
Екатерина Барбаняга, Павел Басинский. «Соня, уйди!»
Имя Павла Басинского хорошо известно и читателям, и членам жюри других литературных премий; но до сей поры оно не было засвечено в Нацбесте – не по чьему-то злому умыслу, а просто потому, что тот жанр, в котором успешно работает этот автор, прямо запрещен правилами НацБеста – это жанр ЖЗЛ. Но в необычном году он и книгу представил необычную. Раскрывающую знакомый ему круг тем, связанных со Львом Толстым, не в жанре ЖЗЛ, а в не менее почтенном, и даже еще более актуальном в прошлом году жанре «переписки из двух углов». Два человека – мужчина и женщина, москвич и петербурженка, Павел Басинский и Екатерина Барбаняга пишут друг другу «в режиме онлайн» (это, разумеется, литературный прием) учтивые и откровенные письма, пытаясь разобраться в личности Софьи Андреевны Толстой и перипетиях ее нелегкой жизни. И через нее – в себе и, разумеется, в нас современных. Актуальная тема, актуальный формат, щепотка скандальности – чем не бестселлер?
Михаил Визель – редактор, Москва.
Павел Басинский «Соня, уйди!»
Это биография Софьи Андреевны Берс, в замужестве Толстой, написанная в формате диалога большого специалиста по Толстому Павла Басинского и журналистки Екатерины Барбаняги.
Хотелось бы напомнить, что на сайте премии “Национальный бестселлер” есть целый раздел, который называется “Почему в Нацбесте не участвуют биографии”. Это даже не среди часто задаваемых вопросов, не на странице “Положение о премии”, это раздел. Наполнение этого раздела — колонка покойного Виктора Топорова от 2008 года, которая и отвечает на вопрос.
“На автора жизнеописания падает отсвет славы его героя. Про Булгакова или про Пастернака членам жюри читать интереснее, чем про рублевских жен, офисный планктон или распоясавшуюся кремлядь. Булгакова или Пастернака (а ведь кто-нибудь наверняка напишет и про Мандельштама) хочется «поощрить». Это поощрение льстит прежде всего тебе самому. А в результате авторы жизнеописаний получают перед прозаиками, пишущими «про заек», колоссальную фору”.
“Любое жизнеописание – это прежде всего компиляция.”
“Произведения, написанные «в жанре «ЖЗЛ», мы впредь к общему конкурсу допускать не будем”.
Но что-то поменялось, решили, что называется, не жестить. Биография, так биография.
Павел Басинский — автор самых читаемых и, позволю сказать, лучших книг о Толстом. “Бегство из рая” и “Лев Толстой — свободный человек” — просто исчерпывающие жизнеописания системообразующего русского писателя, но кажется, Басинский может написать о Толстом еще книг десять, и ни разу не повториться.
Потому что тема в этом случае значительно больше чем любая попытка ее осмысления.
В этот раз Басинский решил написать биографию Софьи Андреевны как самостоятельной женщины, а не жены Толстого. Книга, как уже было сказано, построена в виде диалога двух авторов. Это ход довольно модный, но не очень удачный. Басинскому не удается сохранить свой легкий, но приближающийся к академическому стиль, однако, и добиться непосредственности дружеского разговора тоже не получается. Это будто какая-то вымученная переписка, которую было бы уместно завернуть в подкаст или стрим.
В конце концов, вопрос то стоит только один и тот в самом начале — существует ли Софья Андреевна без Толстого? Да, она по каким-то мутным свидетельствам то ли семь то ли четырнадцать раз переписывала “Войну и мир”. Автор, во-первых, развенчивает этот миф, а, во-вторых, подводит читателя к мысли о том, что главное, чтобы было что переписывать.
Да, топилась, да была в общей сложности беременна 10 лет, да не испытывала на себе должного и заслуженного внимания мужа. Да, быть женой графа и гения тяжело. А что быть женой крестьянина легче? Мягко говоря, нет.
В этом смысле книга до известной степени соответствует актуальному феминистскому вектору — мы понимаем, что быть женщиной в принципе тяжело, или как пел Джон Леннон — “Woman is the nigger of the world. Woman is the slave of the slaves”. Всё так, всё так.
“Многие из беременностей были трудными, роды затяжными, обезболивания при родах тогда не предполагалось. Очень трудно давалось ей кормление детей. Не могу без содрогания читать место в мемуарах Софьи Андреевны, где она кормит грудью сына Андрюшу, и врач умоляет ее бросить его кормить своей грудью, потому что у нее «сосцы отвалятся», а она все-таки продолжает” — вопиют авторы книги. И, действительно, проникаешься искренним сочувствием к героине.
Подобного из текста можно черпать ведрами — об отношения дома, о литературной полемике Софьи Андреевны с “Крейцеровой сонатой”, о том, как сестры Берс дружили друг против друга
Но получаем ли мы ответ на главный вопрос? Читали ли бы мы биографию Софьи Андреевны Берс, если бы она не была Толстой?
Нет, не читали бы. Но не Софьи Андреевны в том вина.
Софья Андреевна остается
Обидные слова, сказанные жене Львом Николаевичем в минуты тяжелой семейной ссоры, стали названием этой книги. Название неудачное, а книга хорошая.
