне решительно непонятно, как Якубович собирался поднимать Измайловский полк и морской экипаж — при всём его красноречии. Представьте: приходит среднего звания офицер в казарму, где солдаты его знать не знают, и начинает увещевать их идти на площадь. Первая реакция слушающих: «Вы, ваше благородие, кто такой? У нас свои командиры имеются». А у матросов — ещё меньше оснований подчиняться сухопутному. Здесь не вопрос, какому императору присягать, а банальное — чьи приказы выполнять повседневно. Ни сейчас, ни тогда солдаты первому встречному не подчиняются. Даже если он в военном мундире. И если мы это хорошо понимаем, то, несомненно, понимал и Якубович.

А ведь помимо солдат в казарме есть и офицеры: как они посмотрят на то, что некто с улицы хочет увести для протеста вверенный им личный состав? Не исключено, иные из них проникнутся благородной идеей «Долой самодержавие!», но куда больше шансов, что выставят наглеца прочь, а то и вовсе арестуют. Смелость бывает разная. Можно на глазах у всех бесстрашно врезаться в гущу противников и при этом — смертельно бояться стать предметом насмешек. Когда честь превыше жизни, именно так и бывает. Поход с агитацией в Измайловские казармы с очень высокой вероятностью сулил обернуться позорным фарсом.

Театральность натуры Якубовича делала его сильно зависимым от мнения тех, кто его окружает в текущую минуту. Поэтому, разговаривая с Николаем I, он вызывается стать парламентёром к восставшим, а, подойдя к восставшим, уговаривает их крепче держаться. Вернувшись же обратно, снова проникается сочувствием к положению императора. Одновременно он не может не прикидывать, чья в результате возьмёт, и не помнить, что убийцы Павла I в результате не снискали ни славы, ни карьерных высот.

Откровенная авторская натяжка — объяснять поведение полковника Булатова изменой Якубовича. В военной среде Петербурга Булатов обладал несопоставимо более высоким авторитетом. В заговор он был вовлечён практически накануне восстания и сильно сомневался, как в целях затеваемой авантюры, так в её успешном завершении. Во всяком случае, полковник оговорил условие, при котором соглашался возглавить восставшие войска только, если на площадь выйдет не менее четырёх тысяч человек — иначе сопротивление бессмысленно. Увидев поутру на Сенатской всего несколько рот, Булатов поехал по столичным казармам и лично, без всякого Якубовича, убедился в провале затеи.

Трудно принять и позицию А. Проста о судьбе восстания в целом — будто бы 25 декабря 1825 года всё решали минуты, и судьба российской монархии висела на волоске. Да, лично для Николая I день мог стать последним, но это никак не решило бы политических задач, которые ставили перед собой Рылеев и K. Чего только стоит могучее намерение — заставить Сенат принять угодные декабристам постановления. Ведь яснее ясного, что любой закон, принятый под принуждением, не имеет законной силы. О чём сенаторы, оказавшись на свободе (а расстреливать их вроде бы не собирались — как и сажать под длительный арест), немедленно бы и заявили. А поскольку они были людьми в империи далеко не последними, то и приняли бы меры к наказанию своих обидчиков.

 Отсутствие единства мнений в собственных рядах, сомнения ключевых участников и их не всегда благожелательное отношение друг к другу, план, где каждый пункт требовал добавления жирного «авось», — всё это изначально делало мероприятие нежизнеспособным.

Расчёт убийц Павла I был куда тоньше и вернее. Они устраняли самодержца, который многим уже успел изрядно надоесть. И у них под рукой имелся легитимный наследник Александр. Декабристы же затевали бучу под сомнительным предлогом — воспрепятствовать одному кандидату на трон в пользу другого. С аргументацией у них обстояло ещё хуже, чем с оружием: долго ссылаться на права Константина, когда тот и не думает выезжать из Варшавы, затруднительно. При том, что Николай I находится здесь, в Петербурге, и в завещании почивший старший брат в качестве престолонаследника указал именно его.

А уж гипотетическое диктаторство Трубецкого вызывало большое неприятие даже у того же Булатова (он не понимал, какой смысл устранять от власти очередного Романова, чтобы передать её Трубецкому). Идея республики опять же разделялась только наиболее радикально настроенными декабристами — большинство состояло из умеренных сторонников конституционной монархии. Что касается всего российского общества, то оно на тот момент, от первых вельмож и до простых крестьян, просто не представляло государства без государя.

Впрочем, всё это частности. Важней представляется другое: после прочтения «Свистулькина» одна часть читателей (могу предположить) сделает вывод: ну, вот, столько лет прошло, а в России ничего не изменилось — основная часть богатств страны принадлежит нескольким десяткам семей, чиновники только о себе и думают. Другая же (к ней отношусь и я) признает, что сейчас общественное мнение играет куда большую роль, нежели сто и двести лет назад, а качество государственного управления на порядки лучше, чем когда-либо (хотя всегда есть, к чему стремиться).

