Александр Гальпер. «Счастливые люди»
Есть книги легкие и легковесные, из первых отжали всю «воду», вторые набиты синтепоном. «Счастливые люди» — это не только легкие очерки, но и плод долгой, кропотливой работы. Создание книги заняло несколько лет, и написана она потом, кровью и слезами малоимущих американцев. Несерьезно говорить о серьезном — это дар, который есть далеко не у всех авторов. Тут приходят на ум все тот же Шолом-Алейхем, О. Генри, Хармс, Зощенко, Ильф и Петров. Взяв в руки эту книгу, вы на пару часов забудете о том, что чтение — тяжкий труд, призванный нравственно совершенствовать вас и поднимать над действительностью. Вы погрузитесь в пеструю реальность людей, живущих сегодняшним днем и не думающих о тернистой дороге на небеса. Чтение может приносить удовольствие — Гальпер не даст соврать.
Елена Одинокова
Александр Гальпер «Счастливые люди»
Рукопись представляет собой коллекцию коротеньких заметок из Facebook автора. Каждая зарисовка описывает какой-то «смешной» случай из жизни и профессиональной деятельности автора, который живет в Нью-Йорке и работает в социальной службе. Увы, то что приносит удовольствие друзьям в социальной сети, будучи перенесенным в книжное пространство вызывает недоумение у не знакомого с автором читателя. Истории вовсе не кажутся такими уж смешными, речевые ошибки, которыми книга кишит, вовсе не кажутся простительными, а книге в целом остро не хватает хотя бы попытки обобщения, осмысления своего уникального материала. Одним словом, книги не получилось, а получилось предостережение блогеру: не каждый текст, органично живущий в сети, окажется «Опавшими листьями». На самом деле ровно наоборот – абсолютное большиство книг—сборников постов оказываются мертворожденными, похожими на банку, в которую ребенок наловил с огорода жуков, червяков, муравьев, мух, а они возьми да и умри. Исключения из этого правила крайне редки.
Александр Гальпер «Счастливые люди»
В современном Берлине жизнь по сравнению с той, которую описывает автор, кажется невероятно скучной. И, наверное, поэтому его читают и переводят в Германии, с ним выступают такие столпы современной немецкой поэзии, как легенда немецкого андеграунда Берт Папенфус.
Гальпер очень выразителен в своем просторечии, даже невежестве. Возможно, нужно было уехать советским подростком в центр капиталистического мира, чтобы высшей планкой творческого развития стал жанр эмигрантского трэша. Одновременно, исходя из количества ненормативной лексики, не совсем понятно, то ли он глубоко разочарован собой, то ли чрезвычайно озлоблен на жизненные обстоятельства, и хочет отомстить за себя не только Америке, но и всему цивилизованному миру.
Важнее, однако, что то, что он описывает в своих миниатюрах, чаще всего действительно взято из личной жизни. С ним случаются истории, похожие на те, о которых он пишет в своих текстах, как например вот эта:
Однажды взяв отпуск по основному месту работы в нью-йоркском собесе, находящемся в центре Манхэттэна, Гальпер отправился в ежегодное турне в Европу, проездом через Лондон, где он оставил свои чемоданы у знакомого философа и йога, с тем, чтобы забрать их через 2 дня. После этого он полетел в Берлин, где у него состоялось первое выступление, проходившее в прокуренной кафешке при наличии в публике примерно 5-ти человек, вяло переговаривающихся между собой и не обращавших на поэта особого внимания.
Большое выступление в Берлине с Бертом Папенфусом намечалось через 2 дня, а в промежутке у поэта намечалось чтения перед представителями русской диаспоры Великобритании, специально организованные для поэта почему-то в азербайджанском культурном центре британской столицы. Так как самолет из Берлина в Лондон вылетал в 6:00 утра, выступив в берлинской кафешке, Гальпер решил не толкаться в городе, а сразу поехать в аэропорт, где он собирался отдохнуть и поспать. По приезде в аэропорт выяснилось, что отдохнуть получится только на полу, в коридоре между терминалами. Гальпер подложил под себя ветровку и попытался заснуть. Время пролетело быстро, объявили посадку на самолет и через полтора часа он приземлился в аэропорту Лондон-Гаттвик.
