Приветствую тебя, мой просвещенный читатель!

Вот и добрались мы до одного из самых любопытных текстов нынешнего лонг-листа. Речь идет о книге «Готские письма: выбранные места из переписки с воображаемыми друзьями» Германа Садулаева, которая, конечно же, никакой не сборник писем, а только повод поговорить о наболевшем. Ну-с, поговорим и мы о прочитанном.

В первую очередь меня приятно поразило, что Герман для своего произведения выбрал форму близкую той, что использует ваш покорный слуга, с одной лишь разницей: я обращаюсь к гипотетическому читателю, а у Садулаева письма написаны к автору от имени вымышленного персонажа. Ход с одной стороны элегантный, отсылающий нас к литературной традиции 19 века, с другой – снимающий ответственность с самого автора за все произнесенное ниже, тем более что вымышленный персонаж в конце окажется обитателем «желтого дома». Говорю это без всякого упрека, потому что подобную форму «случайно обнаруженных записок» я и сам когда-то использовал в романе, название которого, в свою очередь, перекликается с первым сборником Садулаева «Я – чеченец!»… Вот видишь, мой просвещенный читатель, как многое связывает меня с Германом Садулаевым, хотя он об этом даже не догадывается. Метафизика, скажешь ты? А и пусть так, в русской литературе эти тонкие материи всегда имели значение.

Для начала попробуем определиться с жанром. Кажется, все члены ареопага на момент написания этой статьи старательно избегали в своих рецензиях обозначения жанровой принадлежности «Готских писем». Что ж, рискну предположить, что это все-таки роман (такой постмодернистский по форме, не роман в рассказах а-ля «Пнин» Набокова, а что-то среднее между «Записками из Мертвого дома» Достоевского и «П5» Виктора нашего Олеговича). Состоит он из трех томов, или частей, каждая из которых имеет свою логику. В первом томе Садулаев реконструирует миф о готах, используя как публицистическую, так и художественную литературную речь. Том так и называется – «Реконструкции». Нам рассказывают, откуда есть пошла земля готская, как готы завоевали Рим и куда они делись дальше с арены истории. Разговор ведется на стыке исторической публицистики и задушевного разговора в кабаке, но определенно впечатляет погруженность автора в материал. Чёрт побери, Садулаева просто прёт от готов. По своей энергии эта очарованность сродни убеждениям альтернативных историков, возводящих бытие праславян от бога Ра и поклоняющихся по ночам «Велесовой книге». Только в отличие от них, Садулаев ссылается на открытые, признанные мировой наукой источники. Но сама увлеченность историей готов имеет, безусловно, какую-то внутреннюю для автора подоплеку, о которой читателю не стоит и знать, чтобы не расстраиваться.  

Во втором томе Садулаев на примере гражданской войны на Украине показывает нам, как миф о готах может быть встроен в современную историю в частности, и в любую историю вообще. Просто потому, что за полторы тысячи лет у человека в мозгах ничего не изменилось. Да, поменялись виды вооружения, тактика ведения боя и еще какие-то совсем прикладные вещи, вроде технического прогресса и сменяющих друг друга формаций, но кровь осталась красной, смерть – пустой, а мотив наживы (как и раздор на почве расовой неполноценности) что сейчас, что во времена Алариха – один и тот же. С виду мы что-то из себя представляем, ходим на работу, ведем размеренный образ жизни, но стоит истории слегка повести плечами, и полторы тысячи лет цивилизации исчезнут, как будто их корова языком слизала. Нет, это не мы запустили человека в космос и создали систему всеобщего бесплатного здравоохранения. Это были какие-то другие люди. Может быть готы?

Третий том – «Трансценденции» – это такая историософская обманка для читателя. Садулаев, как и все готы, чрезвычайно хитер, и намеренно выводит повествование в сферу исторических допущений и недоказуемых гипотез, маскируя свои построения то под интервью корреспондентки вымышленного издательства с тем самым вымышленным полусумасшедшим историком, то под письмо Александру Македонскому, то под размышления об этимологии слов «бук» и «свинья», то под новое толкование «Слова о полку Игореве». Но на самом деле, мой просвещенный читатель, ты уже догадался, что в «Трансценденциях» Герман Садулаев проговаривает свои самые сокровенные мысли, обкатывает самые смелые гипотезы. Именно третий том романа является ключевым для ответа на вопрос «зачем автор все это написал».

Затем!

И это правильный ответ.

