Самый странный текст из всех что мне довелось прочитать в длинном списке. Содержание примерно такое: медбрат Дживан ищет, кто из психбольных в сумасшедшем доме поджёг подоконник. Параллельно мы видим галлюцинации (параллельную реальность?) пиромана, который воображает себя испанским принцем и одновременно матросом на российском судне в 1908 году.

Творческий приём – погружение в мельчайшие детали, вплоть до деталей зажигалки. Я хвалю вникание в материал – говорят, автор в рамках подготовки пошёл работать санитаром в психушке, в конце книги приведён длинный список специалистов- консультантов по всем заявленным темам – истории, военно-морскому флоту, психиатрии и т.д. К сожалению, в популярной российской литературе это большая редкость. Например, лауреат Нацбеста прошлого года Анна Козлова в романе на медицинскую тему ничтоже сумняшеся называет медсестру санитаркой – санитарка в «F20» накладывает гипс и делает уколы. Подобное пренебрежение материалом режет глаз и выказывает неуважение к людям других, нетворческих профессий.

У Антона Понизовского уважение к реальной жизни есть. Это чувствуется. Львиную долю текста занимает описание коронации с фанфарами, флюгенгорнами и бельведерами. Морская тема – все лееры и мачты выведены, как мне видится, безупречно. Остаётся вопрос – зачем? Отсутствует идея и смысл личного опыта – или я не углядела: мы все считываем только внятное для нас. Автор уже делал проект погружения в народную речь в предыдущем романе «Обращение в слух», в жанре вербатим – столь же добросовестно. Подход серьёзный, но сам по себе не может служить целью, а лишь инструментом. В «Принце Инкогнито» нет сильных эмоций, личных переживаний – всё, кажется, выдумано и сконструировано. Мама пиромана внушала ему чувство вины – ОК, разве это ново? Тема «жёлтого дома» раскрыта в мировой литературе. «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи приходит на ум первым. Там разворачивалось противостояние личности и системы.

В данном случае даже не интересно, кто поджёг подоконник и дверь заведующей. Кого это волнует, и почему должно волновать? Это революция? Нет. Душераздирающая личная история? Да нет. К больным хорошо относятся. Возможно, некоторых отправят в Колываново (нижний круг ада местного мира), но, перефразируя Гамлета, что нам Гекуба? А в мире и в России много чего происходит. Не только политических, но и культурных изменений. Даже если отрешиться от судьб мира и Родины – в душах людей много чего происходит. Почему мы фокусируемся на обитателях психбольницы? Есть более-менее узнаваемый характер медбрата Дживана – гордый кавказец отказывается от повышения, борется за справедливость и т.п., но остальные в общем просто описаны, никто не вызывает сочувствия, да и события и процессы не глобальные, не знаковые.Нет любовной линии – в принципе, можно считать достоинством, что роман без женщины как-то сложился.

Для меня автор – большой оригинал, успешный продюсер телевидения, симпатичный своими странностями, типа создания павильона на рынке для народных интервью, или работой в сумасшедшем доме, умный и интересный человек; а в литературном плане ускользающая невидимка за рядом добросовестно сконструированных масок. Я не понимаю кто стоит за героями, что ему нужно, в чём его ценности, в чём его манифест? Нет ни одной личной зацепки.

Роман не за что ругать, и есть за что похвалить, но его существование не  добавляет к актуальному культурному слою ни нового материала, ни нового взгляда.

Моя рецензия на «Годе Литературы» гласила:

Новая книга автора «Обращения в слух» под названием «Принц инкогнито» оказалась столь же необычна, как и дебютная — но в ином роде «Обращение в слух» — поздний дебют в художественной литературе журналиста и успешного телеменеджераАнтона Понизовского. Едва появившись в 2013 году, толстый роман сразу привлек к себе внимание, помимо личности автора, весьма известной в медиасреде, двумя художественными особенностями. Во- первых, в главных героях — застрявших в швейцарских Альпах русском аспиранте Федоре и успешном бизнесмене Дмитрии, легко (пожалуй, даже слишком легко) опознавались «проекции»героевДостоевского. А во-вторых, монологи «простых людей» из российской провинции, которые они выслушивают и обсуждают, — это подлинные записи, собранные в ходе «полевых исследований» и инкорпорированных в тело романа по принципу вербатима.

