Вот какая уха, по-вашему, самая правильная, «из хариуса да севрюжьих морд», из муксуна, из тайменя или же из «стерляди с судаком да сазаном»? Чем вредны и опасны старые советские фильмы про всяких продротов или, как их называет автор – «выродков» — типа «Чучело», «Отпуск в сентябре» или «Полеты во сне и наяву»? Как правильно жарить картошку с грибами, обращаться с женщинами, ловить рыбу, валить медведя, бухать, относиться к заслуживающей всяческого презрения интеллигенции и постмодернизму, драться в поезде с пьяной матросней и многому другому вас научит эта книга, если вы колдырь от 40 до 60 лет или умеющая читать дамочка, ориентированная на брутальных русских мачо, а не на всяких там интелей-«вырожденцев» – «прыщавых лузеров», «обоссанных неудачников», «скачущих мудаков», чье место сами знаете где. Но предупреждаю: будет трудно. Много букв, а событий мало, раз-два и обчелся, преобладают диалоги, описания (в основном всяких яств на природе и даже подробнейших рецептов приготовления аппетитных блюд) и рассуждения (главным образом об «интеллигентах» и народе, о русском мачизме, а также постмодернизме и акционизме). Но до всего этого еще добраться нужно, а добираться почти так же долго, как героям этой книги на поезде от Москвы до Кандалакши.

Трое дядей средних лет (рассказчик – «журналюга из телевизора», с ним – финансист и простой бизнесмен) едут на серьезную рыбалку на Кольский полуостров. «Колеса – стук / рюмка – звяк / водка – бульк» – так поэтично описан саундтрек этого roadmovie. За окном купе проплывают скупые северные пейзажи и суровые города: Лодейное Поле, Волховстрой, Свирь, Медвежьегорск. В соседнем купе туда же едет интригующая пара из Питера: молодая разбитная актриса молодежного ситкома в компании немолодого то ли супруга, то ли непонятно кого, «у которого слово «контора» на лбу написано» (в смысле КГБ, а не в значении «фирма», то есть футбольный фан-клуб). Уже по тому, как красотка сама является инициатором совместного похода с рыбаками в вагон-ресторан и распития там спиртосодержащих напитков (в частности виски), понятно, что фундамент для интриги заложен. Хорошо, что автор позаботился о подгоне объекта сексуального интереса для троих надолго оторвавшихся от любящих законных супружниц мужчин в самом расцвете сил (один, правда, вообще холост) с самого начала. Надо же будет чем-то разнообразить в дальнейшем утонувшие в толще описаний и рассуждений не очень богатые на события рыбацкие будни. Ну, медведь забрел пару раз в лагерь: один раз съел целую рыбину и насрал в кустах, другой раз – покусал одного товарища за ногу – еле до больницы довезли. Вот и все события. А так, благодаря украсившей компанию новой подруге, в романе произошло аж сразу три драки: одна прямо по пути: в вагоне, точнее, в тамбуре, с подвыпившими мурмАнскими портовыми мариманами, которые еще не знали, на кого напали, а потому позволили себе вызывающее поведение:

«Ути-пути, – иди к нам, курочка. Мы тебя повеселим», – обратились они к спутнице героев по пути в ресторан. – «А вы идите, петушки, куда шли. У вас для такой девочки писи маленькие пока». Но невзирая на такое ущемляющее самооценку каждого мужчины заявление и даже на оскорбительное слово «петушки», реакция суровых друзей была достаточно холодной и выверенной: дама покорена продемонстрированной силой и ловкостью, обидчики, конечно, наказаны и напуганы, но в меру: «Большой шкаф, как известно, отличается тем, что громко падает», – добродушно замечает автор в итоге драки. Чтобы по-настоящему разозлить главного героя, от лица которого ведется рассказ (безо всякого сомнения, это хоть лицо и собирательное, но по ряду позиций – альтер-эго автора) для этого надо быть интеллигентами: вот им тут точно бы не поздоровилось. Ну а поведение неинтеллигентное – это гарант социально-идейной близости к народу. А народ, в отличие от прослойки, надо любить. И прощать.

