Сергей Беляков «Тень Мазепы»
Автор написал первую развернутую историю автономного украинства, умышленно опустив периоды наибольшей интеграции и взаимопроникновения с русскими — домонгольский и советский. Начиная с названия, труд оказывается объемной и, признаться, весьма успешной речью в защиту малороссийской инакости — ее вечной тяги «в лес», лютых зверств и поэтических перехлестов, оскорбляющей русские массы готовности блокироваться с кем угодно против наибольшей угрозы поглощения — польской ли, русской. В до-бракоразводные времена он был бы менее интересен, ибо очевидные историку противоречия еще не обнажились во всем блеске для массового наблюдателя — из-за чего сквозные для сочинения фигуры Мазепы, Хмельницкого и Тараса Шевченко не привлекали особенного внимания (вроде и слышали в советские времена что-то благостное про Квитку-Основьяненко, но глубже узнать ленились). Посему большинство сведений и для заинтересованного читателя в новинку.

Например, что имя Киево-Могилянской академии идет от основателя ея архимандрита Петра Могилы и что запрету на нежеланные языки в ее стенах — три с лишним сотни лет (только в те времена пресекались все, кроме латыни, а ныне все, кроме мовы). Что воспетая Тарасом Колиивщина имела целью поголовное истребление ляхов и жидов (в чем весьма и преуспела), ничуть не отличаясь по степени примитивного зверства от подвигов УПА на Волыни и Галичине (характерно, что обе «крестьянские войны» задушены «рукой Москвы»). Что сам праотец украинской словесности был надсадным ксенофобом с явными садистическими наклонностями, которые до очередного всплеска украинских погромов принято списывать на художественную гиперболизацию.

Сам Беляков подобных выводов не делает, но в деталях дотошен — отчего выводы напрашиваются сами собой. Потому, как у всякого добросовестного историка, адвокатская его речь становится тотчас же и прокурорской — если не огибать острые уголки взаимоотношений, к чему у автора ни малейшей склонности не наблюдается.

Вместе с тем, он весьма искусен в защите прав худородного малороссийского дворянства, так возмутившего аутентичное русское повсеместным выдумыванием гербов и родословных. Коль скоро, пишет Беляков, двор при любом троне складывался из военного сословия — так почему б и наиболее отличившимся в ратных делах казацким вождям не одворяниться.

Искренняя симпатия к предмету и отсутствие истероидных ноток вечной жертвы империи, присущих собственно украинским исследователям, выгодно отличает произведение от прочих на тему. Это хорошая и честная эпитафия иллюзорному братству на большой исторической развилке, раскидавшей два народа, — видимо, навсегда. Учитывая объем в 690 страниц и малый срок с начала больших событий — работа титаническая.

Сергей Беляков «Тень Мазепы»
Вот здесь тот случай, когда жалеешь, что национальные бестселлеры не появляются по директивному распоряжению. Потому что «Тень Мазеры» я бы в обязательном порядке заставил бы прочесть (и законспектировать, и еще пяток экземпляров приобрести для раздачи знакомым): всех школьных учителей и вузовских преподавателей истории; всех журналистов, хоть строчку написавших о русско-украинских отношениях за последние три года; всех студентов исторических факультетов высших учебных заведений на территории РФ. Ну, и до кучи – всех граждан России, проживающих на улицах, которые носят имена Гоголя, Богдана Хмельницкого, Аксакова, Тараса Шевченко… И наконец, всех россиян, носящих украинские фамилии. Думаю, в общей сложности миллионов десять читателей набралось бы. Вполне себе национальный бестселлер.

В реальности же «Тень Мазепы» разойдется стандартным пятитысячным тиражом, и то не торопясь и покряхтывая. Издательство «АСТ» не стало устраивать книге «Тень Мазепы» такой масштабной промо-кампании, какой удостоилась, например, убогая Янагихара. На «Озоне» за книгу ломят такую цену, что не иначе как украинские враги проникли и туда. В общественном дискуссионном поле я ни разу не слышал упоминаний книги Белякова, никто на нее не сослался, не вздымал над головой перед камерами. Ее как бы нет, хотя книга-то вышла, если не ошибаюсь, еще в начале прошлого года.

Очень обидно будет, если «Тень Мазепы» по родной стране пройдет стороной. Сергей Беляков написал книгу, к которой можно совершенно серьезно применить определение (и тут я полностью согласен с коллегой по Большому жюри Романом Сенчиным) «титанический труд». Такое впечатление, что человек несколько лет выкапывал из архивных и книжных курганов любое упоминание украинского народа и украинского языка. И он, разумеется, не собирался посвящать книгу тому, что происходит сегодня между Украиной и Россией. Но если бы его книгу заметили, все эти бесконечные теледебаты и истерические разборки в Сети хотя бы не выглядели такой порнографией.