Потому что готы – всего лишь инструмент в руках писателя. Это могли быть сикхи, хунну, скифы, кельты или саамы. Садулаев повествует о времени распада Римской империи, а мог обратиться к древнему миру или позднему Средневековью. Какая разница, о ком рассказывать, если во все времена враждующие народы «валились с ног от ран и усталости, но продолжали убивать и калечить друг друга».

Впрочем, роман Садулаева далек от лобовых морализаторских концепций. Автор, скорее, напоминает естествоиспытателя, с интересом препарирующего лягушку, с той лишь разницей, что вместо лягушки под скальпелем Садулаева оказывается история человечества за последние две тысячи лет. Европоцентричная, конечно же, история, но это уже издержки географии.

Когда-то давно в 6 в. н.э. придворный историк Иордан написал трактат «О происхождении и деяниях гетов», дошедший до наших дней и известный в исторической науке как «Гетика». Иордан писал свой труд, основываясь большей частью на исследовании предшественника Кассиодора «История готов». Только вот труд Кассиодора до наших дней не дошел, а «Гетика» превосходным образом сохранилась в списках. Почему, спрашивается? Садулаев нам предлагает такую версию: «Сочинение Кассиодора стало неактуальным и потому «не сохранилось»; на самом деле было просто уничтожено, вымарано из библиотек, его изъяли и не переписывали, а переписывали «краткий курс» Иордана, потому Иордан и сохранился.»

Как знать, может быть по «Готским письмам» грядущие поколения будут изучать наше время? Но, скорее всего, уже послезавтра книга станет «неактуальной», Иордан перепишет Кассиодора, а Нацбест не падет под натиском готов.

К счастью, история непредсказуема, и в ближайшее время мы обо всем узнаем. Или не узнаем никогда, если Аннушка уже пролила масло…

Впрочем, это совсем другая история.

Герман Садулаев — блестящий прозаик, эссеист, полемист — разнообразен в приёмах и темах: от пронзительной книги «Я – чеченец!», изданной ещё кормильцевской «Ультра.Культурой», до офисной (вернее, антиофисной) прозы и крепкой левой публицистики.

«Готские письма» — очередной прыжок в новое: в новую тему, в новую манеру.

Первая часть — о готах, народе загадочном, вроде скифов или хазар. Историческая или скорее историософская эссеистика. Прекрасный язык, лёгкость изложения, ненавязчивый юмор… С чем сравнить? Нет, не с академиком Фоменко; скорее со Львом Гумилёвым. Представим, что мы, наша цивилизация, исчезли, случился электронный коллапс, документы пропали. Что напишет о нас историк отдалённого будущего?

Садулаев рассказывает не только о готах, но о современном мире и месте России в нём.

Несколько цитат.

«Готы не раз проявляли… способность соединять народы и строить государства. Соединение производилось силой, но не только. Как говорится, добрым словом и хорошим мечом можно сделать гораздо больше, чем просто добрым словом. Или просто хорошим мечом. Кроме демонстрации силы, готы могли и договариваться, скреплять узы династическими браками, организовывать совместные походы и ставить общие задачи».

«В военных походах был задействован флот, и наверняка морской частью заведовали не готы, а иные племена, так как готы к мореходству склонности не имели».

«В русском языке сохранилось множество слов, заимствованных из готского языка, в их числе такие важные слова, как «хлеб» и «покупать»…

Ну и так далее.

Велик соблазн увидеть в готах русских; решить, что автор, говоря о готах, подразумевает русских.

Но нет: автор оговаривается, что далёк от альтернативных историков и «демагогический дым» старается разгонять; готы, разумеется, не предки ни русских, ни немцев, ни казаков.

И всё-таки сопоставления неизбежны. Прошлое в книге естественно сопрягается с настоящим, как ночь переходит в день. Первый Рим соотносится с Третьим, на уровне лексики тоже происходит взаимопроникновение так называемого прошлого с так называемым настоящим – тут можно увидеть параллели с прозой Евгения Водолазкина.

От готов, гуннов и римлян автор переходит к «хомо советикус», которые «никуда не уехали и вымерли далеко не все. Просто научились пить кока-колу и мять жестяные банки». И вот мы читаем элегантную публицистику о современной России и Европе. Объёмную, многомерную, вескую, потому что сиюминутное в ней отражается в вечном.

