Отличный замысел – любовно-семейная работающих в государственном и частном секторах граждан России 40+ на фоне экологической катастрофы в провинциальном городе – губит шаблонность исполнения.

То есть, книжку с таким сюжетом по идее читать должно быть интересно: проблемы – и частная (кризис среднего возраста и вытекающий из него кризис отдельно взятого брака), и общая (борьба с незаконной свалкой, отравляющей весь город, вызывающая локальный политический кризис) – чрезвычайно актуальны и действительно интересны. Более того, книга о респектабельных взрослых людях, занятых делом – для нынешнего лонг-листа настоящая редкость. Но как же безобразно это написано!

С одной стороны, попытка автора проникнуть в мир интимных женских переживаний – от приготовления пирога до загадок женской физиологии – и описать их неким «женским языком» не может не радовать феминистски настроенных читательниц (-ей). С другой – совершенно непонятно, почему эти женские чувства и речь должны быть сконструированы (если не прямо переписаны) как в произведениях Александры Марининой и Юлии Латыниной. Хочется сообщить уважаемому автору, что женщины — ни реальные, ни  литературные героини – не разговаривают с продуктами питания в процессе готовки и употребления пищи. И вообще – не так чтобы уж много рассуждают на кулинарные темы, да и о половых отношениях женщины не размышляют в манере:

«Должен же даже мол-мол-мол-чел понимать, когда нужно, когда можно, а когда пора уже успокоиться. Спать хочется на работу с ранья, а он опять «давай-давай»», — таким образом в мое детство тетки элегантного возраста рассказывали своим подружкам о мытарствах молодых соседок по коммунальным квартирам. Типа сочувствовали источнику шума за стенкой.

Впрочем, в описании привлекательности полового акта автор не отстает от своих невольных предшественниц из далеких 1980-х:

«Оксана, опростав стакан, поставила его на пол, сняла с себя лишнее, и, катая сладковатую воду во рту, осторожно, без веса, села Тимофею на бедра. Тимофей поморщился, но не проснулся – дрых самозабвенно. (…) Оксана погладила понастойчивей, но без фанатизма. Проснешься – твое, нет – так извини. С другой стороны, было бы интересно попробовать, пока спит» — на этой сцене, вызывающей в памяти секс с покойником из фильма «Жидкое небо» стоит остановиться: в этот раз у Оксаны с Тимофеем получилось, но уже через несколько страниц Оксана влюбится в своего подчиненного Митрофанова и тут-то все и начнется. Нет, не жесткое порно, а предвыборная кампания.

Вообще в «Улице Брежнева» слова употребляются с юморком, но совершенно не к месту. Вот мать угощает приехавшую в гости дочь:

«Мама усадила Сашу за стол, набуровила с горкой миску щей». Что такое «набуровить» и можно ли это сделать со щами, я просто не знаю, а вот «щи с горкой» — это уже что-то новое и в самой кулинарии, и в сервировке блюда.  

В общем пока мама – главная героиня Лена – буровит дочери щи, ее муж Митрофанов сходится с начальницей Оксаной. В результате сложных политико-бюрократических интриг политический труп городского масштаба Митрофанов становится кандидатом на в депутаты горсовета с перспективой этот горсовет возглавить. А брошенная Лена – вообще-то гениальный политтехнолог – становится важной фигурой в штабе его оппонента, молодого активиста. Справедливости ради, отметим, что идея выдвинуть активиста в соперники бросившему мужу пришла Лене в голову после первого за 20 лет полового акта не с супругом, а с посторонним мужчиной – не тем, который активист, а пойманному через мобильное приложение для знакомств. Серьезность, ответственность и изобретательность Лены автору удается продемонстрировать довольно оригинальным образом (ее трудовые будни и творческие идеи не впечатляют), а вот после неслучайной по форме и психотерапевтической по содержанию связи Лена ведет себя так:

«В прихожей Лена тщательно повспоминала, не забыла ли чего в этой квартире, в которую никогда не вернется, покатала по извилинам шальную мысль стырить что-нибудь – не то чтобы на память, а в поучение Алексею, дабы не вырубался, приводя незнакомцев, — но поняла, что мысль эта ей не нравится даже в комплекте с допущением, что так она научит товарища по удовольствию бдительности и спасет его от грядущего хама-собутыльника или клофелинщицы».