Вернемся же к дракам как главным динамическим событиям романа. Следующие две драки, которые автор припас для своих героев наряду с несметными запасами продовольствия и бухла, происходят уже на природе по той же причине – «из-за бабы» – той самой, которую, как самовар, специально для этого везут из Питера. Не было бы там ее, а только еда и алкоголь – вообще была бы скука. А тут два приятеля бьют друг друга в щи, ну и третьему есть чем заняться: можно потребовать у подполковника КГБ разъяснений, предварительно «макнув его в воду», кем она все-таки ему приходится; и тот, дрогнув перед натиском грозного «журналюги», лепечет, что сестра. «… И как погоны? Не жмут?.. Повторяю: у меня уже дважды передрались двое хороших парней… кто она тебе? Дочь? Племянница? Только не продолжай врать, что жена…». Прямо скажем, конфликт мелковат для таких «матерых человечищ». Тем более, что подруга никому из «парней» и не собирается давать (никаких надежд и авансов), а только с ними бухает. Ну а раз так – то Валерьяныч (так называет себя рассказчик) сам «совершенно случайно» вступает со звездой молодежного сериала в половое сношение, но без перспектив продолжения романа, ибо любит супругу, которой, при наличии в походных условиях первой возможности, без конца названивает по телефону и лебезит.

Но любовной интриги в романе все-таки нет: так себе, пошловатая легкая интрижка; как нет и никакого конфликта (не считая конфликта с медведем). Зато есть две мощные темы, образующие хорошо проложенную накатанную лыжню, по которой можно катиться как угодно долго и далеко, отталкиваясь от твердого и устойчивого интереса к этим темам подавляющего большинства населения. Одну можно упрощенно назвать «еда и бухло», другую – «интеллигенция и народ». Все герои на протяжении книги только и делают, что много и вкусно едят и с удовольствием пьют. Автор умеет живописать кулинарные шедевры и гастрономические натюрморты так искусно, что ведущие фудблогеры просто обзавидуются, все читатели побегут к холодильникам, а хозяйки тщательно перепишут последовательность действий в приготовлении ухи или картошки с грибами. «А на ужин… уже вымачивалась в бруснике лосятина, сковородки на три хватит. Полноценные такие сковородки, большие. А параллельно договорились, что Славян поджарит той самой «картошки по-деревенски» с первыми кольскими грибами… сначала обжарит в глубокой сковороде много-много лука. До золотистых колечек. Потом вынет оттуда лук и чуть-чуть обжарит грибы. Потом – зальет их сметаной, – не сильно, только чуть-чуть, для мягкости, накроет крышкой и оставит на полчаса тушиться. Снимет с огня. А дальше – на другой, чугунной сковородке жарится картошка: до первого золотистого блеска, потом туда бросают ложку-другую тушенных в сметане грибов, снятые с огня первыми колечки лука, и оставляют дожариваться. Ровно до того момента, пока картошка не пропитается «грибным духом», а снизу не образуется небольшая такая «поджарочка». Тогда ее снимают с огня и начинают следующую закладку. И все это под водочку, разумеется, под жареную лосятину, тушеную оленину и оленью печень, пережаренную с мукой и луком по-северному, да под соленый огурчик».

Не меньше, чем употреблять уху, кашу со шкварками, грибы с картошкой и водку автор любит парафинить интеллигенцию, а заодно постмодернистов и особенно акционистов, потому что они все «обслуга», «прислуга», «малахольная бледная немочь», «тощая, рыхлая и, как правило, прыщавая личность», «пена», которая инстинктивно боится и ненавидит все, что связано «с улицей», «и шире – со страной, с народом». И поступать с ними надо так, как с пеной в котелке, где варится уха: «просто, когда они окончательно формируются в «пену», их снимают, сливают и выкидывают. Да и все дела». То есть оба дискурса – кулинарный и классовый – здесь сомкнулись и слились в едином контрапункте. Кстати, о дискурсе. Не подумайте, что он тут неуместен: настоящие мужчины (типа тех, что воспевает группа «НОМ» в песне «Автомир») умеют не только драться, жрать и пить водку: они соответствующих авторов проработали с карандашом в руках и мнение имеют: «Невозможно быть постмодернистом, не зная, что такое структурализм и поструктурализм. Не читая и не изучая внимательно хотя бы Дерриду и Гуссерля. Не интересуясь Бодрийяром и Лиотаром». Действительно, иначе какой же ты после этого постмодернист. «А что касается… акционистов… то тут я только об одном сожалею… зачем вы мешаете человеку?! Пусть сидит в колючке с зашитым ртом и прибитыми яйцами, без уха. Да и хер с ним».

– «Дядьки!», – в восторге восклицает окончательно покоренная актриса сериала. – «Какие же вы классные, дядьки! Я раньше думала, такие только по телевизору бывают. А вас тут, оказывается, так много! Хотя вообще удивительно, что вы такие есть».
«Деточка… поезди-ка ты немного по России, мы, русские, знаешь ли, вообще очень красивый и очень умный народ».