На пограничном контроле вопросы задавала молодая девушка в черном хиджабе, которая спросила литератора о цели визита в Великобританию. Гальпер, являющийся американским гражданином, и обладающий какой-никакой известностью в Америке, не ожидал, что ему будут задавать подобные вопросы, но, не смутившись, он ответил прямо, что он поэт и этим вечером у него ожидается выступление в азербайджанском культурном центре перед представителями русскоязычной диаспоры.
Пограничница в хиджабе, вместо того чтобы, поставить ему в паспорт печать и пожелать ему успешного выступления, продолжала задавать вопросы. Она спросила, почему он прилетал в Лондоне за день до этого? Также ее интересовали координаты приглашающей стороны. Пригласившим Гальпера другом был известный философ и йог, В. Гузман, фамилия которого совпадала с фамилией известного мексиканца. Внешним видом он напоминал однако, индийского проповедника Баквана, которого в свое время обвиняли, во всех смертных грехах и который владел парком автомобилей Роллс-ройс.
Надо сказать что вид у Гальпера, после 2 дней пути и выступлений, а также отдыха на полу в аэропорту, был потрепанный. Последний раз он мылся еще в Нью-Йорке. В конце концов, пограничница попросила сообщить ей координаты принимающей стороны и, разбудив философа Гузмана ранним телефонным звонком, попросила его подтвердить или прокомментировать ответы поэта.
Философ начал раздражённо объяснять служительнице закона, что это знаменитый американский поэт, и вообще, американский гражданин, у которого сегодня будет важное выступление в азербайджанском культурном центре. На вопрос пограничницы, кто является организатором и будет ли взиматься плата за вход, Гузман ответил, что входные билеты будут продаваться за три-пять фунтов, то есть, со скидкой, потому что выступление будет носить благотворительный характер и организованно для русскоязычной диаспоры Лондона.
После этого пограничница вопрос задавать перестала и обратилась к Гальперу с такой речью: вы нарушили три закона Объединенного королевства, вы обманули меня по поводу цели вашего путешествия, вы не сделали заявку на рабочую визу, и Вы собирались нелегально заниматься рабочей деятельностью. Поэтому Вам запрещается въезд в страну на три года, а также Вы подлежите немедленной депортации.
После этого поэта доставили в депортационную тюрьму аэропорта, откуда его собирались выдворить из страны как нелегального иммигранта. Депортация нелегалов из Великобритании осуществлялась почему-то исключительно бизнес-классом, но за счет депортируемого. И шестичасовой перелет на родину в Нью-Йорк обошелся бы автору в кругленькую сумму. Да и вещей у него с собой фактически не было, так как первый чемодан он оставил в Лондоне, а всё остальное ожидало его в Берлине. На счастье ему предоставили выбор: или депортация на родину или в пункт назначение из которого он прибыл и каковым являлся Берлин. Поскольку полет до Берлина обошелся бы автору в несколько раз дешевле, он предпочел второе.
В депортационной тюрьме ему надлежало провести около суток, так как его самолет в Берлин вылетал на следующее утро. Его посадили в клетку, в которой находились видавшая виды лежанка и стул. В клетке было очень холодно, Гальпер начал дрожать и буквально замерзать. Климат в Англии умеренный, сырой, даже в середине лета можно подхватить насморк или простуду.
На счастье, тюремный надзиратель, часы работы которого пришлись на пребывание в клетке Гальпера, оказался дружелюбным и общительным человеком. Он спросил поэта, кто он и за какие деяния он оказался в тюрьме, а затем обратился к нему с трогательной просьбой.
Сперва надзиратель попросил неудачливого поэта прослушать его историю. Он показал ему прозрачную склянку и сказал, что здесь находится пепел его отца, которого кремировали за день до этого и которого он собирается в ближайшем будущем захоронить. Надзиратель попросил поэта написать некролог в стихотворной форме, что поэт и сделал. За это надзиратель предложил Гальперу бартерный обмен, а именно рогожье одеяло, которое хоть как-то могло защищать от холода в тюремной камере.
Прошёл день и ночь, ранним утром Гальпера подвели к трапу самолета, отправляющегося в Берлин, передали офицерам сопровождения, которые посадили его на самолёт, и через час с небольшим он благополучно вернулся, уже в качестве свободного американского гражданина, в Берлин. Этим же вечером состоялось выступление вместе с легендой немецкого литературного андеграунда, поэтом Бертом Папенфусом, в известным в клубе под названием ausland.