Ладно, оставим на совести автора его психологические и социолингивстические эксперименты, бог знает, что как думают и как говорят жители гипотетического Чупова, «Улица Брежнева» — все-таки политический роман, так что же тут с политическими интригами? Американский сериал типа «Хорошей жены» – вот что. Соперничество сорокалетних жены и бросившего ее мужа, интриги их окружения, разнообразные чувства. Все это было бы прекрасно, если бы происходило в Америке, но у нас – другое государственное устройство, другое право, другие взаимоотношения между людьми и т.д. Так что выглядит все это скорее комично, чем увлекательно. Разборки чуповских локальных элит не очень понятны и уж куда менее эффектны, чем борьба за власть в северокавказских фэнтези Юлии Латыниной – не чета наши акакии акакиевичи обоих полов безбашенным абрекам и гордым красавицам, да и сочувствия и интереса они не вызывают. Им не хватает напряжения – вот абсолютно неинтересно, кто из противников свалки победит и вернется ли Даниил Митрофанов к Лене. И в первую очередь потому, что прописаны персонажи вяло – ни характеров, ни внешности. Лена, например, рассуждает о своем увядании, но, как она выглядит на самом деле, во что одевается и даже сколько денег получает, автор не сообщает. Зато необыкновенный интерес вызывают у него хипстерские бородки молодых активистов, их описанию и размышлениям о них Идиатуллин посвящает не меньше времени, чем описанию вкуса и качества еды. Такая скупость в описании героев, их жилищ и предметного мира вообще намекает на то, что повествование это ориентировано не столько на книжный, сколько на сериальный рынок – придумаем сюжет, а дальше пусть продюсеры разбираются. Впрочем, это только предположение, п=вполне возможно, что автор убежден, что создает настоящую современную литературу. И, кстати, будет не далек от истины: при всех своих недостатках «Улица Брежнева» — одна из лучших книг лонг-листа Нацбеста-2020.

В мировой художественной культуре давно не нов сюжет, когда стареющий скучный чиновник разочаровывается в себе, в семье и окружении и находит некое благородное дело, на которое можно направить свои слабые силы. Попутно он и так и эдак клеится к молодежи, в основном молодежи в юбках, но надеюсь, эта гендерно неравная ситуация исправится, и при каждом втором стареющем депутате появится свой стройный и горячий красавец вроде Олега Ляшко, который так поможет обрести смысл жизни, что ух!

Сейчас мы еще не про Идиатуллина, мы про фильм «Жить» великого японского режиссера Акиры Куросавы. Слабый, больной старик-чиновник, который понял, что жизнь прожита зря, ходит по инстанциям, чтобы превратить зловонный захламленный пустырь в детскую площадку и хотя бы так оставить свой след в этом мире. Не скрою, гораздо приятнее смотреть «Ран» или «Расёмон», но ради гения Акиры Куросавы можно посидеть и на просмотре фильма «Жить». У великого режиссера не бывает посредственных картин. Но когда этот самый «Жить» натягивают на какой-то условный российский город чупов, то есть глупов с его шиесом, чиновником-мудозвоном Биллом, то есть Даниилом, его женой Хилари Клинтон, то есть, простите, Леной и дочкой Челси, то есть Сашей… Когда активисты борются со свалкой, слоняясь по квартирам, кафешкам и кабинетам… Когда куча второстепенных персонажей появляется непонятно зачем… Короче, если вы не Куросава, я терпеть не буду! Если скучные, пошлые, бытовые люди пытаются оставить в жизни свой след, то как раз и получается искомая свалка.