Павел Басинский – известный писатель и литературовед. В представлении многих читателей он, в первую очередь, биограф Льва Толстого, знаток его творчества, его жизни, его семьи.
Неудивительно, что издатели не раз предлагали Павлу Басинскому написать книгу о жене Льва Николаевича, Софье Андреевне. Писатель отказывался: полагал, что такую книгу должна написать женщина. Мужчине трудно понять многие нюансы женской психологии, трудно посмотреть на мир глазами женщины: «Софья Андреевна остается для меня абсолютной загадкой», – признается Басинский.
И вот он решил написать книгу совместно с женщиной. И не классическую биографию формата «ЖЗЛ». Нет. Написать книгу о Софье Андреевне в форме диалога мужчины и женщины. Соавтором Павла Басинского стала Екатерина (Катя) Барбаняга, поэт, писатель и журналист из Петербурга.
Мужчина и женщина. Два взгляда. Два голоса. Так преодолевается и монологичность биографического повествования, и односторонность мужского взгляда.
С первых же страниц и авторам, и читателям ясно, что отделить Софью Андреевну от Льва Николаевича невозможно. Даже в рассказе о детстве Сони Берс без него не обойтись: «Первый наш диалог называется «Толстого нет». То есть мы хотели поговорить о жизни Сони «дотолстовского периода». А знаете, сколько раз в нашей беседе упоминается Толстой? Больше шестидесяти раз! Вот вам и «Толстого нет»! Куда без него?»
Басинский и Барбаняга последовательно рассказывают о жизни Софьи Андреевны. Ее отношения со Львом Николаевичем уже со времени знакомства были драматичными и даже, в некотором смысле, драматургичными. В одном из диалогов Басинский в шутку сочиняет даже синопсис пьесы «Разборчивый жених» – о сватовстве Толстого и его сложных отношениях с тремя сестрами Берс.
Сначала все думали, что Толстой посватается к старшей сестре, умной и начитанной Елизавете. К нему проявляла интерес и младшая сестра, живая и непосредственная Таня (она станет прототипом для Наташи Ростовой из «Войны и мира»). Толстой, богатый помещик и уже известный писатель, был вообще завидным женихом. Лев Николаевич выбрал среднюю сестру, влюбленную в него Соню. Басинский считает, что выбор был идеален: «Толстой был величайший психолог. Он видел людей насквозь, как рентген». Между тем, совместная жизнь супругов была хотя и очень долгой (48 лет), но тяжкой, а в последние годы трагической. Барбаняга, возражая Басинскому, замечает, что Толстой «хотел сотворить свою жизнь силой своего великого таланта. И его расстраивало, что расходный материал, не слова и выдуманные персонажи, а живые люди слишком строптивы и никак не встают «детальками» в его проект. Девушки все не стоят в одной позе, а вертятся». А Софья Андреевна сверх того соединяла в себе две натуры, как будто несовместимые: «душечку» Чехова и Настасью Филипповну Достоевского». Это пишет снова Басинский.
Жена Толстого, как героиня Чехова, готова была «полностью подчиняться мужчине, принимая его интересы как свои». А Настасья Филипповна, напротив, подчиняться не желает, она органически неспособна подчиняться. И характер Софьи Андреевны содержал в себе часть и этой натуры.
Долгая семейная жизнь, начинавшаяся счастливо, как известно, окончилась непредставимой трагедией. Единственную, верную, любящую жену не пустили даже на порог дома, где умирал Лев Толстой: «Есть страшная киносъемка. Софья Андреевна крадется вдоль стены дома Озолина в Астапове, заглядывает в окна. Открывается дверь. Она пытается зайти, но какая-то молодая женщина толкает ее в грудь и закрывает дверь. Это — ее дочь Саша».
История семейной жизнь Толстых в общих чертах известна и школьникам. Но в книге Басинского и Барбаняги эта история рассматривается очень внимательно, досконально. Читатель найдет множество интересных подробностей, о которых знают разве что редкие специалисты. Я слышал и прежде, что дед Льва Николаевича по отцовской линии, казанский губернатор Илья Андреевич Толстой был картежником, мотом, любителем красивой жизни. Но я не мог и представить себе, в чем именно заключалось его мотовство. Оказывается, белье для его семьи стирали… в Голландии. Это времена Александра I. Идут войны с Наполеоном. Но через всю европейскую Россию, через Восточную, Центральную и Западную Европу везут корзины белья – пусть его постирают голландцы, а потом отправят корзины (или какие-то другие емкости) с бельем обратно в Россию… Это превосходит почти все известные безумства олигархов, нуворишей, свихнувшихся купцов и даже поступок упомянутой выше героини Достоевского.
Авторов книги, помимо всего прочего, разделяет и темперамент. Павел Басинский гораздо эмоциональнее Кати Барбаняги. Он близко к сердцу принимает перипетии семейной жизни Толстого. Он доказывает, что супруги физически никогда не изменяли друг другу: «Я клянусь вам: за сорок восемь лет их семейной жизни он ей ни разу не изменил. Самое смешное, что в это почему-то никто не верит. Даже филологи, доктора наук, когда я им это говорю, смеются: «Да ладно! Не гони! Конечно, изменял!» Не изменял».
