Как и полагается всякому высокомерному псевдоинтеллигентному московскому мальчику, я скептически отношусь к фантастике, фэнтези и прочим выдуманным мирам.

И книга Веркина, наверное, единственное произведение этой направленности, которую я прочитал целиком и с удовольствием.

Вся Москва разрушена, осталось даже не Тушино, а вообще Япония и Сахалин. И разрушена даже не Москва, а весь мир. Япония, за неимением конкурентов, теперь первый мир. Больше ничего нет. Есть только буферная зона между Японией и ничем. Сахалин.

Войну начала Северная Корея, выжили только азиаты. И немного русских. Еще есть американцы, они настолько мизерабельны, что их всех, вне зависимости от цвета кожи, называют “ниггерами”.

Азиаты, при этом, драматически не равны. Буквально — “Помните — на высшей ступени пирамиды цивилизации находится японский мужчина, на низшей же распростерлась корейская женщина”. Радио шоу, на котором это говорят, остроумно называется “Лотос и погром”. Привет, Егор, вы попали в русскую литературу с черного хода.

Сахалин описывается на протяжении всей книги самым подробным образом во всех своих ипостасях. Но можно и просто вырванными цитатами.

“Тут много чего есть. Циркачи, художники, предсказатели погоды, продавцы лунных кратеров, китайские костоправы, фотографы, картографы, библиографы, но гораздо большего тут нет. Нет рыбы, нет птиц, нет жратвы, нет чистой воды, нет салфеток, нет аспирина, нет табуреток, нет бумаги, нет газет, нет бензина, нет лопат, нет матрасов”.

Сахалин — это одна сплошная каторга, на которой оскотинившиеся люди живут в условиях радиоактивного заражения, постоянного дефицита, насилия и голода.

По острову путешествует русская девушка футуролог. У нее есть кожаный плащ и пистолеты. Есть помощник — русский солдат, прикованный к багру Артем, есть ксива, которая служит охранной грамотой.

Это постапокалипсис, зомби-апокалипсис, кибербанк, дизель-панк, некрореализм.

Нормально, в общем.

Написано то вычурно, то небрежно.

“Он походил на рев далекого яростного животного, предсмертный крик кракена, пронзенного золотой стрелой Ахиллеса, раздавленного льдами”.

Такой мач ту мач в стиле вдохновенного безумия.

Важно тут другое — Веркин любит созданный им мир — он описывает его так подробно, гомогенно, добросовестно, как можно описывать только что-то родное. Пусть отвратительное, страшное, безнадежно больное.

В общем, так можно описывать только нашу жизнь на максималках.

Силу и успех этого действительно незаурядного романа объяснить не так просто; все высказывания об «Острове Сахалин» так или иначе содержат нотки тревоги и растерянности. Естественно, оценки во многом определяет содержание – убедительный постапокалипсический реализм, тотальная каторга, хмурая неполиткорректность финала человечества, с которой и взятки гладки. Равно как толпы зомби, не сопки даже, а эвересты трупов, повсеместный мусорный не только ветер, плач природы, смех Сатаны… Любопытно, что хронотоп своего романа с его жизнью после ядерной войны Эдуард Веркин поместил куда-то в первую половину XXIIвека, — там обычно советские фантасты располагали свершившуюся коммунистическую утопию. Да чтобы далеко не ходить (общие японские мотивы) – вспомним Мир Полудня бр. Стругацких.

Но принципиальнее, конечно, другое: дефицит методологии. Критики в один голос определяют ОС как роман «жанровый» (а у нас так привыкли говорить о «низком» и вообще попсе), там и сям мелькает эпитет «подростковый» (в применении и к тексту, и к автору). Или даже так: «хорошая книга, которая написана плохо»(понятно, что Михаил Фаустов под «плохо» имеет в виду именно «низкожанровость», т. е. экзотическую фабулу, острый сюжет и увлекательность).