А когда иссякают эссе, начинается уже чисто художественное повествование о тех же готах…

Вообще всё это тянет на тренд. «Филэллин» Юзефовича, «Финист – Ясный Сокол» Рубанова, «Готские письма» Садулаева: казалось бы, далёкое и не всегда даже достоверно известное прошлое помогает нам понять настоящее и нас самих; прошлое выступает зеркалом – не всегда ясным и прямым, но в него можно всмотреться и многое увидеть.

А может быть, прошлого вообще нет? В том смысле, что оно – часть настоящего, ведь нет под Луной ничего нового, всё продолжается? Происходит – в разных формах – вечная битва журавлей и карликов, если вспомнить другой роман Леонида Юзефовича. Прошлое едино с настоящим; физические константы остаются неизменными на протяжении миллиардов лет – вот и в истории примерно так же.

Вторая часть книги переносит нас на нынешний горящий Донбасс. Далеко? Нет, близко. Интересно, как в нашей словесности развивается и растёт «донбасский текст» – от почти документальных («Некоторые не попадут в ад») и художественных («Ополченский романс») вещей Захара Прилепина до таких вот сооружений, где факт – только один элемент многомерной философской конструкции.

Садулаев виртуозно мифологизирует то, что, казалось бы, происходит вот сейчас, показывается по ТВ, считается очевидным. Например, один из его героев доказывает, что Игоря Стрелкова никогда не существовало: «Есть некая формула соотношения в биографии героя фольклорных сюжетов и оригинальных деталей, исходя из которой мы делаем вывод, был ли герой реальным историческим лицом или это собирательный образ, вымышленный персонаж… Игорь Стрелков по всем вычислениям – это образ Игоря Стрелкова». Мы-то с вами знаем (знаем?), что Стрелков был и есть, но важно не это, а то, что всё, с нами происходящее, оказывается, архетипично, мы движемся по кругу или по некой прочерченной задолго до нас и помимо нас траектории. В этом смысле полк Игорев и слово о нём будут всегда.

От этого понимания можно впасть в скорбь – а можно взмыть к просветлению. «Война никогда не закончится», — пишет Садулаев, и мы понимаем: не конкретно эта – а война вообще. Война — способ существования человечества. Варварский, но другого до сих пор не придумано. И всё-таки Садулаев видит свет и перспективу. «Господь не даёт самым злым и опасным демонам достаточно разума, чтобы они могли победить весь мир». А значит, всё у нас будет хорошо… Есть о чём подумать и над чем задуматься.

В великом фильме Шахназарова «Город Зеро» герой Евстигнеева несёт псевдоисторическую чушь (что интересно, про гуннов) на фоне лозунга: «В правде истории – наша сила». Книга Садулаева – ещё и о проблеме познания, его границах, соотносимости с объективной реальностью.

Есть у этой книги и второй сюжет, внутренний или параллельный; не будем, как сейчас говорят, спойлерить, добавим только, что эта книга, сплавившая прозу и публицистику, изощрённа композиционно, виртуозна стилистически, глубока интеллектуально.

Она, конечно, не о готах. Готы – ключ, способ познания мира. Они — как топор в каше: его можно вынуть, но каша-то – вот она. Наваристая, насыщенная, густая…

«Человек должен всегда видеть горы. Иначе он забывает, где он, кто и зачем».

Садулаев — одна из этих гор.

Садулаев становится отдельным жанром, но не превращается в имя нарицательное.

Открыв «Готские письма: выбранные места из переписки с воображаемыми друзьями» (СПб.; Лимбус – Пресс, 2021 г.), я предположил, что имею дело с работой в гумилевских традициях (можно говорить сразу об отце и сыне, но принципиальнее, конечно, Лев Николаевич). Припомнился и Артур Кёстлер с его  «Тринадцатым коленом», то есть вольные (а то и произвольные) историософские штудии вокруг исчезнувших народов, благо заявленная форма (см. подзаголовок) подобному виду творчества весьма способствует. А более того – особая, «фирменная», интонация Германа, ювелирной выделки сарказм, то и дело переходящий в юродство, тоже совершенно особого извода – когда бытовая бессмыслица существования снижает пафос философской одержимости.

А всё оказалось еще интереснее. Кёстлер и Борхес – бой неравный, хотя оба номинировались в одном примечательном 1967 году на Нобелевскую премию по литературе (Борхес впрочем,, и до, и после). Второго у Садулаева в «Готских письмах» явно больше; говорю не для сравнения, а для читательского ориентирования.

