Алексей Колобродов. «Вежливый герой. Империя десятых: Путин, революции, литература»

«Вежливый герой» Алексея Колобродова — книга-исследование, книга-размышление о современности, десятых годах двадцать первого века. Это десятилетие еще назовут контрапунктом российской, да и мировой истории — многоуровневой цивилизационной развязкой. «Вежливый герой» — попытка не осмыслить прошлое и не угадать будущее, но объяснить живое, пульсирующее настоящее. Основной сюжет книги — возвращение России на столбовую дорогу мировой истории, процесс, который был запущен, с одной стороны — событиями «болотных сезонов» в Москве, Майдана в Киеве, «русской весны» в Крыму и на Донбассе.

Рецензии

Ольга Погодина-Кузмина

РИМ НАШ

Выборы прошли, результат объявлен, и самое время поговорить о книге Алексея Колобродова «Вежливый герой». Этот масштабный текст (не по объему, а по количеству поставленных вопросов и предложенных ответов, версий, направлений мысли) я прочла еще некоторое время назад, но приступаю к рецензии с некоторым усилием. Потому что пробегаться по этой книге вскользь было бы несправедливо, а погружаться в глубокий анализ в рамках «нацбестовской» ознакомительной рецензии несколько странно. Но все попробую найти некий компромисс.

Нужно сразу оговориться, что заглавие книги – это скорее маркетинговый ход, метафорическое обобщение. Отсылок к фигуре Путина как таковой в исследовании Колобродова не так уж много. Ни фимиама, ни славословий, по счастью, не наблюдается. Политике новейшего времени посвящены последние главы, в особенности девятая под заголовком «Андропов, Путин и Навальный: Коррупция как русская йога». Отдавая неизбежную дань конспирологическим теориям, в этой части автор предпринимает честную попытку разобраться в изгибах подводных политических течений. Но замысел сборника куда масштабнее.

Алексей Колобродов, журналист и прозаик, основатель медиа-группы «Общественное мнение», живет в Саратове, на Волге. Порой кажется, что русская река предопределила широкий размах его мысли, разлитой на огромном пространстве истории и территории, причудливо огибающей их отмели и острова. Не случайно и два излюбленных персонажа автора, Разин и Пугачев, онтологически связаны с русскими реками. Разгул Стеньки Разина – с Волгой, выступление Пугачева – с рекой Яик, нынешним Уралом, переименованным по указу Екатерины непосредственно после казни знаменитого бунтовщика.

Русский бунт, история самозванцев, циклы становления и кризисы государственной власти в России, отраженные в литературе и в судьбе литераторов от «Повести временных лет» до наших дней – вот магистральные темы раздумий Алексея Колобродова. Впечатляющий кругозор автора обнаруживается не для того, чтобы блеснуть эрудицией, а для прикладных и важных целей анализа, сопоставлений, сопряжений. Для поиска если не закономерностей, то некоего ритма в осуществлении русской истории, бытовании русской идеи.

«Искушение парностью — старинный бизнес структуралистов, и кто только не грешил эдаким штукарством, соединяя Гоголя с чертом, Бродского с вором в законе, а когнитивный диссонанс — с дачным сортиром», — сетует автор, но, разумеется, сам впадает в этот грех, стремительно перелетая в своих сопоставлениях от Годунова к Сталину, от Аввакума к Лимонову, от Захара Прилепина к Пушкину, Лермонтову и Державину. Некоторая разбросанность и стремление рассказать сразу обо всем – пожалуй, главный изъян книги. Но этот недостаток оборачивается достоинством, как только приспосабливаешься к этой манере изложения мыслей, напоминающей дружеский застольный спор.

В этом споре интересно все – и новые факты, и система взглядов собеседника, и неожиданные совместные открытия, и общность мировоззрений, и слабые места в рассуждениях оппонента. И, как итог, продолжение диалога уже за рамками книги, наедине с собой. Важная составляющая корпуса текстов – критический разбор целого пласта современной литературы, так или иначе посвященной развитию общества, политическим реалиям, непростым взаимоотношениями художника и власти.