Однако при всем при этом коллеги пытаются разобрать веркинский крутой и яркий фикшн с позиций солидного профессорского романа «с ключом». Поднимают палец: Чехов! Но, товарищи, искать Антона Чехова в романе под названием «Остров Сахалин» — всё равно что 1-го февраля постить в фейсбуке «достать чернил и плакать». И, кстати, любопытнее, если уж на то пошло, увидеть не совпадение каторжных маршрутов на Сахалине у Чехова и героев Веркина, а общий взгляд циничного социолога или даже антрополога: Антон Палыч в своей знаменитойnon-fiction, как и положено русскому интеллигенту, его маскировал под «милость к падшим», но до конца не спрятал (в прозе бывал куда откровеннее). Веркину камуфлировать нечего: разве что любят и оберегают его герои увечных туземных детишек, но ведь это особое милосердие: именно что имперское и академическое.

Еще, анализируя веркинский ОС, упоминают Станислава Лема, но здесь, воля ваша, не попадание, а разбег. Футурология, да, ключевая дисциплина по сюжету романа, его смысловой стержень, но, по сути, именно она сообщает этой антиутопии убийственную радиоактивную иронию. Между тем, странным образом, Лем из автора футурологического в нашем критическом обороте превращается в чисто филологического – вспомним радиоштудии Дмитрия Львовича Быкова.

Словом, загадки романа, замечательная местами проза, да и механическое увлечение от самого процесса чтения «Острова Сахалина» нуждаются в более приземленных объяснениях.

Безусловно, ключей по тексту понабросано (вспомним хотя бы персонажа по имени «Человек», Чек, в котором и молодой Горький, и старый Ницше; а, скажем, захар-прилепинская «Обитель» зримо проступает в основных героях и ряде эпизодов), но они мало что открывают. И если уж использовать эту конструкцию («роман с ключом», «банька с пауками», «битва с дураками»), то уместней определить «Остров Сахалин» как «роман с багром».

Багор – в той реальности, которую написал Веркин, весьма функциональное и смертоносное оружие, определяющее и социальный статус носителя – «Прикованными к Багру» называются русские бродяги и воины, вольно проживающие на каторжном острове, и имеющие определенные привилегии от императорской администрации Японии. Артем – главный герой романа, наверное, лучший из них. Любопытно, что Артем – харизмой, боевыми навыками, душевной цельностью, интересом к отвлеченным искусствам, — весьма напоминает национального кумира из дилогии Алексея Балабанова «Брат» и «Брат – 2». Звали которого, правильно, Данила Багров. Не самая распространенная в России фамилия.

Читатель, увлеченный драками и погонями в романе, общей его атмосферой, стрёмной и величественной, не сразу вспомнит, что багор – орудие, имеющие назначение вполне мирное. Ключевой символ отваги при пожаре и спасения на водах, кризисная функция которого – притягивать, соединять.

Собственно, в этом и заключается метод, на котором Эдуард Веркин построил роман, сообщив ему полифонию и метафизическое звучание. С одной стороны, как и было сказано, мрачнейшая фантастика, эсхатология, жутковатая и подробно прописанная; жестокие антропологические фантазии (одно «мордование негра» чего стоит, да и такие ли там фантазии?), психология людского стада и вдруг выхваченных из него особей. С другой – закольцованная roadmovie, потоки крови а-ля Тарантино или, точнее, Такеши Китано, а в центре этой безысходной движухи – два героя, девушка и юноша, романтические, одномерные и чрезвычайно симпатичные. Традиционные персонажи приключенческих романов («нужных книг», по Владимиру Высоцкому), на появление которых благодарно отзывается каждый индивидуально-читательский опыт; с традиционным символистским набором из звезд, волн, дымов, пистолетов, цепляющим независимо от антуража. Очень заметно, кстати, как автору не хотелось расставаться со своими героями – он оттягивал и клонировал финалы.