Бэтмен из собеса
Книга составлена из совсем небольших (редко выходящих за пределы одной страницы) рассказов о работе в социальной службе Нью-Йорка, основанных на личном опыте автора. Работа не из легких и приятных – приходится выслушивать алкоголиков, сумасшедших, бездомных, наркоманов и уголовников (зачастую все эти определения относятся к одному и тому же человеку), требующих перевода в другую ночлежку по нелепым поводам или дополнительных продуктовых карточек. Ходить в страшные отдаленные районы проводить разъяснительные беседы к клиентам, у которых в лучшем случае вся квартира завалена пустыми бутылками, а в худшем живет удав или королевская кобра. Иногда мусора в этих жилищах столько, что нужно оформлять чистку при помощи бригады химзащиты, иногда выживший из ума хозяин включает все конфорки газовой плиты, а иногда на двери висит объявление «Не беспокоить! Героин будет на следующей неделе! Стреляю без предупреждения!». Люди-тени, утратившие свою личность из-за тяжелых наркотиков. Разбитые, растерзанные судьбы, невыносимый запах бездомности и нищеты…
Я специально нагоняла в предыдущем абзаце такого ужаса, чтобы показать, что любую историю можно рассказать по-разному. На материале, полученном в ходе взаимодействия с представителями городского дна, можно было бы написать очень пафосный, слезливый и исполненный шаблонного гуманизма текст, а можно было бы сделать мрачную человеконенавистническую отповедь всему миру. Александру Гальперу, одному из наиболее интересных и оригинальных русскоязычных поэтов, чужды оба эти подхода. Как и его стихам, его короткой прозе свойственен юмор и ощущение постоянной абсурдности повседневности. Вот рассказ под названием «Обычный день»: «у входа в ночлежку мой клиент Грегор на моторизированной коляске гоняется с палкой за низеньким гомосексуалистом по имени Джеффри, одетым в женском платье и туфли на каблуках. Гей ловко забрался на дерево. Грегор зло стучит палкой по стволу: – Слезай, пидар горбатый! Ты у меня за эту украденную бутылку виски ещё ответишь!». Книгу «Счастливые люди» проще всего рассматривать как сборник анекдотов из жизни работника собеса – и это действительно очень легкое и веселое чтение, но не стоит забывать о том, что за рассказанными в ней историями стоят далеко не самые приятные обстоятельства жизни. Иронический взгляд здесь, как, собственно, и в реальности, несет терапевтическую задачу – снижать пафос до его полного отсутствия, превращать идиотские, неудобные и попросту опасные ситуации не в повод для бессмысленной рефлексии, а в источник смеха.
Автор избегает каких-либо оценочных характеристик своих героев, он описывает их с точки зрения человека-функции, действующего строго по служебным инструкциям. Как это не удивительно, в таком взгляде гораздо больше человечного, чем в морализаторстве. Все эмоции рассказчика направлены вовнутрь себя, а не на монструозные личности клиентов собеса: «…когда-то она была Дженнифер Джонсон, но потом настали тяжёлые времена, и теперь она была многократно судимая за мелкие кражи наркоманка. Когда Дженнифер последний раз лечилась от наркомании в тюрьме, то решила изменить свое имя на более позитивное. Решила имя поменять на Дневник, а фамилию на Надежду. Но это, конечно, не отвадило Дневник-Дженнифер от пагубных привычек, только прибавило мне головной боли при заполнении документов». Если что его и волнует и обескураживает – то только обилие бюрократической волокиты и калорийность потребляемой в перерывах пищи. Гуманизм здесь не выстрадан, а предполагается по умолчанию, и вынужденные жесткие меры по отношению к себе во всей книге вызывает только один персонаж – старушке, угрожавшей по телефону самоубийством, рассказчик вынужден вызвать скорую психиатрическую помощь. Равенство всех людей перед жизненными обстоятельствами подчеркивает то, что самого рассказчика в книге неоднократно принимают за клиента службы, в которой он работает – вне зависимости от того, недавно он побрился или наоборот зарос щетиной. А некоторые «социальные работники не выдерживают стресса от работы с таким контингентом и начинают пить, курить и колоться, теряют жилье и работу и становятся сами клиентами собеса. Они знают, как работает Система, и знают, что делать, чтобы получить по максимуму».