А если б даже изменил, что уж в этом такого страшного? Нет, писатель считает иначе. Его искренне возмущает, что сама Софья Андреевна, кажется, влюбилась в Танеева. Не изменила Толстому, нет, такое предположение отвергается безусловно. Но была неравнодушна. Как она могла, ведь в России не было мужчины, более интересного, чем Лев Толстой!
«Простите, Катя, но ведь это было безумие! Начало безумия… Нет?», – восклицает Басинский. Явно озадаченная Катя отвечает: «Бог с вами, Павел! Вы так в «сумасшедшие» запишете более половины, а то и всех женщин».
Но Басинский искренне возмущается и недоумевает: «Меня лично воротит от мысли, что, живя с таким ярким человеком, как Толстой, Софья Андреевна могла влюбиться (а она влюбилась!) в Танеева».
Невольно вспоминается случай историка и филолога Николая Павловича Анциферова. Он был потрясен, прочитав любовную переписку жены Герцена, Натальи, с немецким поэтом Георгом Гервегом: «Злые языки утверждали, что эта измена убила его», – иронизировала Эмма Герштейн.
Мне же подобная эмоциональность нравится. Такая искренность, такое погружение в жизнь героев делает книгу увлекательной и живой.
Екатерина Барбаняга, Павел Басинский «Соня, уйди!»
Одна из прошлых самоизоляций породила «Декамерон», нынешняя обогатила культуру книгой «Соня, уйди!»
Толстоведение огромно. Павел Басинский внес в него немалый вклад. Не только в изучение жизни и творчества Льва Толстого, но и толстовской Вселенной. И вот новая книга, главной героиней которой стала жена Льва Николаевича Софья Андреевна.
Книгу эту я мочалил все последние недели (как и «Книгу о Петербурге» Сергея Носова). Читать хотелось медленно, вдумчиво, смакуя, отвлекаясь на изучение деталей при помощи других книг, информации в интернете. «Соня, уйди!» не беллетристика, не художественная проза, которую можно, если пошло, поглощать десятками страниц за присест.
Это, конечно, и не биография Софьи Андреевны. Это скорее анализ ее судьбы – судьбы без всякого преувеличения трагической.
Общественное мнение вещь очень устойчивая. Именно она когда-то определила жену/вдову Толстого как мучительницу гения, из-за которой он был вынужден в конце концов, стариком, бежать из родной Ясной Поляны куда глаза глядят. И умер за случайной железнодорожной станции…
В советское время эта версия с некоторыми оговорками (до поры, до времени помощница и соратница, переписывала «Войну и мир» несколько раз) поддерживалась. Конечно, Толстой чуть ли не коммунист, а жена всеми мыслями в деньгах, в накопительстве, сохранении нажитого добра…
Авторы «Соня, уйди!» пытаются не то чтобы реабилитировать Софью Андреевну, а показать, в каком сложном положении она оказалась особенно в последние десятилетия жизни с Толстым, а главное – показать, какой она была личностью. Для этого авторам необходимо было начать с семьи, в которой их героиня родилась и выросла, как жила до выхода замуж за Толстого. Совсем другого Толстого, каким он стал в 1890-е.
Форма книги выбрана (или родилась случайно из частной переписки?) удачная, чуть ли не единственно возможная для наиболее точного воплощения замысла. Один автор всегда будет субъективен, коллектив авторов превратил бы это в спор, а то и в базар (не имеем в виду традицию скучных коллективных монографий). Здесь же именно диалог, и диалог не только литераторов, но и мужчины и женщины.
Что называется, рулит Павел Басинский. У него больше документов на руках, он очевидно лучше знает мир Толстых. Но Екатерина Барбаняга сильна тем, что задается психологическими вопросами. Вроде таких:
«В современном мире девушки делятся на две категории: те, кто берет фамилию мужа при замужестве, и те, кто оставляет себе девичью фамилию. То есть у современной девушки в аналогичной ситуации был бы выбор — оставаться Берс с гордо поднятой головой и слышать: «Это же Берс, жена Толстого», — и всегда иметь неразрывную внутреннюю связь с той девочкой, которая была рождена Берс. Или же стать Толстой и идти с еще более гордо поднятой головой, но уже совершенно другой женщиной. А была ли Соня Берс вообще? А кто такая Софья Толстая? Толстая ли она по духу, по характеру, и вообще — что она из себя представляет?
Вот такое море сложных, иногда болезненных вопросов встает перед девушкой, которая берет фамилию мужа. Это еще мы с вами рассмотрели вариант, когда будущей жене хочется «одеться» в его фамилию. Она для нее предмет гордости, и ей нравится, как она звучит рядом с ее именем.
Но как должна вести себя графиня Толстая? И что такое графиня? Дочь врача вдруг становится графиней. Это еще одно перевоплощение. И графиней где? В деревне. Странная, специфическая ситуация. Нет, Павел, тут все было нетипично. С самого начала Софье Андреевне пришлось перестраивать все свои ожидания и представления о новой жизни в замужестве».
Или задает их напрямую соавтору:
«Если судить по письмам, кто же кого любит больше и кто лучше умеет выражать эту любовь? Тут, на мой взгляд, 1:0 в пользу Толстого. Но в близком общении, я так понимаю, все было наоборот? Объясните мне, что происходит? Может, это какая-то ролевая игра?»