Веркину оставалось притянуть и соединить эти пласты, и сделал он это отлично. Разумеется, он здесь не новатор — подобный метод проповедовали «Серапионовы братья», в основном, на уровне деклараций, однако есть у нас ранние баллады Тихонова и «Два капитана». Его реализовывал близкий к «серапионам» Аркадий Гайдар, а через десятилетия – Василий Шукшин (тут я нагло прибегну к саморекламе и порекомендую собственное эссе «Василий Шукшин, старый пират»). Увы, далеко не всегда и уж точно не сразу за командой новатора приходит яркий профессионал, однако с «Островом Сахалин» Эдуарда Веркина мы имеем как раз такой славный случай.

И результат – хоть сейчас на экран или в премиальный шорт-лист.

роман Веркина написан по мотивам чеховской книги о Сахалине — те же остановки в пути, та же канва и можно даже смело заявить, что роман Веркина есть некий чеховской книги парафраз. если наложить один текст поверх другого — совпадений будет масса, но книга Веркина ценна не оригинальностью сюжета (он тут вторичен), а как раз находками этнографического и футурологического характера. будем откровенны, это единственное, ради чего стоит читать эту книгу, следить за перипетиями сюжета быстро становится скучно, события в книге однообразны. Не добавляет остроты и псевдодокументальный зачин: события мы видим то от лица футуролога Сирени, то от лица ее спутника, прикованного к багру Артема (NB они оба русские на фоне бесконечных японцев и унтерменшей китайцев и корейцев, развязавших войну). сюжет чуть скачет, но не ускоряется. Однако отсылки к Лемову «Футурологическому конгрессу» радуют глаз. кажется, книга претендует на культовый статус в жанре постапокалиптической фантастики. почему-то Эдуарда Веркина принято считать подростковым писателем (ну вот принято у нас всех ранжировать), представляется, что «Остров Сахалин» с его тягостной, беспросветной атмосферой (в том числе, в прямом смысле этого слова) подросткам будет читать тяжеловато. книга для взрослых.

количество ошибок, языковых несуразностей в духе — опять же — чеховского и извечно неточно цитируемого «подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа» — велико. но! я отказываюсь верить, что в крупнейшем издательстве нашей великой страны сидят столь отчаянно безграмотные люди. поэтому считаю вот это вот все литературным приемом. (если нет, то это просто приговор и нам всем пора по домам). и для этой точки зрения есть основания. напоминаю, автор не равен своему произведению, тем более опрометчиво принимать язык героя — а роман-таки написан за первое лицо — за язык автора.

и да, обложка очень хорошая.

Добрый день, уважаемая Ольга! Вы, конечно, помните, как прошлым летом в литературных кругах развернулся небольшой хайп по поводу романа Эдуарда Веркина «Остров Сахалин». Одни его ругмя ругали, другие так же заполошно хвалили. Я стараюсь не вестись на эти манипуляции, и роман тогда читать не стал. Но поинтересовался, кто такой Эдуард Веркин (не читал его раньше), и был поражен объемами написанного этим относительно молодым (1978 года рождения) человеком! А сайт у него какой бесподобный! Да, у него есть свой сайт, и сделан очень круто. Я сам работаю главным редактором сайта, я немножко в этом понимаю.

Но теперь, когда страсти улеглись, я решил прочесть роман «Остров Сахалин». И он мне понравился! Да что там говорить – я поистине очарован этим произведением. Хотя это фантастика, которую я не люблю, более того – фантастика постапокалиптическая, которую я не люблю еще больше (принимаю в организм только в виде сериала про зомби). В общем, в некоем недалеком будущем Северная Корея развязала ядерную войну, которая закончилась уничтожением практически всего населения российского Дальнего Востока. А остров Сахалин, как выморочные земли, уже никому не нужные, достались Японии. И японцы тоже толком не понимают, как этот остров использовать. Ссылать туда заключенных, добывать полезные ископаемые, просто оставить в покое, и пусть будет что будет? И вот на остров прибывает девушка Сирень, она там типа инспектор, хотя вообще-то она прикладной футуролог, и должна разобраться, что с этим Карафуто (Сахалин японцы называют по старинке в честь своей префектуры, хотя всем населенным пункам на острове оставили русские названия). И вот она ездит по несчастному этому острову, и в процессе своего путешествия переживает разные приключения.