Для меня лично главное подвижничество Алексея Колобродова состоит в попытке столкнуть телегу общественного мнения с давно разбитой колеи, по которой она катится одной только силой инерции. А эта телега одним колесом застряла в неотменимости жесткого противостояния интеллигенции и государства, где «рукопожатность» определяется степенью ненависти к власти и набором как можно более разнообразных к ней претензий (сегодня часто принимающих карикатурный характер). Второе же колесо телеги привычно катит по верноподданнической колее, не успевая пережевывать сытные куски из рук дающего и с набитым ртом пытаясь его славословить.
Разойтись между этими двумя генеральными идеями развития сегодняшней (да и всегдашней, если разобраться) русской культуры, найти срединный путь или предложить какой-то иной способ отношений может только независимый, трезвый, глубокий ум. И не случайно Колобродов ищет таких людей среди писателей – и в историческом контексте, и в нынешнем дне. Для автора это – круг единомышленников, так называемые «новые реалисты», среди которых Сенчин, Шаргунов, Рубанов. Примыкающие к ним Алексей Иванов, Михаил Гиголашливи и еще несколько имен. Ну и, разумеется, Захар Прилепин, которому Алексей Колобродов давно служит верным литературным оруженосцем.
Феномен «народности», столь широкого отклика на весь комплекс книг, идей и поступков, которые составляют образ Захара Прилепина, и столь же резкого их неприятия с другой стороны окопов (поначалу в переносном, а теперь, к сожалению, и в прямом смысле этого выражения) бесспорно, требует разбора, анализа, изучения. Колобродов уже вписал в будущую прилепинскую монографию десятка два важнейших страниц.

Не менее интересно и краткое, но проницательное исследование феномена Алексея Навального, как политической фигуры и как «альтернативного лидера», выполняющего запрос части общества «другого колеса телеги».

«В подобном состоянии он вошел в «болотные сезоны» и был, пожалуй, единственным из вожаков протеста, кто выбрался из недо-революции «рассерженных горожан» в имиджевом плюсе, пусть и минимальном. (Медицинский факт того, что оппозиция в ту зиму-весну основательно себя скомпрометировала, выявился при выборах в т. н. «Координационный совет оппозиции»: отработавший Болотную несколько по касательной Навальный стал первым, а вторым пришел не политик, а «гражданин поэт» Дмитрий Быков)».

Любопытно и сопоставление движения во власть Навального с приходом к власти Ельцина, и вообще сходство двух этих фигур.

«Дальше была «борьба с привилегиями», умилительная езда на работу трамваем, «репрессии» власти и официозная «травля» — как всегда, непоследовательные, мифологически преувеличенные и, в конечном итоге, сработавшие на опального претендента лучше всякого мелькания по ТВ и ставшие фундаментом беспрецедентного ельцинолюбия». «За четыре года — с 1987-го по 1991-й — он блистательно, хотя, надо полагать, почти интуитивно, создал и разыграл новую для страны политическую роль — «альтернативного лидера». Который вне партий, идеологий и даже не «за» что-то, кроме прямо популистских историй, а неизменно против действительности, которая давно всем обрыдла. Не сама, конечно, по себе — про «усталость», «так жить нельзя» и «тошноту» объясняли долго, из каждого утюга, пока симптомы и впрямь не проявились».

Отмечу, что в этом контексте нынешняя повестка условно либеральных СМИ на 100% повторяет стратегию 90-х. Я как-то на даче три дня подряд послушала «Эхо Москвы» и, несмотря на весь мой скепсис в отношении тамошних персоналий и очевидную их работу «по шпаргалкам», составленным в давно замшелых, еще антибрежневских кабинетах, депрессивное настроение и пресловутая тошнота мне были обеспечены. Невольно испытываешь сочувствие к людям, которые погружены именно в это информационное пространство и только из него черпают представления о жизни в России, представление весьма убогое и однобокое.

Оценка событий начала 90-х, прихода к власти Путина, событий на Болотной в изложении Колобродова у кого-то вызовет протест и отрицание, для кого-то покажется единственно верной (тот же извечный застольный спор – ради участия, совместного размышления, а не ради результата). Мне эти взгляды близки. Как и память о недавней катастрофе распада, последствия которой и привели, на мой взгляд, ко всем конфликтам новейшего времени на территории бывшего СССР.

«А центральные убеждения тогда сводились к двум нехитрым тезисам «хотим жить, как на Западе» (в Америке прежде всего) и «вся наша история — есть ложь и преступления». Причем максимы эти вбивались в головы по моделям советского агитпропа (то есть куда эффективнее нынешней пропаганды), альтернативная же точка зрения не просто уходила в маргинальные области, но попросту отсутствовала. Всё было запрограммированно и ясно. Советский якобы «тоталитаризм» был побежден по-настоящему тоталитарными методами, хотя большинство называло себя «демократами».