Не исключено, что пиши эту книгу один, Павел Басинский об этом нюансе бы не задумался. А может, и не стал бы вовсе писать о Софье Андреевне, если бы не завязалась переписка с Барбанягой.
И тут стоит сказать несколько слов об издательской этике. Мы видим обложку книги. На ней Екатерина Барбаняга не указана. В выходных данных – тоже. И колонтитул содержит только: «Павел Басинский. Соня, уйди!» Я уж было решил, что Екатерина Барбаняга, это некая мистификация. Нет, реальный человек. Участвовала в презентациях книги… Некрасиво поступило издательство «Молодая гвардия», нехорошо.
Но закончить хочу хорошим: книга, по моему убеждению, обязательна к прочтению. Она живо написана, не заскучаете. Получите много интересных сведений. И наверняка о многом задумаетесь. Не только касательно семьи Толстых – вообще, о жизни, о том, что есть семья, любовь, личные убеждения, которые отражаются на других людях. На одних со знаком плюс, на других – со знаком минус, а нередко одновременно с обеими знаками. Как произошло с Софьей Андреевной… Да, трагическая судьба. Не несчастливая – счастье было – а именно трагическая. Впрочем, трагическая судьба достаётся только избранным.
Екатерина Барбаняга, Павел Басинский «Соня, уйди!»
Умный и дальновидный писатель женится на своей будущей вдове. Софья Андреевна Толстая в этом отношении эталонна – и в качестве жены, родившей Толстому 13 детей и тянувшей усадебный быт, попутно разбирая и переписывая его черновики, и в качестве вдовы. Когда Толстой ещё до сватовства сказал, что хотел бы жениться «на ком-нибудь из Берсов», очевидно не прогадал. Авторов биографического нон-фикшна (точнее, околоавтобиографического, потому что биографии как таковые с некоторых пор «Национальный бестселлер» не рассматривает) ждёт неизбежное искушение ящиком Пандоры или марвеловской вселенной: написал про Человека-Паука – попутно узнал многое про Человека-Муравья и Женщину-Кошку. Остановиться невозможно. Павел Басинский, у которого с личностью Льва Толстого отношения давние и особенные, Софью Андреевну обойти стороной, конечно, не мог. Потому что можно её демонизировать, можно ей восхищаться, но она кто угодно, только не статист и не массовка. И несмотря на всё величие в какой-то степени и самого писателя невозможно понять вне его брака. Но женский образ, особенно такой сложный, должна помочь осмыслить женщина. Даже учитывая, что опыт изучения внутреннего мира женщины – первой русской феминистки Лизы Дьяконовой – у Павла Басинского имеется. И всё же женский взгляд был необходим. Вот что говорит об этом сам Басинский в интервью «Известиям»: «О жене Толстого должна писать женщина. Просто потому, что есть моменты, которых я не понимаю: например, что значит родить 13 детей или как в зрелом возрасте влюбиться в музыканта». Тут, конечно, не всё так бесспорно и однозначно, потому что соавтор Павла, поэт и прозаик Екатерина Барбаняга, мать двоих (что всё-таки не тождественно тринадцати) детей, и до возраста зрелой Софьи Андреевны ей пока очень далеко. Но всё-таки она женщина, и это многое объясняет. Многое – в частности, общую интонацию книги, потому что «Соня, уйди!» – это книга бесед мужчины и женщины, столкновение двух взглядов на мир и человека. Во введении сформулирована задача книги: «Говорить о Софье Андреевне Толстой не как о жене великого Льва Николаевича Толстого, а как о самостоятельной личности. Великой женщине». Соавторы делают попытку поговорить о Софье Андреевне не как о приложении ко Льву Николаевичу, а как об отдельном человеке в те времена, когда женской судьбой могла быть исключительно жизнь при муже. И жизнь эта отнюдь не была для обоих безоблачной. Из Ясной Поляны Толстой ушёл – от неё, и соавторы это показывают и обсуждают. То, что писатель не был ангелом в быту, мы знали давно. Но и жену его трудно идеализировать: истерики, манипуляции – всё это было. Однако после его смерти и появляется та самая эталонная вдова великого писателя, когда она сохраняет для современников и потомков оба дома-усадьбы Льва Николаевича, фактически «консервирует» их, не давая лихому времени внести коррективы и разрушения.
Название книги очень сюжетно и драматично: в двух словах – и завязка, и намёк на кульминацию. Реплика, брошенная Толстым жене в самый романтичный и светлый период их отношений, программирует неизбежные будущие сложности.
Павел Басинский признаётся, что именно дневник Софьи Андреевны стал отправной точкой для его работы не над этой книгой даже, а над ставшим бестселлером «Бегством из рая», но тогда разобраться в личности жены писателя так и не получилось. Софье Толстой удалось «на полях биографии величайшего писателя написать свой собственный роман. Сейчас этот жанр называется «автофикшн»». Басинский отмечает, что мемуарами «Моя жизнь» Толстая сознательно отделяет себя как личность от мужа, и в то же время подчёркивает свою огромную роль в его жизни. Екатерина Барбаняга, считая, что супруг был всей жизнью Софьи, а время до замужества – приготовлением к нему, в ряде ключевых моментов с соавтором спорит. В чём была драма Толстой (о том, что драма была, свидетельствуют её дневники)? В том, что трудно быть женой гения? В том, что муж неравнодушен к её младшей сестре Тане? В чём-то другом?