Ведь почему, например, я давно перестал следить за этими разборками? Там много эмоций, каких-то детских влажных обид, много истерики и словесного поноса. Говоря короче, все это – не мужской разговор. Ему не хватает грамотной научной аргументации. Обсуждать феерические претензии украинцев на величие, обсуждать протоукров, живших в эпоху неолита, — себя не уважать. В таких спорах всегда неоценима потребность в аргументации, ссылках на авторитеты, в мощном, капитальном, серьезном исследовании. Как кричал профессор с украинской фамилией Преображенский – дайте мне, наконец, бумажку, но чтобы это была окончательная бумажка, фактическая, броня! И вот такая «бумажка» – книга Сергея Белякова – появилась. Насколько я могу судить, это качественный, вдумчивый, грамотный труд. Безупречный по количеству привлеченных и использованных источников: библиография и список использованной литературы в книге Белякова занимает 200 (!) страниц из общего объема книги в 753. Броня.

Что мне понравилось в «Тени Мазепы»: она написана понятно, интересно, внятно. Она хорошо скомпонована — и по хронологии, последовательности событий, и по, так сказать, географии болевых точек: отдельная глава посвящена «русскому миру», есть глава «еврейский мир», глава об этногенезе русских и украинцев. В общем, если я встречал незнакомое имя, лез в библиографию, интересную цитату – лез в список использованной литературы, все разумно, все на своих местах. Толково, что скажешь.

Не понравилось то, что сам автор (такое часто случается), оказался завален фактическим материалом. Материала оказалось столько, что упихать все под одну обложку непросто. По три-четыре упоминания фамилий на абзац – со ссылками, по две- три цитаты на страницу. Плотный, спрессованный текст. Разочаровало и авторское послесловие. Столько сказано про создание украинского исторического мифа – и очень многое верно замечено, и не так часто появляются книги, которые устраивают такой жесткий подробный разбор, а заключение – «тень Мазепы лежит между русскими и украинцами, навсегда разделяет две нации». Да ладно, уважаемый Сергей Беляков, эта же фраза сильно противоречит многому из того, что сказано в книге выше! Неужели так-таки и «навеки»? Или это такая замануха для понимающего читателя, заявка на будущее, и следует ждать «Тень Мазепы-2»?

Сергей Беляков «Тень Мазепы»
«Титанический труд» употребляется в последнее время зачастую в ироническом смысле. Но в отношении книги Сергея Белякова «Тень Мазепы» я без всякой иронии утверждаю, что это труд поистине титанический. Не знаю, сколько лет на него потратил автор, но вышел в свет он как нельзя вовремя. Очень многое, скрытое, вроде бы прочно забытое в советское время, когда уж РСФСР и УССР казались по-настоящему одной территорией, одним народом, по некоему историческому недоразумению когда-то оказавшиеся на несколько веков разделенными, проявилось в конце 80-х и продолжает разрастаться уже кровавым озером сегодня… Большинство людей, по крайней мере в России, в недоумении. «Тень Мазепы» способна это недоумение перевести в осмысление.

В отношении этой книги тянет рассуждать на исторические, геополитические, философские, этнографические, даже кулинарные темы. Но я не вижу в себе силы и знаний, чтобы в эти рассуждения погрузиться. Тем более спорить с автором, хотя в некоторых вопросах я чувствую – именно чувствую – несогласие.

Поэтому остановлюсь на книге как на продукте, уникальном, ценном продукте нашей литературе. Но, как и всё уникальное и ценное, неоднозначном. (Неоднозначна, как известно, даже «Курочка Ряба».)

Сергей Беляков – историк, литературовед и критик. Время от времени он склоняется то к одному, то к другому, то к третьему. И если его первая книга, выросшая, как я понимаю, из кандидатской диссертации, «Усташи: между фашизмом и этническим национализмом» (2009) интересна по фактологии, теме, но скучна по изложению, то следующая, «Гумилев сын Гумилева» (2012), уже ко всему прочему и интересно написана.

«Тень Мазепы» написана превосходно – семьсот с гаком страниц читаются поистине на одном дыхании, как увлекательный и умный роман. У книги есть подзаголовок «Украинская нация в эпоху Гоголя». С одной стороны, автор поскромничал. Он стал копать из глубины, по крайней мере с конца XII века, когда в Ипатьевской летописи появилось «Украина», правда, без точного определения значения этого слова… Важно, что термин «Малая Русь» возник в Греции в XIV веке, когда была образована новая митрополия в Галицко-Волынских землях. Митрополию эту вскоре упразднили, а «Малая Русь» осталась, превратившись в «Малороссию», которую местные жители понимали как уничижающее их наименование по отношению к Великороссии… (Всё это передаю, конечно, упрощенно, «вульгарно» — конгениальной хорошему оригиналу рецензия бывает крайне редко.)

