Главный герой – сорокадвухлетний неудачник по фамилии Бобровский. Участвовал в первой чеченской кампании, получил контузию, потом работал кем попало – от бомбилы до продавца и строителя. В последнее время не мог найти работу вообще, ругался из-за этого с женой Настей, а потом жена вдруг скоропостижно умерла.

Вскоре после похорон Бобровский узнает, что жена незадолго до смерти взяла кредит на сто пятьдесят тысяч рублей, и теперь его начинает «прессовать» парочка отмороженных коллекторов. В довершение всего родители Насти требуют, чтобы он освободил квартиру, в которой лишь прописан, а к собственности отношения не имеет.

История эта очень сильно напоминает какой-нибудь сериал на «второй кнопке» федерального телевидения – целевой аудиторией которого, кстати, как раз и являются такие вот бобровские.

Герой абсолютно неинтересен, идентифицировать себя с ним трудно, и сочувствия никакого он не вызывает. На происходящие с ним напасти он реагирует одинаково: никак. «Плывет по течению». Говорят: «Освободи квартиру» – готовится освобождать. Говорят: «Дай взаймы» – отдает половину только что полученного крошечного пособия по безработице. Говорят: «Отдай долг покойной жены» – он бы и отдал, да только нечем.

Единственный плюс этой сериальщины – в том, что написана она нормальным, нейтральным языком, без натужных стилистических изысков, за которые я попинал уже нескольких авторов книг из длинного списка.

Да, мелькают в тексте реалии сегодняшней жизни: те же самые коллекторы или, например, «учитель жизни», чтобы попасть на выступление которого, Настя и взяла кредит. Но все это описано в стилистике «второй кнопки», разве что с вкраплением ненормативной лексики, которая, однако, не делает диалоги более реалистичным, чем у сериальных сценаристов.

Кстати, редакторы сериалов любят посамовыражаться, и к драматургии книги у них явно были бы претензии. Нужно автору, чтобы герои где-то случайно пересеклись – вот они и пересекутся. Нужно как-то «красиво» завершить линию – вот и возникнет один из героев «в нужном месте в нужное время».

Единственный сюжетный ход, несколько выпадающий из сериальной канвы: отмороженный коллектор и бывший омоновец Игнатьев, чтобы повоздействовать на коматозного Бобровского, выкапывает тело Насти и отдает на временное хранение проститутке Кристине (которая, кажется, обслуживает всех вообще героев книги, кроме Боровского), удваивая при этом сумму долга.

Неожиданно аргумент оказывается действенным, и Бобровский тут же договаривается с родственниками жены о выписке за триста тысяч рублей, получает деньги и пересылает Игнатьеву, забирает и перезахоранивает тело Насти, а затем отправляется по месту следующей прописки – в деревенский дом без крыши. «Хэппи-энд».

Первая мысль, которая поселяется в читателе романа «Пес» после знакомства с текстом: «Почему я должен это знать?» И действительно, какого лешего существует это произведение? Какие задачи автор поставил? Как он их решил и решил ли? Сам герой отвратительный, следить за его «приключениями» совершенно неинтересно — мы за него не переживаем. Вымогательство — совершенно банально, кража покойницы из могиллы выглядит тупо абсурдно по факту и по сути, — ладно бы какая-нибудь некрофилия, а так-то что? Просто грязно: и портрет, и пейзаж, и, как говаривал Чехов, и душа, и мысли. Кошмар! Все это даже без тени иронии — наивность текста какая-то запредельная.

С другой стороны, мы должны отметить, что автор с незаурядным мастерством создал эту грязную, кошмарную, абсурдную реальность и заставил нас переживать такое — буквально физическое — омерзение, что кажется совершенно недостаточно после чтения просто вымыть руки: хочется засунуть саму башку в стиральную машину и стирать, стирать, стирать. И если он ставил задачу вызвать у читателя рвотный рефлекс, то добился большой удачи. Досадно только, что текст не блещет находками — известно ведь, что в любой куче говна хоть одна жемчужина да должна обнаружиться. Значит, мы плохо искали, если не нашли.