Александр Дюма-отец отмечал, что история для него – только гвоздь, на который он вешает картину, полную красок, персонажей и собственных причудливых измышлений. Герман устраивает вокруг ископаемого готского меча внушительную инсталляцию, виртуальную, но вполне убедительную. Тут и обстоятельные очерки по истории готского народа, окрашенные неизменной личной нотой – она-то и создает метафизическое пространство исторического парадокса. А, помимо того, позволяет обойти по изящной касательной острые темы – вроде как неизбежные в разговоре о готах и территориях Северного Причерноморья, Крыма, Донского бассейна. Я веду речь о расовой теории гитлеровских идеологов, записавшей в прямые потомки готов донских и кубанских казаков, крымских татар – и всё это обернулось масштабным коллаборационистским движением и трагедией целых народов, скажем, казачий (получается, второй раз репрессированный в конце великой войны и в послевоенные годы, и реабилитированный в 1955 году), окончательно утратил набор идентичностей (кроме фольклорной), о чем свидетельствуют все многочисленные попытки их «возрождения».

…Есть в «Готских письмах» проза – серьезная, реконструкторская и игровая (иногда всё вместе; выделю фрагменты «Скифы» — подлинный шедевр в духе Аркадия Гайдара и Бабеля, «Волчье брюхо и сын возницы», «Вамба»). Есть затейливо выписанный автофикшн, в котором политическая биография рассказчика осуществляется через вечное, определяющие мировую историю, противостояние «жаб» и «гадюк», амфибий и рептилий. Есть другие уникальные редкости и красоты; словом, Герман написал яркую, красивую, непростую, умную, страшноватую и веселую книгу.

Однако предсказываю по ее поводу недоумение и ропот литературной общественности – набор эмоций можно выразить короткой репликой троекратного автора гимна, С. В. Михалкова – «А з-зачем?». Собственно, мой коллега по Большому Жюри, писатель Роман Сенчин проговорил это «з-зачем?» достаточно прямо и аргументировано. Спорить с Романом я не буду, но замысел Германа Садулаева, рискну это утверждать, мне понятен. Немецкий философ Йохан Г. Гердер сказал о народах как «мыслях Бога», и, похоже, этот поэтический и глубокий афоризм вдохновил автора «Готских писем» воспроизвести способ мышления народами (а у Бога мертвых народов нет), мышления напряженного, обрывистого, нелинейного, масштабно и амбивалентно результативного.

Ну, по понятным причинам сравнить метод и манеру подобных мышлений мы не можем. Но, кажется, такая трактовка «Готских писем» снимает вопрос «з-зачем?» и предлагает нам оценить «как?».

Герман Садулаев, известный широтой своих писательских интересов, обратился к теме готов – не тех, что под напевы группы Lacrimoza бродят, длинноволосые, по кладбищам в чёрных плащах, а древнем племени, создавшем своё государство на территории нынешней России, а затем расселившемся по Европе. Этот древнегерманский союз племён сыграл важную роль в европейской истории.

Обратившись к этой теме, автор рассуждает об искажениях истории в разные периоды: кто-то тешит свои амбиции, кто-то из переписчиков воспроизводит по памяти когда-то прочитанное, кто-то вносит исправления в угоду правителю. В результате мы имеем то, что имеем: ни о какой «объективности» в истории не может быть и речи. Мы и о самом термине история договориться не можем: концепций великое множество. Самая популярная гласит, что история – это политика правителей, но есть последователи Гумилёва, считающие, что двигатель исторического процесса – всплески пассионарности, или Толстого, изучающие движения народных масс, или религиозных концепций, или многих других.

«Свободны ли хроники от религиозного, мифологического, фольклорного влияния? И не ангажированы ли они политически? Безусловно, ангажированы. Не ангажированный политически и идеологически текст просто не имел шансов быть составленным и дойти до наших дней». Литература была уделом избранных, элиты, а элита – это либо служители культа, либо близкие к политическим кругам интеллектуалы. Они не могли не преследовать каких-либо целей, не пользоваться уникальным инструментом, попавшим к ним в руки. «Проще говоря, почти всё, что до нас дошло, это пропаганда, причём актуальная пропаганда», поскольку всё, что теряло свою актуальность, «не сохранилось». Оно просто изымалось, вымарывалось, не переписывалось. «В наше время, – говорит автор, – всё, конечно, не так». Конечно. Совершенно иначе.