В книге «Соня, уйди!» четыре главных героя. Во-первых, конечно, сама Софья Андреевна. Во-вторых, неизбежно – Лев Николаевич, поскольку понять её личность вне его личности не представляется возможным. Наконец, это сами Павел Басинский и Екатерина Барбаняга, потому что через рассуждения о времени и героях соавторы раскрываются сами, формулируют важные для собственного мировоззрения мысли. Басинский и Барбаняга меняют правила игры по ходу работы: то пылко спорят, пытаясь в ходе спора родить истину, то напротив подыгрывают друг другу, «договариваясь». И отчасти это удаётся – образ Софьи Андреевны становится всё более объёмным, живым, глубоким. Но подобно тому, как Ахиллес никогда не догонит черепаху, авторы, а вместе с ними и читатели, никогда не разгадают до конца загадку Софьи Толстой, потому что она каждый раз оказывается сложнее и противоречивей, чем любые, даже самые вдумчивые, беседы о ней.
…И жена его Софья
Очередное — и очень интересное — продолжение «толстовианы» Павла Басинского, начатой «Бегством из рая» и продолженной в ряде других документальных книг.
Жанр книги «Соня, уйди!» обозначен как «роман-диалог». Если учесть форму и время написания, можно добавить: «онлайн-карантин-книга». Соавторы – Павел Басинский и Екатерина Барбаняга – сидят «на удалёнке», соответственно в Москве и Петербурге, и рассуждают о Софье Андреевне Толстой. Что представляла собой жена великого человека? Не мешает ли нам неудаляемая тень Льва Николаевича адекватно воспринимать личность его супруги?
(Вспоминается, как Лев Данилкин в блистательном «Пантократоре солнечных пылинок» показал нам Крупскую, которой мы не знали. Здесь – что-то подобное).
Книга, как уже сказано, написана в почтенном – начиная с Платона — жанре диалога. Вспоминаются «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» Владимира Соловьёва; а ещё — написанные тогда же, на переломе XIX и ХХ веков, Джеком Лондоном и русской эмигранткой Анной Струнской (и вышедшие анонимно) «Письма Кэмптона и Уэйса» о природе любви. В нашем случае диалог ведут не вымышленные герои-маски, а сами соавторы, ни от кого не прячущиеся. Ещё одно отличие продиктовано технологией: раньше письма были неторопливыми, пространными и бумажными, теперь стали моментальными и электронными. Поэтому книга Басинского и Барбаняги напоминает не столько переписку, сколько живой диалог.
Екатерину Барбанягу Басинский пригласил в соавторы потому, что по-настоящему понять женщину способна только женщина. Избранный метод даёт любопытный стереоэффект. Беседа порой вспыхивает спором. Басинский как маститый толстовед вроде бы играет первую скрипку, но Барбаняга нередко возражает ему – строго и убедительно.
Жизнь Софьи Толстой исследуется со всех сторон. Тщательно – и при этом предельно корректно — изучаются все её ипостаси.
С огромным интересом прочёл размышления соавторов о Толстой как литераторе и философе. Барбаняга: «…Своим откровенным Дневником и мемуарами Софья Андреевна смогла доказать миру, что женщина имеет право говорить обо всём, что её на самом деле волнует. Без купюр и ложного стыда». Басинский: «Она своей дневниковой и мемуарной прозой пробудила женское самосознание на 150 лет вперёд… Как писательница она оказалась куда радикальнее своего мужа… Она шагнула на сто с лишним лет вперёд, к «женской прозе» нашего времени».
Конечно, книга о Софье Андреевне не может не быть книгой и о Льве Николаевиче. А равно – об эпохе, тайнах творчества, психологии… В конце концов (в начале начал) — о женщине вообще. Это, разумеется, взгляд из XXI века, учитывающий и эмансипацию века ХХ, и вызревание феминистской мысли.
В качестве приложения читателю предлагаются записки Софьи Толстой «Моя поездка в Петербург» и очерки о ней – Дорошевича и Горького.
А был ли сфинкс?
С определённого момента биографии — табу для премии «Национальный бестселлер». Павел Басинский собрал целый урожай русских литературных наград, но в основном не за художественную прозу, а как раз за биографии.
Табу, впрочем, распространяется не на нонфикшн целиком, а исключительно на традиционные жизнеописания различных гениев. Потому каждый год писателями предпринимаются попытки всё-таки пройти по этому восхитительно тонкому льду.
Впрочем, на сей раз лёд довольно прочен и толст.
Во-первых, перед нами не каноническая биография, а обмен мнениями и размышлениями о героине, пусть и опирающийся на фактический материал, но в традиционном ЖЗЛ-формате всё же немыслимый.
Экспериментальные форматы не в первый раз привлекают Павла Басинского. Уже была попытка объять большинство существующих жанров в одной книге, создать универсальный русский роман («Полуденный бес, или Жизнь и приключения Джона Половинкина»). Недавно случился и «роман-фейк» («Любовное чтиво»). И вот — роман-диалог. Форма не то чтобы совсем уникальная для нашей литературы, но довольно редкая.