Да, современный человек производит тонны мусора, как бытового, так и ментального. Современный писатель оставляет тонны мусора словесного. Не мусорить — значит не жить и не писать. Как вы думаете, сколько бумаги было потрачено, чтобы издать длинную историю о бирюке Данииле и его бывшей жене невротичке Елене, которая фактически сделала за него его карьеру? Даниил стал большой молодец, он решил что-то там сделать сам, разобраться со свалкой, вот соседний большой город мусорит, а глупов страдай. Долой гиперопеку и тиранию супруги, долой тиранию условной москвы. Но почему читатель должен губить свое зрение, созерцая очередной бунт унылого мудилы и страдания очередной хилари? За что должны погибать невинные сосны и ели? В топку вас и ваш шиес.

Надо понимать, что борьба за экологию — тема не столько актуальная, сколько дежурная, и выдавить из нее можно либо унылый бубнеж на заседаниях, либо визги очередной греты на демонстрации. Шамиль Идиатуллин, вы же всерьез не рассчитываете прыгнуть в вечность с мусорным ведром?

Кстати, анонимные активисты уже сдают в аренду секс-куклу с лицом Греты Тунберг. Это хотя бы смешно.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!

Шамиль Идиатуллин написал замечательный роман о России.

Но это так сразу и не поймешь. На первый взгляд, это актуальный роман о  мусоре и свалке.

Ибо автор рискует, перегружая фрейм коммуникации аллюзиями и коннотациями. Уже в названии романа в загадочные отношения вступают «бывшая», «Ленин» и «Лена». Речь идет о бывшей квартире главной героини Лены на бывшей улице Ленина. Героиня сирота, росла у тетки Лены, так что это и бывшая тетки Ленина тоже. И сама героиня – бывшая жена, «бывшая» мать (дочь живет отдельно) и бывший политтехнолог бывшего хозяина города. А ещё «бывшая Ленина» звучит как прощание с неизжитым образом идеального детства, за которое спасибо от нас дедушке Ленину.

Еще примеры перегруженности:

– сложны сюжетно-композиционные нахлесты, когда автор начинает новую сцену с середины, и ты не понимаешь, о каком очередном чиновнике, заинтересованном в деле со свалкой, идет речь, какова его должность и мотивы. Если в романе об упырях это работало: ой, то не брат мой за окном бродит, чую, не брат (и таки-да, нежить, как выясняется потом). То в романе о политиках мистического двоемирия нет. А сюжетные синкопы разобраться в ситуации мешают;

 – мешает восприятию и формат репортажа, в который временами сваливается текст. В прозе деталь выполняет не столько информативную, сколько эстетическую функцию, работая на всех уровнях художественной структуры. У Шамиля фиксация реальности порой становится самописным потоком. (И наоборот, форма журналистского расследования – когда речь, например, о политтехнологиях, – удачна и выигрышна);   

– и не ясна функция стебного «фейсбучного» языка, слишком вычурного, зашифрованного: «профи с неожиданным бэкграундом и внезапными скиллами <…> Трусы поверх трико и умение перемножать восьмизначные числа на санскрите». Хорошо, у меня муж супермена любит, иначе ни за что бы не поняла, при чем тут трусы. В серьёзном романе такая дурашливая вязь, мне кажется, ни к чему.

Шамиль Идиатуллин ведь, по сути, трагический автор. Комедийностью прикрывающий печаль. Страдание и сострадание – вот природа его таланта, и она в этом романе проявляет себя более свободно, чем в тех, что я читала ранее. Сразу скажу, читала я у Шамиля немного. Но «Бывшая Ленина» мне понравилась больше всего. Даже больше, чем могучий мистический «Убыр».

Итак, «бывшая Ленина» – это квартира. Как известно, квартирный вопрос у нас чуть ли не главный фактор семейной жизни. Хотели пожениться, а жить негде. Развелись бы – а идти некуда. Вот и «бывшая Ленина» –  важная часть семейной истории. Сначала Лена там жила с тетей Леной, потом поселили свекровь, которую Лена считала и своей мамой. После её смерти там живет бывший муж и приводит любовницу – в Ленино родное и святое место. А она бы хотела, чтобы в этой квартире жила дочь. Но как, если там бывший муж и отец? Вот и не приезжает дочь в родной город. И потому еще не приезжает, что в Чупове – свалка, от которой постоянно воняет.  