Но вот что загадочно: почему-то один рассказ после романа, про араба недорезанного, отделен от него и даже имеет свое название, а другой, где покойник, почему-то обозначен номером 36 и не отделен? Ладно бы автор забыл (может был выпивши), но редактор-то куда смотрела? Автор человек приватный — ему и выпить можно, а редактор человек служивый и работать с текстом должен на трезвую голову.

В довершение подведем неутешительные итоги, типа, ну какой из этого будет национальный бестселлер, когда в романе нет даже некрофилии, а уж о гомосексуализме и мечтать не приходится — никто за него не проголосует.

Злосчастья овдовевшего безработного Бобровского, у которого тесть пытается отжать квартиру, а неизвестные требуют вернуть долг, могли бы показаться кому-то оригинальными.

Но мы-то знаем. Так и хочется спросить у Рябова: «Вы маляр?» Идиотизм и абсурдность российской действительности нарастают с каждой страницей, все это передано в минималистской манере, нарочито обедненным языком. Правда, у нас в России есть писатель-минималист Козлов, которому веришь как-то больше. Рябов представляет нам некое похожее на правду построение, которое удерживает от социальной фантастики один шаг.

То у Бобровского требуют денег, то угоняют старую машину, то избивают его, требуя долг. Полиция ему, конечно, не помогает. Телевизор все время показывает какую-то чушь. Бобровский пытается повеситься, но и тут ему не везет. А вот и шурин пришел измерять жилплощадь и готовиться к ремонту.

Выясняется, что кредит покойная жена взяла, чтобы сходить на выступление какого-то коуча о том, как изменить свою жизнь. Коллекторы выкапывают и прячут ее труп, чтобы шантажировать мужа.

Отчаявшись, Бобровский решает стребовать деньги с родственников жены. Из любопытства он все же идет на выступление, где коуч говорит: «Вы хозяева жизни».

Приятно, когда в книге все понятно, но на самом деле в этом нет ничего хорошего. У Кафки-то философский роман был, а у вас какая-то сказка про коллекторов. ИРЛ они, кстати, так себя не ведут. Вам звонит некий Ахмед и называет вас пидорасом, а вы отвечаете: «Отсоси у ишака, Ахмед». Ахмед еще долго орет в трубку, потом пытается дозвониться вторично. На этом обычно все и заканчивается, а потом вам звонят судебные приставы.

«Настя была похожа на сломанную куклу. Бобровский осторожно вытащил её из баула и положил в гроб. Закрыл крышку и выбрался из могилы. Немного отдышался». Нет, Кирилл, Настя уже воняла так, что ни у кого поблизости не возникло бы сомнений насчет того, что лежит в бауле, да и баулов такого размера со времен Великой Октябрьской уже не делают. Настя была похожа не на сломанную куклу, а на разлагающийся на жаре труп. А вы знаете, сколько весит среднестатистический женский труп? Килограммов 70, тут не до осторожностей, лишь бы дотащить.

Говорите, Бобровский — ветеран Чечни? Не верю, размазня он, а не ветеран. Ну и вообще — не верю.

О сюжете писать не буду, сюжетов на свете не так уж и много, интереснее поразмышлять об устройстве книги и о её корнях.

Роман Кирилла Рябова напоминает мне сразу множество вещей. Здесь кое-что от нуара, точнее, от пост-нуара, на ум приходит «Макулатура» Черльза Буковски и фильм-комикс «Город грехов». Можно встретить едва уловимые нотки Мишеля Уэльбека. Присутствует выкопанный труп — вспоминается «Груз 200», а общий идиотизм происходящего относит к работам братьев Коэн.

Текст наполнен подлинными бытовыми деталями и аутентичными, замечательно придуманными сценами.

Неизвестный мужчина выскакивает из подъезда и начинает громить старенькую «девятку». На окрик соседа мужчина огрызается, что «девятка» принадлежит ему и он вправе делать с ней, что вздумается.

Отличное развитие темы Достоевского с измождённой лошадёнкой и разъярённым кучером.

Странная девушка нападает на главного героя, совершенно безобидного человека, и обвиняет его в том, что он её изнасиловал и якобы намеревается своё злодеяние повторить. Девушка оказывается безумной, герой едва уносит ноги. С одной стороны, яркая краска жизни в большом городе, с другой – острая пародия на современность.