Во-первых, это по-настоящему здорово придумано и написано. Это тот случай, когда автор держит меня, читателя, в постоянно напряжении. Я не могу спать, не могу есть, не могу отвлечься, потому что там через каждые пять страниц что-то неожиданное – историческая деталь, или особенность местного быта, или какая-нибудь идея, и это сделано интересно, это не дает мне отложить книгу в сторону. Да, я не хотел бы жить в мире, придуманном в романе «Остров Сахалин», но он придуман настолько зрелищно, убедительно, емко, что я уже не забуду его никогда.

Во-вторых, мне это напомнило (мне, как всякому читателю-ветерану, каждому сюжету хочется подобрать пару, аналогию), как ни странно, «Божественную комедию» Данте. Главная героиня попадает в ад, в мир острова Сахалин и проходит все его круги. У нее там и свой Вергилий есть, по имени Артем, который сопровождает ее в поездке.

В-третьих произведение под названием «Остров Сахалин» уже написал 120 лет назад русский писатель А.П.Чехов. И когда читаешь роман Эдуарда Веркина, не сразу, но понимаешь, что и Чехов тоже тут неявно присутствует. Потому что «Остров Сахалин» представляет собой довольно необычный извод путевой прозы, травелога, записок путешественника. Не знаю, задумывал ли так автор, но если, то получилось офигенно.

Но главное – что эту книгу читаешь запоем. Такое редко происходит у меня с текстами, номинированными на премию «Нацбест», дорогая Оля, и меня это расстраивает. Поэтому когда набредаешь на такое чтение, как роман Веркина, чувствуешь себя счастливым. Ну да, большинство претензий к роману справедливы. В одном месте Сирень прикладной футуролог, в другом практический, редактор книги не выполнил свою работу. Много опечаток, много стилистических ошибок – корректор тоже не проявил чудеса профессионализма. Примитивные одномерные герои – ну так и Веркин вообще-то не Чехов, он всю жизнь писал книги для подростков. Все это так. И все это не отменяет того, что при чтении «Острова Сахалин» я буквально погрузился в этот воображаемый мир, и это было здорово. Отличный роман – затягивающий, завораживающий, заставляющий забыть обо всем на свете. Не пропустите, Оля, он того стоит. Всего Вам хорошего.

В прошлом году новую книгу Эдуарда Веркина пропустить было невозможно. Про «Остров Сахалин» говорили, кажется, все. У этого романа появились обожатели и ненавистники. Он породил едва ли не конспирологические теории о том, как развивается современное литературное пространство. И шум, окруживший «Остров Сахалин», в какой-то момент оказался громче самой книги.

«Первый по-настоящему взрослый роман Веркина», –  говорили они. «Веркину наконец надоело сидеть в подростковых романах», – писали они.

Ну, это не совсем так.

В «Острове Сахалин» действуют вполне типичные герои из романов для подростков – немного наивная, но очень самостоятельная японка Сирень с русскими корнями и грубоватый , но с огромным сердцем русский парень Артем. У героев случается большая и чистая платоническая любовь.

«Она всегда спрашивает о будущем. У всех о будущем. Это удивительно. Она удивительная, я не встречал таких. Она первая, кого интересует будущее. <…> Не то будущее, что у Чека или у меня, а другое. Настоящее будущее. Это понятно, будущее и она. Это так здорово – когда я вижу ее, я начинаю верить, что будущее есть. Она ушла, и мне плохо. Плохо».