С другой стороны, показать «украинскую нацию» автору, по-моему, при всех усилиях так и не удалось. По крайней мере, нацию в том значении, к какому привыкли. Впрочем, по этому моменту его книги уже возникли ученые полемики, в которых принимает участие и сам Сергей Беляков. Не буду соваться в эту тонкую материю со своим рылом…

Повествование построено не в хронологическом порядке, а разбито на тематические части, которые в итоге (нет, не совсем в итоге) создают настоящую энциклопедию малороссийской жизни. Поразительно, что всё это собрал, систематизировал и попытался осмыслить человек нашей – твиттер – эпохи. Но ключевыми являются две части. Где о гетмане Мазепе и его тени и о Гоголе. И если о Гоголе, которого автор рассматривает то как русофоба, любившего при этом русский язык, то как фаната России и ее величия, «необоримой силы», которая в то же время внушает Гоголю ужас (на примере последних строк первого тома «Мертвых душ»), написано, быть может, если и не исчерпывающе, то убедительно (хотя жирной точки в этом вопросе автор не ставит), то часть о Мазепе показалась мне слабой. Впрочем, эта слабость – не слабость автора-исследователя. Здесь нечто другое…

Недаром Мазепа стал одной из самых популярных фигур художественной литературы и не только (Сергей Беляков подробно перечисляет произведения, посвященные этому историческому персонажу). Его действия, ярчайшим из которых стало предательство, очень сложно объяснить. Предательство так и вовсе видится чем-то иррациональным, самоубийственным.

Документов, способных помочь нам понять этот поступок, почти не осталось, да их наверняка и не было, а поэтические крылья у автора то ли отсутствуют, то ли плотно сложены на спине, спрятаны… Вообще автора – а вернее повествователя – в книге почти нет. К сожалению. Несколько раз он вроде бы появляется – «автору доводилось слышать…» — и тут же укрывается за документами, датами, цитатами. Но, например, чем сильны документальные книги Леонида Юзефовича, чем так подкупила очень и очень многих «Зимняя дорога»? По-моему, фигурой автора-повествователя, который пытается разобраться в ничтожном вроде бы эпизоде Гражданской войны, понять второстепенных ее участников Пепеляева, Строда… Ни в коем случае не хочу давать советы, но насколько бы расцвела книга Белякова, если бы он сам в ней присутствовал и не стеснялся бы рассказывать, как искал материал для нее, признаваться, что то-то или то-то не в состоянии понять, объяснить…

Мазепа, а скорее его тень, которая появилась десятилетия, а скорее столетие спустя после смерти самого гетмана, действительно очень сильно повлияла на отношение украинцев к России. Уточню – на часть украинцев, которые видели в Мазепе (по преданиям о нем, по написанным за него «речам») строителя украинской государственности. И никакие доказательства обратного, включая историка-украинофила (опять же упрощаю, простите) Костомарова, не могли этого поколебать… (Много позже тень Мазепы потеснит тень – опять же тень – Бандеры, о котором в книге Белякова, замечу, нет ни слова; впрочем, каждый народ, придавленный другими народами, видимо, нуждается в таких тенях, — в моей родной Туве (Республика Тыва в составе России) очень густа тень Субедея, соратника Чингисхана и Батыя, которому в столице республики даже установлен памятник из металла желтого цвета).

Да, тень Мазепы несомненно была и есть, но последнее предложение огромной книги меня все-таки покоробило. Предложение эффектно, спору нет, но слишком просто, топорно для столь сложного и тонкого исследования, какое провел автор, — «Тень Мазепы лежит между русскими и украинцами, навеки разделяет две нации». Есть о чем спорить, чему восхищаться и от чего негодовать. Но, по большому счету, для этого книги и пишутся.

Закончу снижающим пафос моего предыдущего и по смыслу последнего предложения рецензии таким замечанием… Вот Сергей Беляков пишет: «В гоголевское время Россия располагалась на трех континентах, занимая пространство от Варшавы до Ново-Архангельска на Аляске». Тут есть пища для шумного спора геологов и географов – сторонников разных континентальных моделей. Я лично – если кому интересно – считаю Европу и Азию одним континентом, но разными частями света. По мне так Россия располагалась и в лучшие времена всего на двух континентах. Не сочтите за русофобию. (Впрочем, если тщательно покопаться в истории Гавайских островов, уяснить, что Австралия и Океания, это единый континент, и Гавайи к нему относятся, то Россия на трех континентах все же окажется.)