Бывший мэр хотел построить мусоросжигающий завод, позвал «мусорного оператора», но тот «то ли сразу не собирался ничего делать, то ли переобулся после митингов». Руководство денежки поделило, и свалка осталась. Ну а коли есть куда, то и возят в Чупов мусор со всей округи.

В городе воняет страшно. Главные, второстепенные и случайные персонажи затыкают нос и жалуются друг другу на вонь. А что делать? Ничего не поделаешь.

Бороться и ходить на митинги, чтобы кто-нибудь убрал этот мусор куда-нибудь? Так себе выход.

Властям веры нет.

И герои делают максимально возможное: сами запускают избирательную кампанию, чтобы на обещании решить проблему мусора пройти в мэры и – и вдруг понять, что проблему решить нельзя. Потому что всех (кроме жителей) свалка устраивает. Более того, всем выгодно, что в Чупове она есть. А жители? Разъедутся или вымрут, подумаешь!

Мусор ведь ресурс не хуже любого другого. Хотя бы потому, что никто не хочет жить в мусоре и, если прижмет, заплатит за утилизацию. Да и выбрасываем мы много того, что можно пустить в дело. Однако, как и другие ресурсы в стране, этот ресурс не обрабатывается, не используется с умом. Продаются лес, нефть, газ, сдаются в аренду заповедники, сваливается свой и чужой мусор. Территория, которую занимают свалки в России, составляет более 4 млн. гектаров. Живем пока живется. А после – хоть трава не расти. «Миллионы тут. Миллиарды. И еда, и для дома, и для урожая. Выкинули, в говно превратили, идиоты, а можно было…»

Зря упрекают автора, что он не додумал сюжет. Что тут можно додумать? Развитые страны свозят свой мусор в неразвитые. Те скидывают в океан или закапывают в землю. Не отдельный Чупов такой. Мир такой. Но Россия, ой, Чупов, занимает, конечно, особое место. Ибо готова не только свой, но и чужой мусор хранить. А народ будет ходить, нос закрывать шарфами, покупать респираторы с забавными картинкам – и жить дальше. Пока не помрет.

Это грустный роман о России. Только один герой делает что-то реальное для решения проблемы. Тот самый, который проблему с мусором Чупову и устроил. Бывший «хозяин города», теперь старик, живет на свалке и потихонечку сортирует и сжигает отходы. И там же, на свалке, умирает.

А вокруг бушуют политические страсти, борются молодой и старый кандидаты в мэры, гениальный политтехнолог Лена помогает стать мэром своему бывшему ученику, а любовница мужа Оксана – его оппоненту, Лениному бывшему мужу. На свалку приезжает телевидение, молодежь выходит на демонстрацию… Михаил Хлебников пишет, что для заштатного городишки такая движуха нереальна. Согласна. Я сама живу в маленьком городе, где воняет. Ну и хоть по соцсетям, хоть как, больше десятка добровольцев на митинг не вытянешь. Максимум – обращение подпишут в интернете. И будут дальше бухтеть, как все ужасно. Но я не стану упрекать автора за «ошибку». Ее здесь нет. Ибо задача романа не показать конкретный город Чупов, а дать символическое описание страны.

«Помнишь, в девяностые депутаты продвигали проект захоронения мировых ядерных отходов в России? Территория огромная, не жалко, пускай сюда везут, платят. <…> Сорок лет замечательно ввозили, безо всяких. Просто формулировку изменили в законе — и привет. Потом официально перестали, но на самом деле — фиг его знает. Это предмет гостайны. А гостайна, сама понимаешь, бывает только там, где есть что скрывать. Мы — свалка. Для них мы — свалка. Запомни.

— Для кого, для иностранцев?

— И для тех, кто им разрешает».

Главная героиня Лена – тоже символ России.

Когда Лена просыпается к активной жизни, ее не остановить. Она умнее, сильнее, энергичнее, прозорливее мужчин. Но просыпается она редко. Всю жизнь проводит при муже, в готовке, уборке, заботе… Готова все прощать, все разрешать. А как жить самой, без мужа и/или общественных целей – не знает.