Садулаев прослеживает путь готов, их расселение, рассуждает о религии и воззрениях, рассказывает о том, как готы взаимодействовали с Римской империей: войной, грабежами и последующими союзами, – как под влиянием Рима стали христианами, пусть и «в арианском изводе (с тёмной подкладкой веры в Одина)». Пришло ли к славянам христианство изначально в этой версии, доподлинно неизвестно, но как менялись традиции готов – да и вся Европа параллельно с ними, наблюдать невероятно интересно.

Так, пользуясь всеми возможными ангажированными (других-то нет) источниками, Садулаев задаётся целым рядом связанных с готами вопросаов – и последовательно на них отвечает, стилизуя свои размышления под самые разные жанры, например, под переписку с неким другом (приём в мировой литературе с очень давней и богатой традицией).

«Готы сгинули аки обры, не оставив прямых наследников. Готы – это не русские. И Русские – это не готы. Но готы и не шведы, и не половцы, и не балты. Готы – это готы. Раньше готы были, а теперь их нет. Ни одного не осталось. Только поэтому я, мой друг, занимаюсь готами, только поэтому». Мёртвые языки, мёртвые племена, погибшие цивилизации. Интересует Садулаева и концепция, согласно которой казаки – потомки готов. Разобрав её, автор объясняет, почему она ложная. Принцип «ищи, кому выгодно», тут снова работает безотказно. А выгодно это в какой-то момент оказалось не кому-нибудь, а Адольфу Гитлеру.

Русские – не готы. Но в то же время немножко готы. Особенно в восприятии соседей. Или скифы. Одним словом, дикари. В истории всё сложно и запутанно, но пересечения налицо, и вылавливать их из хроник времён Римской империи, Византии и Хазарии – а нам из книги самого Германа Садулаева – весьма интересное занятие. Речь не о цикличности истории – взять и притянуть сюда новый виток значило бы сильно всё упростить. Просто снова оказывается, что ничто на земле не проходит бесследно, и повторения, аллюзии, приветы из тьмы веков есть сейчас и ещё непременно будут. Где искать подсказок? Самое очевидное – в прошлом. Только вот готовы ли мы довериться тем самым «необъективным» шпаргалкам? Свои ошибки каждое поколение всё равно совершит самостоятельно, а история… Историю просто интересно изучать.

Садулаев пишет не монографию, не научное исследование. Для него готы – это личный вопрос, вопрос, живо интересующий его самого. И этот интерес не может не зацепить читателя. Автор на этом материале словно упражняется в писательском мастерстве, ставит перед собой новые и новые жанровые задачи – от писем до литературоведческой статьи или альтернативного жития, перенесённого из времён готов в наши дни. Садулаев обращается с материалом очень мастеровито и по-хозяйски, и получившиеся в итоге «Готские письма» – это не постмодернистский, а метамодернистский текст. Писатель не пытается деконструировать тот материал, с которым он работает: его цель – не разрушение, не отрицание, а игра со старыми вводными по совершенно новым правилам. И чем сильнее мы усложним эти правила, чем больше элементов включим в эту игру, тем интересней будет результат. В распоряжении Германа Садулаева оказался очень большой и разнообразный набор «кубиков». Неудивительно, что эта игра увлекает не только игрока, но и читателя.

Если я вижу, что в лонг- или каком-нибудь ином листе есть книга Германа Садулаева, начинаю с нее. Садулаев – очень умный человек, а книги умных людей полезно читать. Эта книга посвящена готам. Не молодежной и почти исчезнувшей субкультуре, а исчезнувшему народу (или союзу германских племен), что в первой половине первого века нашей эры завоевали почти всю Европу, а на клочке Крыма сохраняли государственное устройство до XV века.

Как человек ума недалекого я вряд ли понял суть книги. Но прочитал буквально запоем – интересно, познавательно, увлекательно. Книга состоит собственно из писем, а также рассказов, статей, одного интервью. Большое значение имеет послесловие, оно же комментарии. Автор не слишком убедительно объясняет нам, что большинство писем и других текстов принадлежат не ему, а одному малоизвестному полусумасшедшему ученому, с которым автор находился в переписке и, видимо, один раз короткое время пообщался лично.