Название «Счастливые люди» для российского читателя содержит дополнительный иронический план – не сомневаюсь, что многие наши «добропорядочные» сограждане, вкалывающие на бессмысленных работах за нищенскую зарплату, с радостью бы поменялись местами с описанными в книге деклассантами, получающими от города дотацию на жилье и даже, в исключительных случаях, на посещение курсов рисования, которые должны поспособствовать излечению от алкоголизма и наркомании. Особую зависть должны вызвать герои рассказа, давшего название книге – им город выделил каморку возле ликеро-водочного завода, к цистернам которого они сделали подкоп.
Проблема этой рукописи лежит на поверхности – короткие истории Гальпера отлично читаются в виде постов в фейсбуке или слушаются как интермедии между его стихами на авторских выступлениях. Собранные в формате большой книги, они вызывают ощущение перенасыщенности – чтение их в такой концентрации вызывает нелепые кулинарные ассоциации, это что-то вроде вычерпывания кастрюли борща рюмкой. Открывающий книгу рассказ «Трубка» уже был несколько лет назад издан в виде комикса и в таком виде выглядел намного естественее. Возможно, и остальные истории куда логичнее было бы реализовать в графической форме, а может быть, в форме многосерийной трэш-анимации о «супергерое» из собеса, бесстрашно заходящем во все ночлежки, но боящемся съесть лишний калорийный хотдог. Прекрасно вписались бы туда, кроме уголовницы по имени «Дневник Надежды», бомж по имени Доллар, живущий у безумного хозяина кот Свобода, приют для наркоманов и алкоголиков «Рай», а также герой, находящийся «в процессе изменения пола. Сейчас в самой середине так что непонятно, это Он или Она. Еще принимает витамины для смены цвета кожи. Так что неясно, белая(ый) или черная(ый). Ну и как вишенка на тортик — изменил(а) сегодня официально свое имя во всех государственных документах на «Ваше Величество»».
И дело тут не в том, что «Счастливые люди» не имеют отношения к так называемой «Литературе» с большой буквы. Это наоборот, скорее, является плюсом, поскольку условная принадлежность к ней в подавляющем большинстве случаев – это вовсе не показатель качества или актуальности произведения, а признак соответствия устаревшим лекалам и установкам, а также потакания консервативным читательским вкусам, которые предполагают, что книга непременно должна быть толстым романом, охватывать несколько исторических эпох и поднимать сколь глобальные, столь же и избитые в своей пошлой нерешаемости проблемы. Образцов, доказывающих это, каждый год предостаточно в длинном списке «Нацбеста» и других авторитетных премий. А дело в том, что короткие рассказы Гальпера кажутся насильно вытянутыми из своей естественной среды обитания и втиснутыми в не самый удобоваримый для них формат. Возможно, «Счастливые люди» станут для автора переходным звеном между стихами и более крупной формой, но пока что спрессовывание этих текстов в крупномасштабную книгу едва ли идет им на пользу.
Александр Гальпер «Счастливые люди»
Открываешь, а там сначала идет текст, написанный так:
«Продают меня, значит, за понюшку табака, за понюшечку, суки, бляди американские, убил бы их всех и затопил бы в Атлантическом океане, как там у Маяковского: «Я бы Америку закрыл, хорошенечко почистил и опять открыл». Короче, ходят вокруг капиталисты, белая сволочь, и со всех концов света съехавшаяся публика, и прочие идиоты. Бля, выхожу я, значит, на Бродвей, уёбскую эту улицу, и раздаю листовочки, заходите, суки, заходите, накормим мы вас Моим Подобием до отвала, будете вы срать пузырьками, будет у вас хороший стул, а солнышко пэче, як крэзи, и мысли у меня в голове совсем антиамериканские».