В этой же главе отдается своя дань теориям заговора, разбирается мифологический контекст понятия «коррупция». Колобродов проводит линию преемственности новой власти от Горбачева к Ельцину и Путину, подчеркивает произрастания их из одного корня, критически и доказательно отменяет бытующую ныне опять же условно либеральную версию про 90-е как «время перемен» и «упущенные возможности демократии». Нет, все что мы имеем сегодня – это как раз последствия той демократии, к которой нас привели через слом всех общественных институтов. Слом, вероятно, необходимый, но беспощадный и чреватый полным уничтожением страны.

«Хищничество провинциальных «элит» тоже ведь категория почти мистическая. Тащит подобная публика всегда как с чистого листа, ворует загипнотизировано, однако в этом безумии есть смысл — они полагают, что именно того куска, который им обеспечит безбедное существования после ухода из власти (за которым возможно уголовное преследование с неизбежным раздеванием до исподнего) они как раз забрать и не успели».

Подытоживая сказанное, хочу отметить, что с каждой новой книгой публицистический дар и аналитический базис Алексея Колобродова дает все более интересные поводы к размышлению. И книга «Вежливый герой», которая на данях выходит в издательстве «Пятый Рим» — итог большого и необходимого сегодня мыслительного труда.

Олег Демидов

WHO IS MR. PUTIN?

Алексей Колобродов – мастер парадоксов. Один из немногих, кто действительно умеет с ними работать. Его удобно поместить промеж двух радикалов – Захара Прилепина и Дмитрия Быкова. Оба порой теряют границы парадоксальности и выходят в пространство невозможного, которое мыслимо исключительно благодаря филологическим кунштюкам. Колобродов же – центрист. Он и шага не ступит, без должной подготовки и серьёзной фактической базы. Новая его книга – «Вежливый герой» – попытка рассмотреть Владимира Путина со всех сторон и во всех культурных парадигмах. В итоге получается небольшой кирпичик почти на пятьсот страниц, которые в будущем будут разбирать по главкам историки и филологи. И строится весь этот труд на подчас парадоксальных суждениях автора.

На каких уровнях идёт работа с путинским дискурсом?
Для начала берётся популярная тема – поэт и царь: Протопоп Аввакум, Курбский, Пастернак, Мандельштам, Лимонов и так далее. Вроде бы предельно просто. Автору остаётся грамотно выстроить текст – и всё будет готово. Но тут Колобродов делает интересное историософское наблюдение: «Российская история завораживает самим явлением самозванства, точнее – его беспрецедентной масштабностью. (Только в Англии феномен приобрел схожие параметры). Но вот что любопытно – самозванцы, реально способные претендовать на престол или даже занять его (случай Дмитрия I), проявляются только в противостоянии с прямыми узурпаторами».

Как ни странно, но такая парадигма существует. А в те кризисные моменты, когда случались революция (1917) и контрреволюция (1991), народ выдумывал себе самозванцев. В наши ли дни, много ли раньше – появилась теория, будто бы последний русский император Николай II эмигрировал в Англию, а на его место прибыл Георг V, его двоюродный брат, как две капли воды похожий на него. Есть ещё одна замечательная по своей завиральности теория, согласно которой Алексей Косыгин – это оставшийся в живых цесаревич Алексей. Николай-Георгий и цесаревич Косыгин – самозванцы нового времени, модернистские. В отличие от предшественников они не были выдвинуты народом, но были придуманы им и придуманы так ловко, что легко вписывались в вертикаль власти, давая надежду, что Страна Советов падёт и воцарится прежний порядок. Вместо этого произошла контрреволюция. Но и в новейшем времени в массах зреет надежда на “самозванца”. Если “царь Борис” устал и ушёл, то его место должен был занять свой, народный, пройдоха. Сначала верили в Путина, потом – в Медведева, потом – опять в Путина. Многие не разуверились до сих пор. Собственно, о таком “царе” и “самозванце” и отчасти написана книга Колобродова.