Веркин, как и всегда, попадает в жанр – посмотрите другие его тексты, не «Мертвец» и не «Облачный полк», с которыми чаще всего сравнивают «Остров Сахалин», а какой-нибудь «Друг-апрель», «Кусатель ворон», «Через сто лет», что-то из того, что издает детская редакция «Эксмо». Станет понятно, насколько «Остров Сахалин» с ними в одном ряду. Он хороший, интересный, о добром и вечном. Совершенно типичный – только декорации покруче, а крови и жестокости побольше.

«Площадь перед тюрьмой была завалена трупами. В основном солдаты и чиновники, разбросанные кое-как, по ним было видно, что смерть не застала их врасплох и они сумели оказать ей некоторое сопротивление – почти все тела оказались изувечены и имели на себе явные признаки борьбы. Рядом с ними лежали многочисленные китайцы, убитые преимущественно из огнестрельного оружия; самого оружия, кстати, я не заметила, его забрали бунтовщики. Заметила я и нескольких каторжных – одному из них размозжили голову его же ведром, другой, похоже, умер от удара – лицо его имело багровый цвет, а глаза выпучились. Среди лежащих на площади не осталось раненых. Только мертвые».

Можно оценить момент, в который «Остров Сахалин» издан. Удачный: как раз идет очередной виток геополитических споров вокруг Курильских островов. На таком историческом фоне «Остров Сахалин» читается, конечно, по-другому, чем читался бы три года назад. А история о том, что ядерную войну в мире начинает КНДР, принимаешь уж совсем близко к сердцу. Мало ли, что там нас дальше ждет? По версии постапокалипсиса от Веркина – почти ничего. Выживут только японцы, остальные истребят сами себя. А кому все же повезет, того убьет МОБ – мобильное бешенство, болезнь, поражающая мозг. Или, попросту говоря, когда люди превращаются в зомби.

Если не останавливаться на том, что это постапокалипсис, в «Острове Сахалин» можно найти и библейские отсылки, и аллюзии к Чехову (кто-то через губу отпускает комментарий, что Веркин ну вообще все скопировал у Чехова), и подражания японской культуре. По всей видимости, то, что новый «Остров Сахалин» вместил в себя столько смыслов, да еще и связал Деву Марию с Юрием Гагариным, и стало основанием для многочисленных похвал в адрес этого романа. Здесь поморщусь, не соглашаясь сама с собой, и я. Это и правда глубже того, что Веркин делал до этого. 

Книга читается на высоких скоростях, потому что отложить ее надолго нет никакой возможности, – когда случается землетрясение, бегут зэки и вообще наступает апокалипсис, уже не до мелочей. «Остров Сахалин» соотносится как с сиюминутным, так и с вечным. Роман легко затянет разные аудитории – от академической до подростковой. Все это очень хорошо и правильно – настолько, что велик соблазн заподозрить Эдуарда Веркина в расчетливости. Но это смешно. Веркин написал свою книгу, только – осознанно или интуитивно – подкрутив в ней нужные гаечки. И если бы мне нужно было выбрать сферический «Национальный бестселлер» в вакууме, я бы выбрала «Остров Сахалин» как наиболее подходящий под это определение.  

Но сколь высоко можно задрать «Остров Сахалин» в разговорах о нем, столь же низко он падает, стоит лишь обратиться к самому тексту. И дело здесь не в плохой редактуре книги, о которой писали как поклонники, так и критики романа, и отнюдь не в жанровости этой прозы. Текст «Острова Сахалин» подчеркнуто примитивен и опрощен – возможно, сыграла роль все та же ориентированность на подростков. В нем много не редакторских, а вполне сюжетных несостыковок. Веркин попытался запихнуть содержание в не доросшую до него форму. Что, безусловно, не отнимает у романа шансов быть прочитанным. Но есть большое подозрение, что многие не смогут его полюбить.