Или так:
«Нет, ему подавай мою сестру, сука он, бля, убью эту нигерийскую морду. Две тысячи лет после того, как Христа распяли, пять лет, как Моника у Клинтона отсосала, а ему сестру… Где, бля, цивилизация, где культура, мать твою черную за ногу, трахнуть он хочет мою белоснежную сестру, которой у меня нет. А если бы была, хуй бы ты её увидел, макака черножопая, я бы сам её трахнул — настолько я голодный, я не имел секса уже тысяч пять лет, а ты мне про сестру, любимый Хуйнур, я же тебя люблю, как родного, мы уже вместе полгода стоим на этом оплёванном раскалённом тротуаре, я тоже хочу быть чёрным, тогда было бы хоть понятнее, почему моя жизнь такая хреновая».
Как-то продираешься сквозь этот поток, а дальше — собственно, повесть «Счастливые люди».
Это история о том, как главный герой и рассказчик работает соцработником в Нью-Йорке.
Нет, не история. Набор баек.
Проблема с этой книгой одна. Это вообще не литература.
Здесь в принципе нет того, что можно было бы назвать «литературным веществом». Автор — совсем не писатель. Он — анекдотчик из поезда, и, что важно, анекдотчик, который совсем не владеет искусством ну хоть какого-то оформления своих рассказов. Он, к сожалению, просто не знает, что нужно сделать, чтобы как следует их сочинить, рассказать, пусть даже на уровне устной речи, а не письменной.
И это обидно.
Потому что исходный материал, с которым имел дело автор — прекрасный.
Лимоновский, довлатовский материал.
Только и остается, что найти где-то нового Лимонова или Довлатова.
Двадцать третье письмо Ольге Погодиной-Кузминой
Добрый день, уважаемая Ольга! Помните, еще сравнительно недавно социальные сети называли «третьей письменностью»? Мол, с появлением ЖЖ произойдет настоящая революция. Дремлющие под спудом творческие силы простых обывателей вырвутся наружу, и обычные авторы станут известными писателями. С кем-то так и произошло, какие-то из «жэжэшных» авторов стали писателями, некоторые активно работают и по сей день. Но это редкие исключения, потому что чаще всего карьера «сетевого» автора, «сетератора» выглядела так. Сначала он писал посты, завороженный сполохами собственной гениальности. Когда вокруг автора собиралась определенная группа поклонников и болельщиков, неизбежно возникало предложение – да ты круто пишешь, надо книгу издавать! Но чаще всего первая книга оказывалась и последней, потому что писательский труд – он, в общем, несколько отличается от расслабленного выкладывания постов о своем житье-бытье.
Вот я прочел сборник рассказов Александра Гальпера «Счастливые люди». Сам автор признается, что сначала он писал посты в Фейсбуке, потом собрал посты, и они превратились в книжку. Автор жил в Украине, потом переехал в Америку. Работает клерком в какой-то социальной службе, вроде нашего собеса. Приходит в офис и в течение рабочего дня принимает посетителей.
Я когда прочел предисловие, аж ногами засучил в предвкушении. Вот, наверно, материала у человека набралось, всяких жизненных историй, наблюдений, размышлений! Вообще мы недооцениваем опыт людей, работающих во фронт-офисах, то есть имеющих дело с посетителями, клиентами, пациентами, покупателями – словом, пропускающие через себя людской поток. Люди разные, и ведут они себя по-разному, и вообще ситуации случаются забавные. У нас родственница работает администратором в «Пятерочке», как начнет рассказывать, как они охотятся на магазинных воришек, и как изобретательно люди прячут емкости с бухлом в разных полостях организма – заслушаешься.
Правда, есть одно требование. Все-таки застольные — жанр устный, это предназначено для родни, собутыльников, для ограниченного круга, в общем. А если из этих рассказов составляется книга, тем более дебют в литературе, я как читатель вправе ждать, что автор поднимется над суетой, выйдет за рамки унылого амплуа застольного балагура. Историю можно рассказать так, что в ней будет и мораль, и трагедия, и юмор, и предчувствие гражданской войны. Для этого необходим один ингредиент, та лант превращать сюжеты повседневной жизни в факты истинной литературы.
К сожалению, Александр Гальпер таким талантом не обладает. Его рассказы – это скучные события из офисной жизни, увиденной глазами одного из сотрудников. Там нет ни юмора, ни попытки как-то расшевелить читателя, заинтересовать его – автор просто равнодушно фиксирует то, что видит в течение дня в офисе.