А ещё это книга, написанная в соавторстве — диалог с Павлом Басинским ведёт поэт и писатель Екатерина Барбаняга.
Во-вторых, это едва ли не первая книга, где много самого Павла Басинского, и это интересно.
И биографии, и критика Павла Басинского замечательны доброжелательным и любознательным отстранением. Автор есть, но он не навязывает и не навязывается. Думается, это одна из причин читательской любви к жизнеописаниям Толстого или Горького — перед нашими глазами прошло слишком много книг, где автор выпрыгивает вперёд героя, подчиняет гения каким-то своим концепциям, оригинальничает. Павла Басинского в этом смысле всегда отличала деликатность.
В книге «Соня, уйди!», венчающей околотолстовское пятикнижие, Павел Басинский будто бы раскрывается сам, чтобы прояснить для себя некоторые вопросы, занимающие его с давних пор.
Умный мужчина старшего поколения словно пытается понять, что делать с современным «женским вопросом».
С одной стороны, не сочувствовать этому делу вроде как нельзя — вот Софья Андреевна, вот Мария Игнатьевна. Женщины, несомненно, повлиявшие на становление гениальных мужей — и при этом остававшиеся яркими и сильными личностями. Вот и Лиза Дьяконова, кстати («Посмотрите на меня»). Как не сочувствовать?
С другой стороны, литературовед понимает, что всякой эпохе свойственны свои контексты, а судить о делах минувших по нынешним нормам — по меньшей мере странно. Оттого и ускользает от него Софья Толстая, и ускользнет от любого. Оттого и соавторство — не потому, что мужчина не может полностью понять женщину (что то же Толстой блестяще опровергал — вспомним письма читательниц, поражённых его описанием родов). А потому, что в непонятно, как уместить Софью Андреевну в замечательное сегодня, актуализировать, как сейчас говорят. Возможно ли воспринимать её пусть не как равновеликую Толстому личность, но как очень важную и крупную фигуру? И что при этом делать с самим Толстым?
Если бы Павел Басинский писал эту книгу в соавторстве с какой-нибудь радикальной феминисткой, могло бы случиться страшное — некоторые у нас тут абьюзера и харассера Толстого уже задорно отменяют.
К счастью, Павел Басинский и Екатерина Барбаняга не настолько полярны, чтоб вышло полное непонимание, и при этом они, конечно, совсем разные люди — и поколенчески, и мировоззренчески.
Екатерина Барбаняга играет достаточно агрессивно и пылко отбивает посланные ей мячи. Видно, что иногда ей будто бы странно — как её собеседнику непонятны столь очевидные (на самом деле, нет) вещи?
«Ну, Павел, это вы уж горячитесь. Скажите честно, кроме созданного неприятного ощущения, насколько сильно визит Софьи Андреевны к царю навредил ее мужу?»
«Единая женская сущность? Как интересно! Сразу представляю себе мифического зверя, вроде большой драконихи, дышащей огнем, но с длинными завитыми ресницами. Павел, нет никакой единой женской сущности».
Павел Басинский же будто бы обыгрывается со своей собеседницей, играет с ней в стеночку. Есть такой приём в футболе: один атакующий пасует другому лишь для того, чтобы тот вернул ему мяч — на ход и в одно касание. Чтобы пробить по воротам самому. Павел Басинский бросает реплику, делится мнением или наблюдением; Екатерина Барбаняга реагирует на неё, с жаром противопоставляя что-то своё; собеседник или принимает ответный пас — соглашается, или продолжает оппонировать — приводить контраргументы, решая важные вопросы для самого себя, или завершает разговор — момент здесь принципиальный, сойтись нельзя:
«Извините! Думаю, на этом мы и закончим наш разговор, потому что в этом вопросе мы с вами согласия не найдём».
Думается, масштаб фигуры Софьи Толстой в нынешние времена проявляется и в том, что такие диалоги сейчас ведутся, что они интересны и авторам, и читателям. А сама Софья Андреевна, несмотря на богатую фактологию, приводимую авторами (иногда из общеизвестных источников вроде автобиографической «Моей жизни» или «Моей жизни дома и в Ясной поляне» Татьяны Кузминской, свояченицы Толстого, иногда – редчайшую и удивительную), так и остаётся сфинксом. И окончательной разгадки феномена этого сфинкса, кажется, не предполагается в принципе.
Когда русские люди пытаются в феминизм, все равно получается «Калашников».
Двое авторов — Павел Басинский (вынесен на обложку) и Екатерина Барбаняга (вроде тоже участвовала, но как автор на обложке не указана) — в диалоговом режиме поговорили о жизни Софьи Толстой (жены Льва Толстого). В предисловии сказано, что вот, мол, Софья Андреевна, большой и важный человек в жизни Толстого (гения и т.д. и т.п.), а нет ее биографии (на самом деле не так: биографий Софьи Андреевны Берс, в замужестве Толстой, я видел не одну. Одна из последних написана Ниной Никитиной, вышла в серии «ЖЗЛ», где и книги Басинского о Толстом). Но поскольку Павел Басинский не женщина, он, несмотря на несколько книг о творчестве и жизни Льва Толстого (хотя Басинский и не Толстой к тому же), опасается браться за такую тему.