Новый роман Понизовского ждали с вполне естественным в подобном случае волнением: как автор небесспорного, но очень интересного произведения справится с «синдромом второй книги», что предложит заведомо заинтересованной публике на сей раз?

Скажем сразу: автор справился. «Принц инкогнито» не повторяет прямо темы и приемы «Обращения в слух», но как бы продолжает их. Будучи при этом вполне оригинальным произведением — если, конечно, это слово применимо к роману, в основании которого лежит постмодернистское убеждение, что «всё уже было». Действие в нем разворачивается в двух временных слоях. В первом из них броненосец «Цесаревич» в декабре 1908 года подходит к берегам Сицилии, еще не зная, что Мессину вот-вот накроет разрушительное землетрясение и они, русские моряки, окажутся первыми, кто придет на помощь пострадавшим. Во втором, в наши дни, медбрат Дживан — красавец с прямой спиной, донжуан и сын врача, погибшего во время землетрясения в Спитаке, идет в декабре на дежурство в свою психоневрологическую больницу в маленьком российском городе Подволоцке — еще не зная, что ему придётся решать проблему сродни «герметическому детективу»: один из пациентов его отделения — «мизераблей», как он их называет, — попытался поджечь ночью дверь кабинета завотделением, и пиромана необходимо срочно вычислить, пока он не спалил всю больницу. Впрочем, в исторической части тоже присутствует загадка сродни детективной: на борту «Цесаревича» служит матрос, резко выбивающийся обликом и манерами из прочих нижних чинов, — и призванному с речки Волочки квартирмейстеру Миньке, главному герою-рассказчику исторической части, необходимо срочно понять — кто он, этот Невозможный матрос?

Уже по этой завязке видно: две повествовательные линии романа прошиты постоянно перетекающими друг в друга совпадениями, аллюзиями, а то и
откровенной травестией.

Отца Дживана звали Грантом, но все «мизерабли» упорно называют медбрата «Грандовичем» — и эта оговорка оказывается неслучайной, потому что испанские гранды играют в повествовании существенную роль. И таких «оговорок» оказывается множество, и под конец они все вспыхивают, как перья в подушке от зажигалки.
Надо признать, что это «оказывается» выглядит порой достаточно прямолинейно. Приняв правила предлагаемой автором игры в слова и в города, внимательный читатель быстро находит правильные ответы — в том числе и на обе детективные загадки, которые, естественно, сливаются в одну. Но автора это, кажется, не смущает — это тоже является частью предлагаемой им игры. Как и опознаваемые аллюзии — на такое же двусоставное «Бледное пламя» (сумасшедший воображает — или не воображает? — себя свергнутым королем); на «Школу для дураков» (рассказчику которой тоже надо доверять с большими оговорками) и даже на более близкого нам «Принца Госплана» — на которого название прямо намекает и к которому куда ближе стилистически, чем к прихотливым шедеврам Набокова  и Соколова.

Потому что явная цель Антона Понизовского — не только и не столько запутать читателя, насладиться утонченной игрой в зашифрованные аллюзии, восхититься мощью закованных в броню исполинских кораблей, блеском одеяний испанских грандов и завиральной красотой конспирологических теорий. Но и, что существеннее, в том, чтобы еще раз привлечь внимание просвещенного читателя к тем самым «мизераблям», современным «униженным и оскорблённым» — к постоянным обитателям сумасшедших домов.

Каждый из которых, может быть, и не заслуживает испанской короны — но точно заслуживает сострадания и человеческого отношения.

Сейчас я могу добавить: да, это серьёзная заявка на успех.