«Тень» и ведьмы
«Нацбест» на «нацбест» не приходится – в 2015 году я тоже работал в Большом жюри, и обратил внимание на густое присутствие в длинном списке художественных вещей, так или иначе связанных с Украиной. Для себя я обозначил их пеструю совокупность скучным оборотом «украинский текст». От порнохроники Лизы Готфрик «Красавица» через эротико-производственный триллер Ганны Шевченко «Шахтерская глубокая» до репортажа, прикинувшегося романом, у Всеволода Непогодина — «Девять дней в мае».

В списке этого года Украина отражена, главным образом, в нон-фикшн (будни сражающегося Донбасса от Захара Прилепина, «Всё, что должно разрешиться»; «Казненный колокол» Бориса Евсеева — путевой дневник, прослоенный художественными текстами, чья основа, как правило, документальна). Я не хочу здесь выводить мораль о том, что изящная словесность осмысливает реальность на ходы вперед, а документы запаздывают – ничего подобного; просто такой вот отдельный, занятный нацбестовский сюжет.

Интереснейшая работа в этом корпусе нон-фикшн «Тень Мазепы» (М.; АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2016 г.) Сергея Белякова – солидный по объему и огромный по фактуре, многоплановый и скрупулезный очерк социокультурной истории Украины с XIV примерно века.

Самое интригующее, пожалуй, в том, что такое исследование национальной идентичности должен был написать марсианин, а написал российский историк и литератор. И, в общем, «Тень Мазепы» способна закрыть еще одну дискуссию последних лет – по какую из сторон российско-украинской границы больше интеллектуальной честности и свободы. Во всяком случае, с трудом предполагаю украинского исследователя – не маргинала, а вполне себе представителя культурного истеблишмента, — в те же сроки (хотя и это не принципиально) презентовавшего аналогичную книгу о… Да просто аналогичную. Прежде всего по тону — заинтересованному и доброжелательному, неизменно ровному – ведет ли речь автор о зверствах (выдающихся и для второй половины XVIII века) Колиивщины, реальных, а не легендарных свершениях Хмельницкого и Мазепы, садистическом антисемитизме/русофобии Шевченко и дуалистских вибрациях Гоголя…

Истерики, визга и зашкаливающих эмоций, конечно, и на этой стороне хватает, но на другой они давно переведены из пограничных состояний в академическую норму.

Тем не менее, «Тень Мазепы» — вовсе не повод для патриотизма. Я сейчас не о содержании, но о событии книги как таковом. В сегодняшней России незамеченными проходят не только выдающиеся труды по исторической герменевтике, но и книги с маркером «нужная и своевременная» растворяются в культурном фоне, едва мелькнув.

Ноль дискуссии, минимум рецензий – но тут как раз критиков можно понять – адекватной рецензия на подобную работу быть не может, и уместней жанр чисто рекламного отклика.

Напоследок – о странном сближении.

Беляков неоднократно приводит источники, где малороссийские мужики тех времен, когда выветрился вольный и свирепый дух козачества и гайдаматчины, ушла и историю и предание Гетманщина, сравниваются с неграми эпохи расцвета рабства в штатах американского Юга. 30-40-е годы XIX века, Гоголь и Шевченко на творческом пике.

Аналогия сначала меня шокировала, потом я заглянул, с одной стороны, в хрестоматийную «Ночь перед Рождеством», с другой — в «Приключения Гекльберри Финна» и убедился в разительном сходстве интонаций. (Это помимо суеверий и демонологии).

При том, что оба, Николай Васильевич и Марк Твен — эталоны абсолютной писательской оригинальности, самобытности; «это так своеобычно», как говорила Довлатову конфузливая советская редакторша.

Цитировать пришлось бы азартно, а потому — длинно, но кладите рядом кузнеца Вакулу и негра Джима, тот кусок, где «Джим рассказывал, будто ведьмы околдовали его, усыпили и катались на нем по всему штату, а потом опять посадили под дерево и повесили его шляпу на сучок, чтобы сразу видно было, чье это дело. А в другой раз Джим рассказывал, будто они доехали на нем до Нового Орлеана; потом у него с каждым разом получалось все дальше и дальше, так что в конце концов он стал говорить, будто ведьм ведьмы объехали на нем вокруг света, замучили его чуть не до смерти, и спина у него была вся стерта, как под седлом. Джим так загордился после этого, что на других негров и смотреть не хотел. Негры приходили за много миль послушать, как Джим будет про это рассказывать, и он стал пользоваться таким уважением, как ни один негр в наших местах. Повстречав Джима, чужие негры останавливались, разинув рот, и глядели на него, словно на какое-нибудь чудо. Как стемнеет, негры всегда собираются на кухне у огня и разговаривают про ведьм; но как только кто-нибудь заведет об этом речь, Джим сейчас же вмешается и скажет: “Гм! Ну что ты можешь знать про ведьм!”».
Не удержался я всё-таки.