Главное хорошее в романе то, что автор умеет рассказать историю. Не только сюжет, хотя это он тоже умеет: ладно, крепко и динамично. Но историю человеческой жизни изнутри. Ведь именно здесь могут найтись ответы на вопросы, не разрешимые снаружи.

Роман начинается со смерти Лениной свекрови. Она ушла молча, никому не сказав, что больна. Наоборот, накрыла стол, раздала подарки. Нужно ли такое молчаливое геройство, если речь о родных и близких? За этой картинкой-прологом – жизнь поколений, привыкших терпеть и не жаловаться, тащить все на себе и не говорить о чувствах.

После ее смерти семья рушится. Сын, взрослый умный мужчина, почти мэр Чупова, ждет, что в горевании по матери его утешит жена. Но жена тоже горюет. Для нее, сироты, мама мужа была как родная. Боль её искренна и глубока. А мужа это… обижает. Как так? Было две мамы, и вдруг ни одной. И надо самому выносить беду. Посочувствовать жене? Он к этому не приучен. Затаив обиду на свою «брошенность», он уходит к более молодой женщине-матери, которая берется руководить его жизнью. 

Двадцать лет душа в душу, казалось бы. А потом он ушел. «Пустота и вонь — вот и все, что есть в голове. <…> Лена спохватилась и пошла готовить ужин. Чахохбили из половинки курицы, как раз на двоих, себе крылышко и костистые части, остальное Дане. Приготовила, накрыла на двоих, села за стол и сидела до полуночи. Не то чтобы ждала, не то чтобы страдала — просто сидела, изредка помаргивая и проверяя телефон. Потом подогрела свою тарелку в микроволновке, немножко выела оттуда, выбросив остатки, а Данину убрала в холодильник. Через три дня Данину порцию чахохбили все равно пришлось выкинуть, а холодильник уже не вмещал новых Даниных порций. Тогда Лена позвонила Дане. Он разговаривал сухо, но спокойно. Сказал, чтобы выкинула всё.

«И так свалка забита же», — растерянно пошутила Лена.

«Ну тогда съешь сама».

Лена заплакала и пошла есть сама.

И остановилась, лишь когда съела всё».

Роман заканчивается  почти так же, как начинался. Как и мать мужа, Лена устраивает дела своих близких и, никому не говоря, уходит в больницу умирать.

Финал кажется слитым, словно автор не знал, что делать дальше, и потому убил Лену. А без нее мужчины не смогут решить дело со свалкой. Она была их мегамозгом и главной движущей силой.

Но это не слитый финал. Это метафора такой вот женской роли. И доли. Которая тоже ассоциируется с Россией: «если происходит сглаживание и размазывание собственных интересов ради иных, линия жизни, размашистая и дерганая кардиограмма, становится ровной и средневзвешенной линией прекратившейся жизни».

Роман Шамиля Идиатуллина сложен там, где мог бы быть прост. И кажется простым, где на самом деле сложен.

Редко бывает, чтобы я рекомендовала что-то из современной литературы друзьям. Но «Бывшую Ленина» буду рекомендовать. И уверена, что книга заговорит с каждым. Это хорошая книга, человеческая и человечная.

В отличие от нескольких попавшихся мне ранее беспомощных текстов, номинированных на «Нацбест», роман Шамиля Идиатуллина «Бывшая Ленина» сделан достаточно крепко и профессионально: четкий сюжет, хорошо «прописанные» герои, с которыми себя несложно идентифицировать.

В вымышленном районном центре Чупове вымышленной Сарасовской области живет вполне типичная российская интеллигентная семья Митрофановых. Даниил – чиновник в администрации города, его жена Лена работает в бизнесе, а дочь Саша учится на программиста в областном центре.

Одновременно в Чупове назревает экологическая катастрофа из-за нелегальной свалки, размещенной там при попустительстве коррумпированных местных властей.