Я хоть и простодушный человек, но в ученого не поверил. Главным образом потому, что встреча и общение автора с ученым описаны не очень-то правдоподобно. Цитата:

«В августе я был в Крыму. Мои друзья встретили меня на дороге из Евпатории в Севастополь, у Орловки, чтобы отвезти в долину Узунжи. Пока я грузил в микроавтобус свои вещи, к нам подошёл бойкий мужичок неопределённого возраста. Он попросил добросить его до какой-то развилки. Место в микроавтобусе было, и друзья после некоторого колебания согласились. Усевшись, попутчик сразу сообщил, что является обитателем дурдома, но что он почти нормальный и что его отправили инспектировать санатории. Мы ехали вместе около часа, и всю дорогу он не умолкал: сыпал безостановочно какими-то очень точными, но бесполезными данными, а ещё рассказывал скабрезные анекдоты, смешные стихи и песенки. У меня сложилось впечатление, что он не так прост, каким хочет казаться. Если бы он хотя бы упомянул готов, я бы его узнал. Но он ничего не сказал про готов, и я ничего не сказал, и мы не узнали друг друга. Он вышел на развилке. Кажется, ему надо было в Бахчисарай».

Дело в том, что как раз от Орловки идет кратчайшая дорога до Бахчисарая – каких-то двадцать километров – через села Вишневое, Айвовое. По другим намного дольше добираться. Впрочем, до любой развилки ехать никак не около часа – меньше. Так что здесь умышленно или нет Герман показал: ученый, переписка, встреча, всё это мистификация; единственный автор «Готских писем» я сам.

Трактовать книгу мне не под силу. Я чувствую, что при помощи истории готов (очень туманной, так как свидетельств и документов почти не осталось) Герман размышляет об истории вообще; о том, как возникают и исчезают народы. Что такое народы вообще. Глава «Готско-гуннская полемика», построенная в форме интервью – одна из лучших частей книги. Там о том, что украинцы считают себя наследниками готов (пришедших некогда с севера Европы), а следовательно настоящими европейцами, а русских – наследниками гуннов, пришедших из азиатских степей. В свою очередь русские считают иначе. В этом и суть полемики. (Есть ли она на самом деле – не знаю.)

Вообще тема войне в Донбассе отдано немало страниц. Вернее, не войне, а ее месте в продолжающем тлеть готском наследии. Не забывает Герман, конечно, и своих любимых кришнаитов. В рассказе «Волчье брюхо и сын возницы» встречаются два кришнаита. Один украинский доброволец, другой – донецкий ополченец. Доброволец служит в Готском добровольческом батальоне (опять же не знаю, существует ли такой на самом деле) и попадает в плен к ополченцам. Не могу не процитировать перл в лучшем смысле этого слова: «Гот вспомнил о том, что он кришнаит». В итоге всё заканчивается относительно благополучно…

Да, я прочитал «Готские письма» (а это 450 страниц) быстро, с увлечением. И вновь, как после «Ивана Аустлендера» и многих других книг Германа Садулаева остался разочарован. Писатель такого таланта и ума (а эти качества совпадают у очень немногих) потратил силы, время (а про готов он говорил в одном из интервью еще летом 2018-го), жар души на очередную игрушку. Есть ведь игрушки, развивающие интеллект, воображение, моторику, но они все равно остаются только игрушками.

В 2016 году Герман написал яркую, смелую, решительную статью под названием «Долой самодержавие!» Все эти годы я надеялся, что следующая его книга будет художественным развитием той статьи. К сожалению для себя – ошибся. Это практика большинства современных наших писателей: их публицистика, это одно, а проза – другое. Впрочем, может быть, я не всё понимаю.   

Были, как известно, тёмные века – и даже тогда были совсем темнейшие эпизоды, события и даже народы. Что мы помним из чернобложечных учебников истории Годера и Агибаловой (5 и 6 классы, соответственно)? Ну, допустим, франки. И варвары — несть им числа, и они проносится перед взором современного человека каким-то сплошным всеразрушающим потоком. Они как бы и есть, но их как бы и нет; все знают названия — и всё, пожалуй. Да и слова-то какие: варвары, гунны, вандалы…

И ещё. Одним из устойчивых тематических инвариантов русской поэзии является «ожидание варваров» — Брюсов, Маяковский. Да и не только русской — вспомним многократно переведённое у нас стихотворение Константиноса Кавафиса, столь любимого Бродским.

Отчего мы их так ждём, этих самых варваров? Считается, так проявляется подсознательная тоска пресыщенного «римлянина» — и мазохистское желание обновления: здорового, сильного и грубого.