Следующая часть – допрезидентский период жизни Владимира Путина. Тут уже автор работает с «тамбовским мифом» и либеральным дискурсом, в котором тот появился. Всплывают безымянные расследования и мемуары, которые преподносятся коллективным Шендеровичем как факт. Разбирается фольклор – тюремный, бандитский, перестроечный и постперестроечный. Словом, скучать тут некогда. Однако возникает один нюанс. Колобродов – автор, с которым хочется вести разговор. Где-то, может, дополнять уже написанное. Где-то подсказывать новые сюжеты и оригинальные ходы. И это ни в коем случае не отрицательное качество его текстов, наоборот – Колобродов созидает, фокусирует наше внимание на точках сборки. И вот, пользуясь возможностью написать рецензию, расскажем об одной фольклорной истории, тоже касающейся допрезидентского периода жизни Владимира Путина. Существует легенда, согласно которой наш президент то ли учился в школе в Бухаре, то ли у него там бабушки-дедушки жили. Этим вопросом серьёзно занимается Элеонора Шафранская. Приведём небольшой отрывок из её интервью для сайта «Письма о Ташкенте» (8 августа 2015 г.):

«В Бухаре от дамы-экскурсовода я услышала впервые, что президент РФ учился в средних классах в каганской школе. Ну, думаю, дама байки травит для развлечения туристов. После ее монолога тихонько подошла, спросила: что это тут делал главный фигурант – мол, шутите? Дама обиделась: выражение лица серьезное, возмущенно стала отстаивать школу и фигуранта. Всё. С этой минуты я вошла в “фольклорное поле”: где бы ни была – в гостях у бухарцев, в учреждениях Бухары и окрестностей – не прямо, опосредованно спрашивала, что они по этому поводу думают. Все думали и говорили одно и то же, варьировались только даты и прочие цифры (возраст фигуранта, школьный класс). Мне обещали узнать номер школы. По приезде в Москву позвонила: меня ждали, уточнили много деталей, но вот школа… она сгорела <…> я в этом году опять отправилась в Бухару, никак не собираясь продолжать интересоваться путинским сюжетом. Но он меня достал сам – уже в аэропорту прилёта. Пассажирка, из местных, разговорилась, спрашивает/констатирует: «Раньше ваш часто приезжал – понятное дело, у него бабушка была жива». Догадываетесь, что со мной произошло? – я чуть не вцепилась в нее: это был мой информант. В Бухаре, узнав, откуда я, задавали вопрос: ну как там наш земляк поживает? Я успевала изобразить недоумение, чтобы услышать в очередной раз уверения, что он их, каганский (или бухарский)».

Жил ли Путин в Бухаре? Вот он ещё один фольклорный сюжет, который может пригодиться Колобродову и его последователям. Пока, правда, не совсем понятно: нашёл ли отражение этот сюжет в литературе? Ведь автор выстраивает свою новую книгу, опираясь строго на тексты. Так он перекопал горы материала. Попробуем набросать хотя бы примерный список прочитанных и разобранных им книг: «Житие Протопопа Аввакума»; «Бэтман Аполло» Виктора Пелевина; «Обитель» и «Санькя» Захара Прилепина; «Тобол» Алексея Иванова; «1993» и «Книга без фотографий» Сергея Шаргунова; «Тайный год» Михаила Гиголашвили; «Иван Ауслендер» Германа Садулаева; «Информация» и «Чего вы хотите?» Романа Сенчина; «Исчезновение варваров» Эдуарда Лимонова, тонны поэзии Серебряного века и не меньший по объёму корпус советской лирики – и так далее. Список далеко не полный. Прибавьте ко всему этому – всевозможный фольклор и песенные тексты (приведём хотя бы Юза Алешковского, Аркадия Северного и Владимира Высоцкого). И не забудьте про строго научные исторические и филологические труды. Картина впечатляющая.

Между тем, мы обозначали только две линии, которые набрасывает Колобродов в «Вежливом герое». В книги их намного больше. В президентском дискурсе – ещё больше. Но если бы автор взялся работать со всеми линиями, получился бы многотомник. А это, как вы понимаете, дело не для одного человека. А если и для одного, то это уже программа на всю жизнь. Сколько там была томов книги «Сталин и писатели» – у Бенедикта Сарнова? Четыре, кажется? А сколько он их писал?.. Во всяком случае, начало работы положено. И после такой книги, наверное, уже можно будет ответить на вопрос: who is mr. Putin? И ответ тут – как подсказывает Алексей Колобродов – один, есенинский: Путин – это вы.