Полярность точек зрения можно рассматривать, как приглашение к дискуссии — не клишированной и идеологизированной, а предметной, конкретной, серьёзной. Уровень обсуждения, предложенный А. Простом, вполне может способствовать выработке консолидированной позиции по наиболее болезненным вопросам нашей истории. Потребность в такой консолидации видится очень острой, поскольку другого Отечества у нас нет, и другой истории тоже нет. Если я правильно понял, то именно в этой мысли заключается главный пафос незаурядного романа «Свистулькин».

Чтение «Свистулькина» Александра Проста напоминает поедание неправильной ватрушки, вкусная сердцевина которой волюнтаристски смещена к краю. Куснули – прекрасно. Дальше – непонятно. Но понятно становится достаточно быстро.

Начало интригует. Предисловие – хорошо выписанное, издевательское пародирование «научных вступлений»:

«Книга в ваших руках – необычное издание для нашего института: на ее страницах нет графиков и формул. И все же мы без колебаний, с гордостью и радостью помогли ей увидеть свет».

Институт солидный, с именем и историей: Научно-исследовательского институт научного оккультизма и спиритической физики. Предмет базисного изучения – феномен постжизни. В просторечии, языком ненаучным люди в белых халатах изучают жизнь привидений. Один из репрезентативных случаев имеет фамилию, имя, отчество – Кузьма Степанович Свистулькин, земная жизнь которого прервалась в грозном и непростом для русской истории 1801-ом году. В русской истории большинство годов – грозные и непростые. Остальные – драматические. Инвалид, участник всех возможных войн, капитан Свистулькин, лишившийся ноги и руки, прибыл в Петербург хлопотать о пенсионе. Профессиональный читатель скажет, что где-то он об этом читал. Да, «Повесть о капитане Копейкине». Автор, впрочем, параллелей не скрывает. Волею судеб бравый инвалид узнаёт о заговоре против императора Павла. Честный служака пытается предупредить государя. Один из заговорщиков – поручик Верескин (сами знаете, кто станет следующей его жертвой) убивает Свистулькина. Так закончилась земная жизнь Кузьмы Степановича и самая интересная часть романа.

Весь последующий текст – повествование о русской истории и культуре под знаком «случая Свистулькина». Рассказывается о войне 1812 года, восстании декабристов, Достоевском… Кому-то убиенный капитан являлся, кому-то что-то говорил. Аккуратно приводятся отрывки из произведений русской классики, в которых упоминаются привидения и прочие постукивания и поскрёбывания. За ними стоит, как может, вспомним, о ранениях капитана, Свистулькин. Но этого всё меньше, всё больше пересказа учебника истории:

«В 1825-м неожиданно умер Александр I, не оставив потомства. Его обычная манера вести дела неопределенно и двусмысленно после смерти сказалась еще ярче, чем при жизни. Следующий по старшинству сын Павла I, Константин, становиться императором не желал категорически. Кроме того, сорокашестилетний великий князь не имел законных наследников, был женат вторым браком на польской графине, а дети от такого неравного брака, даже появись они, не могли претендовать на престол.

Подписанный манифест о назначении Николая наследником хранился в запечатанных конвертах у московского архиепископа, в Государственном совете и Сенате с указанием незамедлительно вскрыть после смерти императора. Документ прямо противоречил законодательству о престолонаследовании, принятому Павлом. Публикация придала бы манифесту силу закона, но отсутствие официального оглашения позволяло при желании его игнорировать».

Большой игры тут нет, всё правильно, по Википедии, без фоменковщины. Ну и тут возникает вопрос: зачем этот аккуратный, гладкий до выбеленности пересказ? Да, там будет Александр II, неизбежные ЮсуповРаспутинАлександраФедоровна. Повторю, если вырезать упоминания капитана, то перед нами нормальный курс по истории России. Правильный постмодернизм – аккуратное смещение, соединение без зримого шва действительности и литературы. Игра и реальность одинаково убедительны, а значит и неразличимы. Формально Свистулькин растворился в мировом эфире весной 1942 года. Блокадный Ленинград, немцы бомбят. Героический Свистулькин сбивает самолёты люфтваффе и распадается. Патриотично, правильно, неубедительно. Увы, мертвым во всех смыслах Кузьма Степанович стал за 141 год до этого.

Мне кажется, что «Свистулькин» относится к тем, увы, многочисленным книгам, замысел которых намного интереснее воплощения. Есть хорошая задумка, поворот, которые губятся неудачным воплощением. Но это, извините, извечная драма искусства. Простите за пафос.