Поэтому «Мы договорились с моей знакомой, поэтом, прозаиком и журналистом из Санкт-Петербурга Екатериной Барбанягой написать книгу о Софье Андреевне в жанре «романа-диалога».
И в целом идея-то отличная. Это хорошая, модная, правильная, актуальная тема: забытые фигуры, жены писателей, которые обстирывали, обслуживали, рожали, сеяли/пахали, 13 раз переписывали «Войну и мир» от руки (это не правда, не было такого, что тринадцать раз от начала и до конца, но как переписчица черновиков Толстого Софья Андреевна известна – а это тоже, знаете, та еще работка с его-то почерком и страстью править и править), пока этот балбес там ходит из угла в угол и думает о Дубе.
И это большой и важный вопрос – был бы Толстой мировым гением, если бы не было вот такой Софьи Андреевны, которая все на себе тянула.
Ну то есть, со всех сторон, ожидания от книги самые наилучшие. Берешь в руки и думаешь – а мы-то! И в актуальную повестку можем. Утрем нос всем этим западникам с их дайверсити и висибилити. У нас вон какая глыба и человечище – Софья Андреевна Толстая!
Ну?
Но нет. Буквально с первой страницы начинается испанский стыд.
Тут, чтобы понять в чем собственно проблема, имеет смысл прояснить логику «третьей волны феминизма» ровно из которой это интерес к подобным забытым фигурам и вырастает (извините за занудство).
По-хорошему, тут нужна долгая и обстоятельная лекция, начинающаяся от Лингвистического поворота и Витгенштейна, и вплоть до Джудит Батлер с ее «Перформативной теорией гендера» (хотя бы), но если очень коротко и утрированно, то имеет смысл сказать – дело не в том, что вы говорите, а в том как.
В «Перформативной теории» гендер формируется, как социальный конструкт через повторение определенных практик. Это могут быть как определенные действия, так и словесные формулы: мальчики не плачут и умеют собрать коробку передач, девочки не дерутся и должны уметь готовить. В зависимости от того, что именно общество считает истинно женским и истинно мужским и формулируется представление о том, как это – быть мужчиной и что такое – настоящая женщина.
Так вот: все это – полная фигня. И третья волна феминизма, новая этика и перформативная теория о том, что нет никаких правильных, истинно женских и истинно мужских моделей поведения. Это стереотипы, навязанные обществом, которые загоняют людей в узкие рамки, заставляют поступать тем или иным образом, выносить те или иные суждения, нарушение которых – стыд и харам. В основе – патерналистское сознание и «идеология», как ее формулирует Альтюссер.
То есть – наше представление о природе и естественности истинно мужского и женского есть продукт социальной машинерии.
И нельзя сказать, что авторы совсем этого не понимают. Нет. Они работают со стереотипами и в меру своих сил пытаются их разрушать.
Например. В книге задается стереотип: он пишет/она стирает (не буквы ластиком, а белье) . Дальше на фактах авторы подробно опровергают: нет. Стирает, конечно, и готовит, и за скотиной ходит, и детьми занимается но при этом сама пишет много и подробно, обсуждает с мужем его работу, дает советы и раскрывает какие-то важные логические цепочки в мотивации героинь. Она не меньше, чем соавтор (вот прямо как Екатерина Барбаняга, только на обложку не вынесена) и вполне можно было написать: «Анна Каренина», Лев и Софья Толстые.
Или другой стереотип: бессловесная и забитая женщина, которая создает максимально комфортную атмосферу для мужа-гения – пиши, пиши. Нет, говорят авторы, она не такая: вот ее дневник, вот автобиография – и спорила, и ругалась, и злилась, и все ему высказывала. Вот ее письмо к нему, а вот запись в его дневнике от того же периода. Все сложнее, все не так однозначно, разводы и контрацепция – это благо.
Ну то есть – казалось бы. Что в этом сложного?
А сложность в том, что авторы (кстати, гендер здесь тоже не имеет значения) сначала говорят что-то правильное, а потом раз — и соскальзывают в какую-то чудовищную ересь.
Во-первых, раз за разом выдают, что такое «истинно женское» — «Цветы и женщины — что-то неразделимое».
Да, ладно! Серьезно? То есть, если женщина не любит цветы – она не настоящая женщина, да?
Или: «Наряду с такими вполне невинными составляющими личности, как цветочки и любовь к природе, в Софье Андреевне была и другая черта женской натуры — тщеславие». Ну-да, ну-да.
Или вот, прекрасное: «Но отчего женщина может страдать? 1) скучно, нет дела, все неинтересно; 2) хочется любви, признаний, романтики; 3) устала от рутинной работы; 4) никто не похвалил за день, чувствую себя ничтожеством; 5) дождь за окном, грустно; 6) мечтала, как оно будет, а не исполнилось; 7) ревность ко всему: друзьям, другим женщинам, работе; 8) не с кем поговорить о девичьем; 9) внутренняя потребность пострадать из-за чего угодно; 10) не сделала за день ничего существенного.
И это, поверьте, далеко не полный список. Такие женщины создания: если не видят, как мир преображается от их присутствия в нем, они страдают».
