Спорт – хорошо, бухать – плохо
К рукописи прилагаются сразу две аннотации («описание» и «краткое содержание»), где поясняется незадачливому читателю (и критику), что они держат в руках не простую агитку против пьянства, каких везде пруд-пруди, а роман в жанре «магического реализма», в результате чего сейчас перед нами развернется «трагикомедия или даже, скорее, трагифарс, где от смешного до страшного – один шаг.» Как развернется, так и свернется. Во-первых, сам по себе замысел уже, что называется, покоряет своей новизной. Один положительный добрый дядя, всегда готовый поддержать деньгами абстинентного колдыря-соседа, получил от него за это загробную благодарность в качестве бонуса, а именно: как только он начнет собственноручно наливать из любой бутылки бухло, то в пузыре как бы бухла не убавится, сколько ни лей. Вот это поистине магическое свойство и определяет жанр этой книги как «магический реализм», больше ничего магического (кроме привидевшихся герою чертей, которые сидят на плече у всех жаждущих выпить прохожих) там нет. «Вечная бутылка», как и «Ящик антиалкогольный» и «Единый консервный нож» – это «изобретения», принадлежащие авторству ленинградского поэта и писателя В.С. Шефнера. «Вечная бутылка», которая попала в руки честного и непьющего человека – это «классика жанра»: узнаваемый образ, даже, можно сказать, мем, милый сердцу всех ценителей бытовой фантастической прозы этого автора. У Шефнера («Человек с пятью не или исповедь простодушного») эта история рассказана немногословно, безо всякого морализаторства и без эмоций, но и в первый, и в сто первый раз ее невозможно ни читать, ни пересказывать без смеха. В данном же произведении та же по сути тема вовсе не «разворачивается в трагифарс», а превращается в длинное, лишенное энергии скучное повествование с антиалкогольным нравоучительным пафосом, как на лайтбоксах наружной социальной рекламы, где истощенный дошкольник в обносках скривил лицо в гримасе плача: «Папа, не пей!». Какие конкретно побудительные причины заставляют появляться на улицах подобные шедевры, всем понятно: освоить очередные бюджетные деньги и отмыть небюджетные; автором данного произведения, разумеется, движут иные мотивы – гуманистические. То, что алкоголь – зло, читатель обязан не только узнать из этой книги, но и понять, а главное – прочувствовать. В частности, вот благодаря этой поучительной истории. В силу «магических перепетий» герой обязан ежедневно кому-то наливать, иначе с его близкими будут происходить всяческие беды: болезни, укус собаки и т.п. Однажды он налил на дно стакана одному несовершеннолетнему. Юный гопник сел в машину и, естественно, разбился. Герой понял, какой страшный проступок он совершил, наступает раскаяние. Уж лучше бы об этом было сказано скупо и сухо, как в газете «Криминал», зато без вот этих всех фальшивых неестественных диалогов (любой юнец в компании с выпивающими колдырями изо всех сил старается держаться с ними на равных и скорее умрет, чем станет канючить, как ребенок, и униженно выпрашивать бухло, обращаясь к ним «дядя»):
– Правда, налей, дядь Слав? Мне и отец иногда выпить дает. А то прям жить не хочется… Дядь Слав, еще!
Имеется авторская ремарка: «пацану он налил на самое донышко». Тем не менее, как и следовало ожидать, через два дня – «над городом особенно низко висело хмурое небо, роняя скупые снежинки. Перед подъездом на табуретках стоял гроб, возле него рыдала молодая женщина в черном:
– Сашенька, родненький…
Сцена так и просится на плакат из двух частей. Слева алкаш, как на картинах Николая Копейкина, наливает пацану из бутылки в стакан, справа на фоне фургона «Ритуальные услуги» – гроб на табуретках и покойник со свечой, а вокруг сгорбленные фигуры в черном. Разумеется, все эти персонажи вызывают ровно столько же сочувствия, сколько их полиграфические и лайтбоксовые клоны на столбах.