Главный герой выпивает с коллегой-девушкой по случаю её дня рождения, та жалуется на бывшего и герою становится неловко за то, что он мужчина. Простая и, понятная и, одновременно, меткая деталь.

Бывший сослуживец героя, ветеран войны и мрачный деляга, вместо того, чтобы помочь деньгами или работой, советует чудодейственную гимнастику, помогающую «качать» энергию из космоса.

Стержнем, объединяющим всех этих диких и очень реальных персонажей, является измождённая проститутка Кристина. Своеобразный пилон, на котором вертится планета романа «Пёс». С Кристиной связан ряд ярких симптоматичных сцен, приведу здесь одну из них. Здесь Кристину навестил «покровитель», усталый от бесперспективности жизни, глупый и жестокий бывший омоновец Игнатьев.

«Он отвёл её в комнату, положил на кровать и взгромоздился сверху. Кристина не отвечала. Лежала, как мёртвая. Голова её слегка покачивалась. Она смотрела в одну точку. Игнатьеву было всё равно. Потом она вдруг заговорила.

— Я боюсь сойти с ума.

— Что? Что ты мелешь?

— Моя мать сошла с ума.

— Слушай, давай потом. Сожми лучше. Ты вся раз-

долбанная.

— Мне было двенадцать лет, — продолжала Кристина. — Мама родила братика. Потом братик умер в полгода. И мама свихнулась от горя. Она билась головой о стену. Била меня.

— Замолчи.

— Потом пошла на кладбище, выкопала тело и принесла домой. Это было ужасно.

— Заткнись, сука чокнутая!

— Её отправили в психушку. Меня в интернат. Отец нас бросил. Мне всё это снилось. И сейчас опять стало сниться. Я очень боюсь сойти с ума. Двух детей я сдала в детдом. Потом два аборта. Это какое-то проклятие.

Игнатьев заорал и спрыгнул с кровати. Стал бить кулаками в стены. Схватил Кристину за горло. Она не сопротивлялась. Смотрела на него пустыми глазами.

Он разжал пальцы.

— Ты меня боишься? — спросил Игнатьев.

Кристина отвернулась и обхватила голову руками.

— Я так устала. Ничего не хочу.»

В романе Рябова всё устали, ни у кого нет перспектив. Несчастные обитатели «Пса» натурально варятся в аду — в городе стоит жара, все потеют в своих тесных квартирах, вместо надежд  – безразличие, вместо страха – безразличие, безразличие заменяет здесь все чувства.

Уверен, найдутся многие, кто назовём роман Рябова чернухой. Удобное слово, чтобы отворачиваться от очевидного.

Не хочу этого знать, это чернуха.

Не показывайте мне это, это чернуха.

Уберите от меня подальше весь этот негатив и чернуху.

Это не чернуха, дорогие моих хорошие, это жизнь миллионов.

В процессе осмысления перечисленных выше влияний, которые прослеживаются в романе, я понял: дело не в том, что автор осознанно или неосознанно заимствует краски у коллег из литературы и кино, а в том, что его персонажи, персонажи романа «Пёс», смотрят фильмы, читают книги или косвенно получают информацию о фильмах и книгах. В этом романе наглядно показано, как культура формирует повседневность, как отголоски фильмов и книг мерцают в речи и поведении людей, от культуры предельно далёких. Как мы, сами того не желая, постоянно купаемся в море цитат, парафразов и аллюзий на искусство. И ради этого размышления роман «Пёс» тоже стоит прочесть.

А ещё, после прочтения мне стало жалко людей и стыдно за себя. Захотелось сделать что-то хорошее. Часто у вас такое после книг случается? И ради этого тоже прочтите.