А что, если прав Блок, наиболее «нерациональный» и сновидческий из наших поэтов? Скифы, конечно, не «традиционные» варвары, но просвещенным эллинам и постэллинам всех мастей они во многом виделись именно таковыми. Кстати, скифы тоже появятся в книге Германа Садулаева — правда, несколько парадоксальным образом, а дальше будут боевые кришнаиты и Луганск (что?).

Вот так. Заинтриговал?

Тоска по варварам для нас — это тоска по  «лучшей версии себя». Варвары — это мы. И ничего дурного в этом нет. Да, слово обросло негативными коннотациями — и что?

Более того — многие наши ласковые соседи и сейчас воспринимают нас, как варваров.

Если очень и очень упрощённо, концепция (одна из концепций) книги именно такова.

В «Готских письмах» рассказывается, откуда есть пошла земля готская. Да, свидетельств сохранилось немного, они отрывочны и разрозненны, но то, что есть (и что приводит Герман Садулаев) — впечатляет.

Вот готы — и Крым, Византия, Хазария.  Хитрая геополитика из восьмого века от рождества Христова. Новгородский князь Бравлин, согласно житию святого Стефана, отбивает у хазар Крым от Корсуни до Керчи (правда, для византийцев), а Олег позже переносит столицу в недавно отобранный у хазар Киев — и хазарский Киев становится «матерью городов русских».

А вот — отмотаем назад — готы и Рим эпохи упадка. Император Валент и битва с «табором» готов, коей император, видимо, не пережил — исчез без следа, и никто о нём больше ничего и не слыхивал.

А вот «список кораблей» — имён готских правителей. Кто кого и когда родил. Ветхозаветные списки где-то рядом.

А вот Аларих взял Рим.

А вот уже пятнадцатый (!) век — генуэзцы, татары — и Готия.

И много — про готов и гуннов. Ближе к концу — в виде учёной полемики. История любви и ненависти, продолжающаяся, кажется, до сих пор.

Написаны «Готские письма», мягко говоря, мультижанрово.

Это и травелог, и эпистолярный жанр, и историография, и интервью с реальными и не очень собеседниками, и филолого-мистический анализ «Слова о полку Игореве», и написанная от лица молодого гота, книжника и воина по имени Бока, история похода на Рим. А ещё — «документально-фантастический роман о политической жизни в тридцати трёх коанах» – житие некоего Ивана Шимоды на фоне альтернативной, но узнаваемой эпохи. Житие героя, познавшего главный секрет всего человеческого, слишком человеческого в каждом из нас: «Всем реально пофиг, чувак». Там ещё есть земновдные (вместо попсовых рептилоидов — этакая классовая борьба) и Изабелла Кастильская (ей, кстати, книга в итоге и завершится). И да, вышеописанное происходит в наше время. Подобный пересказ выглядит безумным, понимаю — тут нужно читать саму книгу.

Да, ещё будет история Готского добровольческого батальона. А Игоря Стрелкова, как известно, никогда не существовало.

Приправлено всё это юмором — то гаспаровским, то почти сатириконовским — здесь и идеологически выдержанный «Краткий курс Иордана», и поздний Рим, где сдавали квартиры бездетным людям «римской» национальности. Меняются локации повествователя — Испания, Италия, Греция, Сербия, Калининград.

Итак, в общих чертах понятно (или непонятно), о чём книга. И как она написана. А зачем?

«Если бы не надо было при этом паршивом неразвитом капитализме так тяжело трудиться, чтобы прокормить себя и семью, если бы были социалистические синекуры для браминов или буржуазные гранты, то очень скоро нас ожидал бы новый расцвет востоковедения, германистики, греческой филологии, палеографии или ещё какой-нибудь совершенно безумной и оторванной от реальной жизни науки. А так нет, и того не будет. Ничего не будет. Но мы ещё поживём.

Будь здоров».

«Готские письма» — сложная, многоголосая и странная книга — некоторым образом является гимном чистому, а в нашем, мещанском смысле — непрактичному знанию (науке, искусству, исследованиям, поиску, etc), без которого, однако, на длинной дистанции выиграть невозможно. Да и на короткой без всего этого — как-то тошненько. И выручает, действительно, только «старая добрая проверенная внутренняя эмиграция». Грустно, если вдуматься.

И получается, что мы действительно готы — неутомимые исследователи и храбрые воины, потерявшие и потерявшиеся.

Что делать? Искать, конечно. Ищите — и обрящете.