Да. Такие они женщины. Создания. Как пишут в интернете: «Дождь за окном. Женщина: О. Дождь. Пойду страдать.»
И это только пара примеров, которые лично меня веселят, но там такого полно. На каждой странице есть вот эти тонкие обобщения про мужчин и женщин: настоящий мужчина это вот так, настоящая женщина это вот эдак.
И тут вроде бы должно быть возражение: но, вообще-то, ни Лев Николаевич, ни Софья Андреевна как раз про феминизм и гендер не слышали. Куда вы лезете? И у них есть вот это «правильное представление»: что такое семья, гендерные роли, правильное поведение. Вот это вот все. (В книге подробно говорят о том, что там у Толстого было в голове в качестве идеала). И это реально могло быть интересно. Только вот авторы не сделали домашнюю работу. Им лень узнавать, а какие стереотипы о том, что такое «семейная жизнь» и «гендерные роли» существовали именно тогда, в ту эпоху. Еще раз: оба автора пересказывают свой личный опыт как универсальный, и исходят из мысли, что человек середины 19 века думает и чувствует вот ровно так же, как они. Лев Толстой: граф, с имением, детьми, японскими свиньями и талантом писателя вот один в один Павел Валерьевич Басинский.
Во-вторых – стиль.
Этот упрек часто можно услышать. Ко всему корпусу «новой этики» постсоветские люди относятся с большим подозрением: MeToo напоминает товарищеские суды советской эпохи, и ничего с этим ощущением не сделать.
При всем при том, когда люди переходят на «новую этику», они неизбежно сбиваются на дикий советский волапюк: «Софья Андреевна не осталась в полном одиночестве. Она своей дневниковой и мемуарной прозой пробудила женское самосознание на 150 лет вперед».
Прямо как фраза из производственной характеристики: товарища Толстую отличали принципиальность, хозяйственность, требовательное отношение к себе и окружающим. Своим жизненным примером, она указала путь к прогрессу всем современным женщинам.
Ну, серьезно. Как правильно – никто не знает. В этом и смысл – искать язык, способ говорения об этом. Проблема есть – ее надо проговорить. Просто взять и перенести актуальную повестку – это невозможно. В каждом конкретном случае есть свои особенности и требуется перевод. Но нам лень, мы не умеем, мы слышали звон. Мы хотим не за феминизм и права женщин, не рассказать о человеке и его жизни, а в актуалочку.
И, в-третьих.
«Каким-то непостижимым образом Софья Андреевна смогла совместить в себе не только роль помощницы, музы, консультанта, издателя и подруги своего мужа — писателя мировой величины, но и «испить до дна» всю чашу многодетного материнства».
(Прости их, Господи, за такие формулировки.)
Это 141 страница из четырехсот. Может мне кто-нибудь объяснить, зачем в книге про Софью Толстую, жену Льва Толстого, каждый же ж раз, когда упоминают Толстого рядом с его именем пишут «Гений», «Писатель мировой величины» и т.д.
Нет, мне правда интересно – есть где-то читатель, которому требуется это постоянное напоминание?
И я все цеплялся за это, пока не понял.
«К.Б./ […] Кстати, вы вот, смотря кинохроники последних лет Льва Николаевича, где он выходит из дома под руку с Софьей Андреевной, обращали внимание, что она, проходя мимо кустов (наверно, роз), касается их рукой и будто отламывает какую-то сухую веточку? […]
П.Б./ Нет, не обращал, хотя, наверное, сто раз видел эту кинохронику, которую два года (1908— 1910) снимал «отец русского кинематографа» Александр Дранков. А вы заметили. Знаете, в чем объяснение? Дело в том, что мой взгляд прикован к Толстому. […] Толстой меня завораживает, он меня гипнотизирует. […] Мой любимый кадр — это когда Толстой один идет по «прешпекту» (березовой аллее). Какая у старика мощная осанка! Как он ловко выворачивает ноги! И я буквально вижу, как Толстой шагает в Вечность. Он уже в Вечности. Он сам бог! Так, спустился прогуляться по земле».
Давайте еще раз – эта книга не про Софью Толстую (хотя там о ней много), не про Софью Толстую и мужа ее Толстого (хотя и кажется, что об этом), не про женщину, как таковую и ее долю и судьбу, не про семью, не про отношения, даже не про то, как сложно жить с «гениальным писателем». Точно не про феминизм. Нет. Это книга, и это большая проблема, в которой Павел Басинский (используя механически Екатерину Барбанягу) рассказывает, как умеет и исходя из своих довольно банальных представлений о том, как устроен мир, о своем большом и неизбывном чувстве к придуманному им самим образу великого писателя (которого тоже никогда в таком виде не существовало).
На самом деле нет никого, кто мог бы ответить каково это – быть Софьей Андреевной Толстой, женой Льва Николаевича Толстого, кроме нее самой. И все, что нужно сделать – дать ей возможность высказаться. Сделать над собой усилие и выслушать. Не перебивать.
Но автору это не нужно. Он, перед тем, как сесть разговаривать уже знает, чем книга закончится и как карты лягут. Это не исследование, хотя и притворяется таковым, а кухонная болтовня из серии «А еще у другой моей подруги был такой случай…», строчкогонство и подверстка материала под определенный результат.