«Итак, всё кончено,— сказал он сам себе,— еще утром имел я угол и кусок хлеба» — так начинается VI глава повести А.С.Пушкина «Дубровский». Под этими словами – тем более что в советской школе их заставляли выучить наизусть – мог бы подписаться и герой романа Кирилла Рябова «Пес» Алексей Бобровский, не очень счастливая, но вполне приличная и устроенная жизнь которого заканчивается буквально в одно мгновение. Внезапно умирает жена и Бобровский оказывается в буквальном смысле на улице и по уши в долгах. Нет, он не жиголо, не бездельник и транжира… Просто капиталистический уклад жизни мегаполиса может в любой момент выкинуть человека из его привычной среды обитания на самое дно. И то, что еще вчера казалось чудовищным и сложным, будет вспоминаться как благополучнейшее и счастливейшее.

Пересказывать по-настоящему хорошие книги – а «Пес» Рябова очень хороший роман — нет смысла: помимо яркого и динамичного сюжета, точных характеров, узнаваемых мелочей, каждый читатель найдет в нем что-то свое. Отмечу лишь потрясающую способность автора создать пугающее, но изумительно красивое, несмотря на кошмарность происходящего, черно-белое полотно жизни огромного города. Что-то вроде «Герники» Пикассо, только в прозе и про петербургские каменные джунгли. 

С интересом прочитал роман «Пес» Кирилла Рябова. Понял, что наследие обэриутов служит не только объектом для академического интереса. Есть и хорошие продолжатели, «работающие в поле». Рябов из их числа.

«Пес» рассказывает о нескольких днях из жизни Бобровского — безработного, вдовца, должника. И если к безработице он как-то уже привык и приспособился (жесткая экономия, белорусские сигареты), то смерть жены и долг в сто пятьдесят тысяч, доставшийся от Насти «по наследству», пережить трудно. Быстро нарисовавшиеся родственники предлагают Бобровскому свалить из квартиры. Впрочем, из чистого гуманизма ему подыскали жильe вместе с работой: сортировка макулатуры в компании с бомжами и уютный уголок в бараке. Родственники хороши и выразительны: тесть Валерий Кузьмич, теща Лариса Ивановна, которая непосредственно на сцену не выходит, но активно участвует в телефонных переговорах, и оставшаяся надежда семьи — шурин Никита. Вместе с ними на сцену выходит пара коллекторов: интеллигентный Герман и мускулистый Игнатьев. Один — «добрый следователь», другой — «злой». Герман уговаривает вернуть деньги с процентами, Игнатьев бьет, чтобы слова коллеги быстрее доходили. Все пляски на фоне равнодушного города и безумия, ставшего нормой. С чувством юмора у автора хорошо. Вот Бобровский встретился с бывшим сослуживцем, который сумел подняться:

— Ну не важно, не о тебе речь. В общем, бухал я, бухал, очнулся однажды, бабы нет, хаты нет, нихуя нет. Вот как ты почти. «Что делать-то?» — думаю. Ну хорошо, мать помогла, подшила, приютила. Но у меня даже чистых трусов не было на смену. А теперь смотри…

Бобровский подумал, что Телегин сейчас снимет штаны и покажет, что с трусами порядок. Но тот лишь обвел рукой вокруг.

— У меня офис. Хуеватый, но офис. У меня контракт с городом. У меня доход. Я, блядь, натуральный бизнесмен.

Или прекрасные телевизионные зарисовки, которые, к сожалению, не слишком и приукрашены автором в их безумии: 

Дома его ждал Никита. Он лежал на диване и смотрел телевизор, поедая чипсы из пакета. Его темно-синяя футболка была усыпана крошками. По телевизору шло ток-шоу для домохозяек. Ведущий спрашивал у миловидной женщины: «Готовы ли вы к тому, что этот человек, отбывший срок за изнасилование несовершеннолетнего, ныне живущий на теплотрассе, окажется вашим сыном? Готовы? Хотите ли вы, чтобы он оказался вашим сыном? И вы готовы будете его спасти?» Женщина беззвучно открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, и таращила глаза.

— Погоди, стой, — ответил Никита. — Сейчас результаты ДНК объявят.

…Из комнаты раздался вопль и крики Никиты:

— Получай, сука! Так тебе! Воспитывай его теперь, ха-ха-ха-ха!