Потом все в семье Митрофановых идет наперекосяк. Даниил вдруг уходит от жены и пытается уйти с работы, но вместо этого становится кандидатом в депутаты горсовета с прицелом на кресло председателя. При этом Лена – когда-то помогавшая мужу избраться в депутаты – возглавляет предвыборный штаб конкурента, выдвинутого городскими активистами, которые пытаются как-то бороться со свалкой. Предвыборная кампания проходит на фоне ухудшающейся – из-за свалки – экологической ситуации в городе, и свалка – а вернее, что с ней делать – главная тема кампании.

Все свои четыреста с чем-то страниц роман балансирует между «городской прозой» семидесятых годов прошлого века и «женским романом» двухтысячных – в лучшие моменты приближаясь к первому, а в худшие – скатываясь ко второму.

На уровне «женского романа» – описание того, что происходит с Леной после ухода мужа и ее рефлексия на эту тему: мелодраматично и вторично.

А вот хроника жизни города, задыхающегося от мусора, который уже проникает в систему водоснабжения и в прямом смысле начинает убивать людей, — это гораздо сильнее и интереснее. Хотя бы потому, что актуально, а, если захотеть, то в этой свалке, с которой никто не знает, что делать, можно увидеть и метафору сегодняшней России.

В целом, такая литература – «не моя чашка чая»: слишком попсовая и форматная. Но признаю, что роман по-своему «фиксирует» нынешнее состояние страны, а, вернее, его восприятие определенной группой людей, настроенных к этой реальности критически.

«-Тут-то ничего не осталось, нам точно, да и вам. Даже ты спорить не будешь, правильно?» – говорит дочь Лены и Даниила, планирующая уехать из России.

«Они [власти] бессмысленны и беспощадны, — формулирует свое отношение к реальности Даниил. – Но именно они решают, что мы слушаем, что показывают в телевизоре, кому, сколько и когда мы платим, что мы едим и носим, с кем мы воюем и кого ненавидим, почему мы остаемся без денег и работы, на каком свете мы живем и так далее. И так будет, по меньшей мере пока не вымрет поколение, которое их действительно умеет слушать хотя бы краем уха и не выключает телевизор, едва увидев».

Не слишком оригинально, но, по крайней мере, узнаваемо.

Шамиль Идиатуллин занимает в современной литературе особое место. Он относится к авторам, способным написать крепко сшитую сюжетную прозу, которую не стыдно читать и даже признаваться в этом окружающим. «Бывшая Ленина» — современный серьезный роман, подрывающий репутацию автора.

Сначала немного доморощенной теории. К особенностям русской словесности относится отсутствие в ней нормального «среднего писателя», пишущего о насущных проблемах на хорошем литературном языке. Гениев — много, графоманов, естественно, еще больше. Различить их зачастую проблема и вопрос времени. Очень мало тех, кто должен держаться «золотой середины»: писать для публики, не опуская определенную планку. Еще недавно к ним относился Идиатуллин. Шпионский роман — хорошо с плюсом, антиутопия — нескучно и умно, ужасы — можно и нужно прочитать и взрослому. Но хорошее в России длится недолго. Писатель решил удивить публику скоростью освоения темы. Так, чтобы, закрыв условную «Новую газету», можно было без промедления продолжить чтение «о том же», но уже в художественной форме. Избранные места из аннотации: «Действие его нового романа «Бывшая Ленина» разворачивается в 2019 году — благополучном и тревожном». Почему-то хочется продолжить и сказать что-то про «молодых комсомольцев». Далее: «Провинциальный город Чупов. На окраине стремительно растет гигантская областная свалка, а главу снимают за взятки. Простой чиновник Даниил Митрофанов…» На «простом чиновнике Данииле» прерву цитирование «завлекалочки» и убью интригу выводом. Быстро получилось, художественно — нет. Теперь — почему. О литературной стороне «хита сезона».