Жена рассказывает этому «дяде Славе» во время совместной поклейки обоев, что с ее знакомой «случилось старшное»: она выпила лишнего в баре, позволила снять себя какому-то прохандыге и увезти «в номера», а он там ее зафотал в неглиже, да и выложил, подлец, всем на обозрение в интернет. А надо сказать, что подруга нажралась не без помощи «магической бутылки», и дядю Славу (который теперь работает барменом в том самом баре) заела совесть: он решил компенсировать моральный вред, нанесенный той подруге, за счет других клиентов, отговаривая их бухать и тем самым творя добро. Например, отказывался наливать «бабнику», который собирался выпить вместе с девушкой для знакомства: «У него что ни день – то новая девица. А если бы это твоя дочь была?» Подобное обывательское — на уровне бытового идиотизма понимание «добра» и такого уровня «активная жизненная позиция» обычно бывает свойственна наиболее малокультурной и агрессивной части общества; ладно еще, если они свое понимание добра реализуют в соцсетях, потому как в реальной жизни это уже может быть опасно. Автор своему герою явно симпатизирует, тогда непонятно, зачем надо было его наделять таким быдляцким качеством. В данном случае позиция «отрицательного» «бабника» является куда более адекватной: «А ты – бармен, твое дело – меня обслуживать, а не мораль читать!» Но не тут-то было: бармен, занявший активную жизненную позицию, не унимается: он продолжает на рабочем месте свою антиалкогольную воспитательно-коррегирующую деятельность во имя любви к людям: «Когда за барной стойкой появился один из завсегдатаев — молодой парень… Слава отказал и ему: «…– Тебя в прошлый раз чуть не уволили, когда ты с похмелья на работу заявился… В пятницу приходи. Кофе налью, хочешь?»
Неважно, в какие передряги все время попадает главный герой, их там хватает: и сумку с ипотечными деньгами потерял, и ненароком по пьяни, когда укладывал плитку на объекте, слово «хуй» на стенке выложил (об этом говорится, конечно, не прямо, а намеками и экивоками), и на работе палево случилось, что аж временно пришлось уйти из семьи, и поселился в нехорошей квартире вместе с «панком», где постоянно происходит пьянка – мораль сей басни такова, что во всем виновата водка и бухать – плохо. Никакой другой морали, если честно, я там не заметила. Зато заметила ко всему сказанному выше, что, так сказать, «панк» тоже скроен из разных расхожих штампов, из таких же обывательских примитивных стереотипов, как и их представления, собственно, о добре и зле: слушает он, разумеется, исключительно «Sex Pistols», на улице пристает к прохожим с «панковскими» приколами типа «девушка, у вас шнурки развязались» («у меня скумбрия потерялась»), упоминает даже «Поваренную книгу анархиста» (неясно, правда, понимает ли, что она к кулинарии не имеет отношения, судя по авторскому тексту, по-моему, не очень). Все это, как и про юного алкоголика, читать как- то неловко, будто написано это не теми словами. Так бывает, например, когда дядя 40-50 лет в книгу для старшего школьного возраста вставляет, по его мнению, «молодежный сленг», который сам он почерпнул из скетчей Е. Петросяна начала 90-х. Но главное здесь все же не это и даже не «магический реализм», а экскурс в душный мещанский семейный мирок этого страдальца дяди Славы с его «податливой» женой-татаркой с ее «протяжными песнями» во время приготовления эчпочмаков и беляшей, с завтраками, обедами и ужинами, сказочками детям на сон грядущий, кружевной накидкой на подушки, пятерками старшей дочки, которая, как честный член ячейки общества, нашла в ютубе компромат на батю и обнародовала палево, заняв бескомпромиссную позицию. Весь этот тошнотворный «уют», «нравственный выбор» (типа «пить или не пить», «лить или не лить»), борьба с «темными сущностями» и, в конечном счете, антиалкогольный гуманистический пафос, сильно сдобренный мещанским позитивчиком в духе примитивных народных пабликов, читаются как гимн семейным ценностям в том самом виде, в каком их изображают рвотные фотографии в дешевых газетах для пенсионеров «Моя семья» и «Вот это истории!» и передачи по РЕН TV «Не ври мне» и «Семейные драмы». Заканчивается роман в жанре «магического реализма» полным изгнанием алкогольного беса посредством самоотверженного ухаживания за немолодым пузатым опущенцем, совместным хождением с ним в турпоходы с целью отвлечь от пьянства, приобретением ему за свой счет полной спортивной амуниции, включая высокотехнологичную куртку, термофутболку, яркие кроссовки, светоотражающей жилет и палки для скандинавской ходьбы, чтобы он вел активный образ жизни вместо того, чтобы бухать. Вслед за этим состоялось безалкогольное воссоединение русско-татарской интернациональной семьи, которое увенчалось рождением третьего ребенка. Не хватает только сцены, когда вся семья, сидя у самовара за столом с беляшами и эчпочмаками, хором исполняет гимн Российской Федерации или песню «Пусть всегда будет солнце».