Роман Рябова из тех, которые принимаются или не принимаются. Без особых полутонов, без осторожных «с одной стороны», «в то же время». Мне роман «зашел», и понравился он не только адекватным языком, верной, выдержанной интонацией, но и тем, что он показывает наших современников — формально выживших горожан без особого образования, без нормальной работы. Для них слова «перспектива», «будущее» есть крайняя форма издевательства. Не буду называть одного из авторов длинного списка, чтобы не показаться предвзятым, но у того герой испытывает такую степень безденежья, что вынужденно закупается в «Пятерочке». Автору элементарно хочется морально сделать больно, хотя это нехорошо и непрофессионально. Гундеж по поводу «нечестных выборов» рифмуется с другим словом. У Бобровского остается сорок восемь рублей на все случаи жизни. И проблема в том, что белорусских сигарет по адекватной цене больше не продают. Попадание Рябова в том, что внешне обыкновенные сцены, диалоги раскрывают абсурдность и ненормальность всей нашей жизни. Эффект отстранения во всей его полноте. Частный случай приобретает силу метафоры. Для этого, в общем-то, и пишутся книги. Об этом нужно и важно говорить. И у автора это получается.

Что касается рассказа «Безумный, безумный, безумный день», то он не оставил особенно яркого впечатления. Хорошо, что молодой автор не боится заходить за флажки, критически изображая последствия эпидемии политкорректности, захлестнувшей Европу и, в частности, Германию. Вымороженные представления о долге перед мигрантами, общая душевная анемия, падение витальности. В определенной степени нацистская чума и навязываемые стандарты высокой политкорректности внутренне рифмуются. Всё так. Но есть чувство, что текст написан «головно», без огонька. Он вялый, перегружен ненужными деталями и повторами. Есть подозрение, что рассказ включен для листажа. С другой стороны (видите, не удержался), на антитезе он подчеркивает мускулистую энергичность «Пса».

А в конце — о том, что опосредованное отношение к авторскому тексту. Начало аннотации: «В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния». То, что автор талантлив, — согласен, но вот заманить читателя можно было как-то по-другому. Без «опустившегося таланта».

Роман Рябова хорош. Язык прост и современен, лаконичен, но не аскетичен. Сюжет незамысловат, прост в пересказе. У героя умирает жена, родственники выселяют его из квартиры, коллекторы выбивают из несчастного долг покойной супруги. А денег нет, работы нет, друзей нет, идти некуда. Даже повеситься не получилось.

Вся эта чернуха щедро присыпана примитивным, но ситуативно мотивированным и, само собой, чёрным юмором. 

Персонажи обрисованы вскользь, но достаточно убедительно и ярко — как наброски – ровно, чтобы их представить. Кроме самого главного героя — Бобровского (его и по имени-то почти никто не зовёт): сам он — бледная тень. У него уже нет лица, живет он на автомате.

Случайно встреченному однополчанину ситуация, в которой оказался Бобровский, напоминает «анекдот про одноглазого бесхвостого и трёхного пса» — но конца анекдота он не помнит.

Пожалуй, это самая большая загадка и для нас, и для героя – понять, в чем соль анекдота (может, тогда жизнь у Бобровского наладится?). Ну и ещё, конечно, понять, за что задолжала жена, а вот в этом соль романа.

Бобровский вяло пытается выпутаться из обстоятельств, но подручный коллектора — цинично изобретательный «Аслан» Игнатьев — не даёт ему сорваться с крючка, да и к тому же у самих коллекторов дела идут хреново. Дальше начинается абсурдистский нуар с жестокими побоями, серной кислотой, эксгумацией и прочим примочками, органичными, скорее, для кино.

На мой взгляд, это типичный постсоциальный трэш, вполне киногеничный, с отличными диалогами — готовый синопсис фильма, даже небольшого сериальчика. А, что? Если бы Борис Хлебников взялся – вполне бы вышло: в главной роли, конечно же, Александр Яценко.

Но Хлебников любит своих героев, сочувствует даже полным раздолбаям, а вот любит ли Рябов своих персонажей — да и людей вообще — сомневаюсь.

Молодой петербургский писатель Кирилл Рябов участвует в премиальном забеге «Нацбеста» в третий раз. Первый сборник рассказов «Сжигатель трупов» заставил говорить об авторе, вторая книга «Клей» включала просто отличную повесть с одноименным названием и имела все шансы войти в шорт-лист (что, как и в других премиях, часто определяется стечением обстоятельств). Новый сборник, изданный в серии «Книжная полка Вадима Левенталя», свидетельствует о новом этапе творческой зрелости Рябова, заставляет еще раз убедиться в его несомненном таланте.