Если в предыдущих книгах писатель аккуратно, пинцетиком помещал bon mot по принципу два на страницу — пусть работа механическая, но уважение вызывает, то в новом романе нет и этого. Есть выстрелы в направлении мишени, но их жертвой становится хозяин тира: «Пироги были молодцами, хоть в гвардию бери, — точны, честны и не подводят». Давайте в следующий раз про «пунктуальные блины» или «принципиальные ватрушки». Раздавленный жизнью Митрофанов, который потом себя еще как проявит, говорит дочери о крахе «семейной лодки»: «Душно мне, Саньк. Не могу больше». Актуально и свежо, заставляет вспомнить пьесы А. Н. Островского.

Диалоги поражают искусственностью, но при этом они претендуют на «как в жизни», отчего кажутся еще более деревянными:

— Оксан, ты что? Ну сорян, я же…

— Ты меня понял?

— Ни фига не понял. Что началось-то? Пээмэс, дуркуешь или, как это, у тебя кто-то другой?..

«Дуркует» здесь автор, идущий нелегкой дорогой известного писателя Смекайло и его бормотографа. Есть ощущение, что записи перепутаны, вклеены не туда. Вот удушенный Митрофанов «беседует» со своей начальницей Оксаной Викторовной:

— Ну, не вечно. То есть согласен, в любой замкнутой системе так получается, что сорняк растет всегда, везде и много, а культурные растения, и вообще что-то со смыслом, знай чахнут, требуют, чтобы поливали, лелеяли и так далее. Но в мое время, — Митрофанов невесело усмехнулся и пояснил: — Как это принято сейчас говорить, в лихие девяностые и тучные нулевые… Было окошко возможностей для всех.

— И кто в это окошко пролез?

— О да, — согласился Митрофанов. — Кто только не. На самом деле все ведь этим и объясняется: сорняк занимает все возможное пространство и забирает ресурсы под себя и собственное воспроизводство. Смыслу места не остается. Культурным злакам места не остается. Социальные лифты не работают, потому что загружены отпрысками тех, кто уже наверху…

Милосердно прерву речи инсургента. Где они задвигаются? В кабинете, на кухне в кругу соратников по демократическому движению? Может быть, в постели, не будем отбрасывать и такой вариант нормальный, кстати, для русского интеллигента? Нет. На дискотеке, под бодрые крики Сердючки и топот счастливых теток, успевших ускользнуть на «заслуженную» впритык ко времени поднятия пенсионного возраста. Сам Митрофанов сидит с бутылкой пивка на высоком стуле, отвернувшись от веселья. Прочитать это можно, представить нельзя. Если только не сделать героев персонажами кукольного театра.

Чтобы придать хоть какую-то достоверность «петрушкам», писатель насыщает повествование описанием бессмысленных перемещений и мелкой — до ряби в глазах — моторикой, которые должны «отражать жизнь в ее объеме». Все суетятся, сталкиваются друг с другом, попутно совокупляясь, снова разбегаются. За всем этим «Паркинсоном» трудно и неинтересно следить.

Под стать оформлению и «главная идея», прописанная с нажимом и даже с пережимом. До хруста височных костей у читателя. «Свалка» как образ нашего времени. «Не надо мусорить». Сама ситуация с бунтом «неравнодушной общественности» восьмидесятитысячного города против мусорного полигона — надуманна и фальшива. Прогрессивные силы Чупова мгновенно объединяются, подтягиваются продвинутые SMM-щики с бородками — жители города, болеющие за родимый край. Какой SMM в городах, в которых десяток «Пятерочек», два магазина бытовой техники и целый (один!) полупустой торгово-развлекательный центр с якорным заведением «Чуповское домашнее»? Какая ожесточенная борьба на выборах с какими-то хитрыми ходами? Все делается быстро, больно, эффективно. И дешево, что немаловажно для провинциальной политики.

Есть два возможных объяснения сказочного сюжета. Автор тему не знает и вдохновенно сотворил град Чупов, отталкиваясь от образа московского спального района и его жителей. Куда даже иногда приезжают корреспонденты второсортных (извините за тавтологию) федеральных каналов. Тогда всё на своих местах, включая пресловутых хипстеров. Или автор «знает жизнь», но все равно пишет. Я добрый и предпочел бы первый вариант.