«Начальница с диким криком выскакивает из служебного туалета. Подбегает весь отдел, охранники. Она кричит:
— Там мужчина!
Из туалета выходит наш клиент, наркоман и бомж Юзеф. Начальник охраны ему кричит:
— Что ты делал в женском служебном туалете? Как ты туда попал? Откуда ты узнал цифровой код двери?
Юзеф, спокойно застегивая ширинку:
— Что вы на меня орете в самом деле? Бог мне сказал, что мне надо справить свою нужду не в простом туалете для смертных, а для цариц! Бог мне помог туда зайти!».
Это, по мнению Александра Гальпера, видимо, должно быть смешно, но это, извините, несмешно. И из таких несмешных, скучных, неинтересных сценок состоит вся книга. Больше всего порадовала редактор, написавшая предисловие к этой суковатине и обнаружившая в текстах Гальпера много чего: «тут приходят на ум все тот же Шолом-Алейхем, О. Генри, Хармс, Зощенко, Ильф и Петров». Шутит, не иначе. Всего хорошего.
Александр Гальпер «Счастливые люди»
Что сказать вам за рукопись Хальпера, чтоб он был здоров? Что оказалась длинной. Он в 1990 году уехал в Нью-Йорк и работает в американском собэсе? Он еще и поэт? Та шо ви мне рассказываете! Я вам расскажу за Бэллочку Койфман, такая была девочка, такая красавица, она была внучка Шолом-Алейхема, она вышла за врача и поэтому прожила 103 года. Так вот она была школьная учительница и написала книжку, «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Вот это я вам скажу была книга. И смешная, и грустная, и поучительная, и оригинальная по форме. Потом ее экранизировали в Голливуде и Бэллочка вышла замуж уже за профэссора. А когда на премию Национальный бестселлер номинируют распечатку из фейсбука украинского эмигранта, живущего в Нью-Йорке и работающего в социальной службе, это, на мой взгляд, медвежья услуга автору и ни в какие ворота. к художественной литературе это все не имеет ни малейшего отношения, как не имеют к ней отношения чьи угодно дневниковые записи. литература начинается тогда, когда появляется метафора. здесь нет не то что метафоры, здесь нет ничего, кроме нелепых хохм, вынесения на всеобщее обозрение проблем реальных людей, обращающихся в эту самую службу, и злопыхательства в адрес страны, которая приютила всю семью этого пользователя фейсбука, дала ему работу и социальную поддержку и деньги на ежедневную чашку кофе с различными топпингами и вишневым рулетом, о калорийности которого Гальпер считает нужным информировать читателя, завороженного писаниной этого шмуля. все эти — повторюсь, несмешные, скучные, однообразные, никчемные — байки Гальпер счел нужным разбить на несколько тематических разделов (про любовь, про животных etc.), чтобы все это месиво хоть как-то походило на рукопись. добавьте к этому тонну любования интеллигентским бэкграундом, как было модно делать в начале 90-х, когда все дорвались до новых зарубежных книжек.
процитирую один пассаж навскидку:
«Я человек суеверный. Каким будет мой первый посетитель в этом году, таким и будет мой год. Что этот клиент будет символизировать? Удачу? Любовь? Первым явился мой старый клиент Захари. Он сбежал из родной Миннесоты 17- летним мальчишкой. Бредил идеей стать звездой на Бродвее или известным киноактером. Мечтал встретить нью-йоркскую девушку и создать семью. Но встретил наркотики. Три года спустя — гомосексуальная проститутка. Отдается чисто за дозу. Тень от человека. Лечиться отказывается.
Захари зашел в кубик. Его бил озноб, у него тряслись руки. Он поздравил меня:
— С Новым Годом, мистер Алекс! Чтобы сбылись все ваши желания! — и добавил: — Что-то мне жарко, — и стал раздеваться. Оставшись в трусах и майке, он лег на пол и мгновенно отключился. Я вызвал ему скорую и направился к себе наверх. Все таки Захари хороший парень. Успел меня поздравить. Но как проинтерпретировать его как символ? Что бог мне хочет сказать? Какой сигнал посылает?»
сигнал очень простой, но я зарекся употреблять в отзывах мат и переходить на личности. еще раз: это вообще НЕ литература, и уж точно не национальный и не бестселлер.