Но вот все же для настоящего мужского романа о рыбалке, на мой взгляд, многовато нарциссизма, всякого структурализма и постмодернизма, да и все эти Лиотары, Гуссерли, Германы, Сорокины и Павленские, если честно, только отвлекают от выпивки и портят аппетит.

Совсем недавно услышал в лекции Семена Экштута, что, оказывается, популярность Чехова была отчасти связана с таким нелитературным явлением, как распространение железных дорог в России. Строили новые железные дороги, состоятельные люди покупали дачи неподалеку от станций (вспомните, что Лопахин Раневской в «Вишневом саде» именно это предлагает – сад вырубить, землю сдать в аренду дачникам).

Отправляясь на дачу, люди покупали томик чеховских рассказов для чтения в пути, а там – про дачников, про лето, про русскую тоску… И четырехтысячные тиражи (гигантские для дореволюционной России) чеховских книг разлетались как горячие пирожки.

Вот книгу Дмитрия Лекуха надо тоже продавать на вокзалах, на станциях, где делают остановку поезда, следующие в Карелию или на Кольский полуостров. Особенно летом, когда люди табунами едут порыбачить. А тут книга о том, как компания отправилась на рыбалку. Представляете, по перрону какого-нибудь Лодейного Поля ходят лотошники и вместе с вареной картошкой, сушеными окунями и свежим пивом предлагают книги Дмитрия Лекуха: «Покупайте, покупайте! Вся правда о рыбалке! Удивительные факты!». Бестселлер не бестселлер, но не будем забывать, что национальным классиком и тиражным писателем Чехова сделали в том числе и дачники.

Хотя, конечно, никаких удивительных фактов и открытий в книге Дмитрия Лекуха нет. Июнь, три друга-товарища – Валерьян, Глеба и Славян – отправляются из постылой пыльной Москвы на рыбалку на Кольский полуостров. В пути они едят и пьют. Приезжают на место, объединяются еще с одной компанией. Ловят рыбу, едят, пьют, разговаривают. Потом появляется огромный голодный медведь. Медведя убивают, потом едят, пьют, разговаривают. Медведь успевает подрать одного из героев, его отправляют в больницу, потом снова ловят рыбу, едят, пьют. Книга начинается с посвящения «всем, с кем выпивал у ночного костра» и заканчивается пассажем, когда главный герой мечтает о светлом будущем: «Завтра все это будет: стылая синь, соленый ветер на губах. Добытая джигом треска и красивая, чего уж там, длинноногая девчонка с зелеными глазами на белом катере». Треска, заметим, фигурирует раньше длинноногой девчонки, она важнее. И это понятно. Наиболее интимные, сочные, красочные строки в книге Лекуха посвящены еде – ее описанию, приготовлению, поглощению, даже раскладыванию. Ну как пропустить такой вот момент: «Выложил в пластиковую миску, предварительно развернув из фольги, собственноручно отваренный говяжий язык. Украсил миску, — отдельно, с краю, — пятнами: желто-корчиневым злой деревенской горчицы, темно-коричневым не менее злой «домашней» кавказской аджики. Белым – крупного помола соли. Зеленым васаби… Устроил на салфетке вдоль окошка зеленые, тщательно промытые перья молодого лука и чеснока, на отдельную миску положил домашние котлеты с чесночком, сделанные в дорогу моей женой, еще на одну бросил порезанные крупными ломтиками свежие огурцы и помидоры, разбавил редиской».

Написано вкусно, трепетно, с тонким знанием предмета. Я сам, признаюсь, не дурак пожрать, а тут еще Великий Пост, и читать такие страницы – то еще испытание. Другой вопрос, кому такие книги могут быть в принципе интересны. Это не «советы опытных рыбаков», не путеводитель по озерам Кольского полуострова, никакой политики (хотя в тексте есть намеки, что рыбаки в своей нерыбацкой жизни занимают непростые посты и дела вершат серьезные). Я сам не рыбак, и, в общем, в целевую аудиторию не попадаю. Но рыбаков-то в России, извините за выражение, пруд пруди. Вот у нас на Московском море по тридцать тысяч каждый выходной приезжает.

А что, если Лекух в следующих книгах отправит своих героев по местам рыболовной славы – на Ахтубу, частные пруды, на то же Московское море? И с подробным описанием, кто какие домашние соленья в рюкзак положил, какие снасти использовал, по какому заветному рецепту варил уху, и как это было хорошо. Это ведь и вправду хорошо. Книгу Дмитрия Лекуха я прочел с удовольствием. А рыбаки так и вовсе счастливы будут.