Аскетичный и убедительный, без лишних виньеток и подпорок стиль; живые характеры; емкие диалоги — все устройство заглавной повести «Пес» подтверждает, что Рябов — умелый и дотошный повествователь. История логично движется от начала к финалу, и зашифрованная внутри метафора — так и не рассказанный анекдот про одноглазого, бесхвостого, трехлапого пса — нетривиальный прием смысловой отработки заглавия в сюжетной прозе.

Социально заостренная проза Рябова претендует на высказывание от лица поколения  — к слову сказать, в нынешнем длинном списке таких книг целая группа, включая романы Михаила Елизарова и Андрея Геласимова. И хотя даты рождения Рябова и Елизарова разделяет десятилетие (рэппер Баста, герой геласимовского «Чистого кайфа» — почти ровесник Рябова), все три автора как неизлечимую контузию переживают драму 90-х годов.

Герой повести «Пес» Алексей Бобровский в прямом смысле контужен на Чеченской войне. Внезапный обстрел, гибель товарищей, заваленные обломками дома трупы —  память о тех событиях превращает молодого мужчину в инертное, безвольное, нежизнеспособное существо на содержании у жены. Когда жена внезапно умирает, рушится и вся бытовая жизнь героя. У него нет денег, нет работы и профессии, нет собственного жилья. А главное — нет воли к жизни, и даже вспышка гнева, которая ближе к финалу заставляет Бобровского предпринять хоть сколько-нибудь активные действия по решению своих проблем — становится для героя самоубийственной.  

Если в повести «Клей» те же 90-е заставляли деградировать отца, главу прежде вполне благополучной семьи, но у читателя оставалась надежда на то, что сын не повторит тех же ошибок, то «Пес» лишает нас последних крупиц оптимизма. Создается впечатление, что трагедия распада страны и государственной системы тотально и бесповоротно обрушила несущие стены внутри мужчины как опоры общества и семьи. При этом «контуженными» оказались потенциально симпатичные ребята, зато выжила и преуспела всякая сволочь — отморозки-коллекторы, продажные адвокаты и менты, заправилы похоронного бизнеса. В схватке пса и волков предсказуемо побеждают последние.

Явственная рифма повести «Пес» и романа Елизарова «Земля» звучит в подробных описаниях кладбища, могилы, процесса погребения. Здесь брезжит ответ на какие-то важные экзистенциальные вопросы нашей сегодняшней жизни. Почему вместо созидания, строительства, отстаивания своих идеалов — в конце концов и с оружием в руках — крепкие молодые мужики взяли в руки лопаты и начали закапывать все то разумное, доброе и вечное, что составляет смысл человеческой жизни? Есть в этом самоубийственном стремлении какая-та одержимость, бесовщина, проникший в тело и мозг трупный яд.

В предисловии к повести «Пес» сказано: «Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде».

Скажу честно, никакого света и надежды в новой книге Кирилла Рябова мне углядеть не удалось — если, конечно, не считать обнадеживающим финалом нелепую смерть главного героя во время идиотского тренинга по саморазвитию.

«Митин, переступив через ноги покойника, вышел из подсобки. У главного входа под табличкой «No smoking» курил сержант из патрульно-постовой службы, пуская дым в ночное небо.

— Труповозка приехала? — спросил Митин.

— Неа, — ответил сержант. — Смотрите, какая луна сегодня. Прям хоть вой».

Просто и коротко: мрачняк надоел при всем уважении. Смерти, бедность, разруха. Надо быть Достоевским, чтобы не просто воняло портянкой, а сквозила сквозь прорезу вечность. И вот это именование героя по фамилии «Бобровский» очень утомляет. Трудно ассоциироваться с героем, который характеризуется через сумму внешних обстоятельств (бед) но своего лица у него нет. Чего нет? Своего языка, мира, детства, памяти, трогательности, мощи, нежности. Ходульный несчастливец. Не.