В итоге перед нами пример идеального литературного провала. Обидней оттого, что Идиатуллин мог «взять вес». Никто не требовал от него «рвать жилы» и достичь олимпийского результата. Грамотно написанный производственный роман с внятным сюжетом, правильно расставленными персонажами, неявной, но внятной моралью нужен, и нужен именно сейчас. К сожалению, автор решил порадовать читателя дополнительными опциями, «литературностью» в худшем смысле слова, ссылками на «последние веяния эпохи», которых от него никто не ждал и не требовал.

Опубликованная 16.08.2019 на сайте ГодЛитературы.РФ рецензия гласила:

«Шамиль Идиатуллин — начальник отдела ИД «КоммерсантЪ», а значит — мастер каламбурного заголовка. В фэнтезийных романах они не слишком уместны, но в романах реалистических мастерства в кармане не утаишь. «Город Брежнев», принесший Идиатуллину попадание в «призовую тройку» (да простится нам эта спортивная терминология) «Большой книги» 2017 года — это ведь не только недолгое и подзабытое название города Набережные Челны, но четкая привязка ко времени и, метафорически, намек на крепко вцепившийся в этот самый город застой…

В новом романе действие происходит «вот прямо сейчас», и название его — тоже хоть на передовицу родной Шамилю газеты. Конечно, всякий житель современной России сразу понимает, что речь идет о переименованной улице, в данном случае — в маленьком провинциальном городке Чупове Сарасовской области (все созвучия — случайны), задыхающемся от огромной свалки, куда свозят мусор со всей области. Но едва погрузившись в роман, читатель замечает, что речь идет о бывшей квартире главной героини — Елены Митрофановой, оставшейся по наследству, как принято в современных российских семьях, в качестве будущего «приданого» дочери-студентке. Точнее, она так думает: потому что устоявшаяся жизнь приличной во всех смыслах и благополучной сорокалетней женщины вдруг с размаху, как глиссер о притаившуюся под водой корягу, налетает на неожиданное препятствие — и переворачивается вверх дном. Не хватающий звезд с неба, но надежный муж вдруг ухватывает неожиданную звезду и взмывает в районную административную стратосферу, но как-то резко теряет в надежности, а сама Лена неожиданно для себя оказывается в центре схватки бульдогов под ковром. Причем в роли одного из собаководов. Тут-то и проступает третий смысл названия — не растеряла ли себя Лена где-то по дороге? Не стала ли е жизнь бывшей, как ее квартира?

Предмет же схватки — всё та же cвалка: в буквальном смысле задыхающиеся чуповцы хотят выбрать мэра, который решит проблему. Но ведь слыханное ли это дело — позволить горожанам выбрать самим, кого они хотят, а не того, кого назначило начальство! Даже если начальство, в сущности, хочет того же. В ход идут все грязные политтехнологии XXI века — секретные и публичные группы в «вконтатике», групповые мессенджеры, засланные провокаторы, чья задача — подвести невинную группу друзей под статью.

Идиатуллин, как начальник региональной сети федеральной газеты, прекрасно знает эту неаппетитную кухню. И этим, кстати, его роман выгодно отличается от другого недавнего произведения на жгуче современную тему — романа «Оскорбленные чувства» Алисы Ганиевой, которая, будучи столичным литературным критиком, все-таки, похоже, судит о нравах уездной политической элиты более понаслышке. Но эта же вовлеченность играет дурную шутку. Шамиль Идиатуллин — цепкий и наблюдательный автор, любящий не только каламбуры, но неожиданные обороты и метафоры.

Ценность романа в качестве инструкции по теме «как не быть использованным политическими манипуляторами» несомненна. Как и в качестве пособия на еще более востребованную тему «как закончить ставшие токсичными застарелые отношения».

Возможно, по нему будут писать лет через тридцать курсовые (если тогда еще будут курсовые) на тему «Протестные настроения конца десятых годов и методы их нейтрализации». Но будут ли его читать за пределами курсов политологии — сказать сложно. Впрочем, про кого из современных сочинителей можно сказать это с уверенностью?»

Сейчас мне в общем, к этому нечего добавить.