Скромный покетбук Секисова, вышедший в музлитературном издательстве «ил-music», состоит из 10 рассказов, 9 из которых – от первого лица, судя по всему, одного и того же. В рассказе о детстве «Смерть в середине августа» мальчик проводит лето, бессмысленно пересыпая туда-сюда песок возле пруда: «Сам не понимая зачем, я сыпал песок в колбы и таращился в них по много минут, без смысла… Я просеивал песок, ловил лягушек и стрекоз, сразу же выпуская их…» С самого детства подавляющее большинство всех действий у людей лишены всяческого смысла, все по сути только и делают, что пересыпают песок в колбах, но попробуй им об этом скажи. Бодро радоваться жизни в рассказах намного легче, чем пытаться осознать ее скуку, бессмысленность привычных действий и освоить опыт разочарований. Скуку одинокого копания в песке ненадолго скрашивает общение со сверстником, но все заканчивается ссорой с дракой, а после еще и унизительным избиением в отместку группой малолетних гопников. В рассказе «Шанс» подросток по просьбе матери идет проколоть шину у автомобиля отчима, чтобы отомстить за измену, но беседуя и даже выпивая с ним, выясняет, что никакой измены-то и не было, но шину все-таки зачем-то все равно прокалывает: «Мной овладела апатия. Мной овладела тоска. Я был не рад, что пробил колесо». В этом рассказе побуждения и действия героя становятся автоматическими, независимыми от воли и здравого смысла, заранее бессмысленными. Тот рассказ, который не от первого лица – «Рыбы возле воды» – по своей сути не противоречит остальным: наоборот, без него книжка лишилась бы важной грани: взгляда на иррациональные действия не изнутри, а со стороны. Когда речь идет не «о себе», а о других, бессмысленность и абсурдность всего, что происходит, становится еще более заметной, не сдерживаемая никакими подсознательными амортизаторами. Когда поступками людей движут не рациональность и здравый смысл, а импульсивность и нелогичность, а определяющей чертой является инертность и отсутствие воли, тогда повседневность оборачивается некомфортной и недружелюбной стороной бытового абсурда. Продавщица зоомагазина Женя действует как во сне: посередине рабочего дня встает и идет с незнакомым и вовсе даже не симпатичным покупателем, у которого, видимо, серьезные проблемы с головой, к нему домой смотреть больную аквариумную рыбку, которую еще и в довершение идиотизма ситуации зовут Сергей. Именно рыбку, а не покупателя. Сергей к их приходу уже сдох, зато явилась вместе со своим хахалем бывшая жена, с выраженными признаками навязчивого бреда ревности и ажитированного психопатического поведения. В квартире, как пишут в актах обследования быта граждан, «грязь, антисанитария, на кроватях отсутствуют матрасы, пропиты даже двери». На фоне всей этой энтропии и трешатины Женя, которая должна, по-хорошему, поскорее уносить отсюда ноги, ведет себя крайне пассивно и иррационально: мало того, что идет с этим придурком Мишей гулять, «взявшись за руки, между гаражами», вместо того, чтобы идти на работу, но еще и приводит его к себе домой жить, несмотря на наличие в квартире старого деда. Причем она, конечно, понимает, что ничего хорошего из этого не выйдет, не может выйти: «Лучше всего, если бы нашлась какая-то сильная женщина… которая бы не дала умереть его рыбкам, которая устроила бы его жизнь. Женя, конечно, такой быть не могла… Да и Жене нужен был другой человек. Кто-нибудь посильней, с устойчивой психикой, спокойный, простой. С Мишей они будут как два сломанных колеса в телеге». Что можно огрести в результате такого союза, кроме гарантированного разочарования? Но примерно так же действуют все герои (или же это один и тот же герой) и во всех остальных рассказах, где речь уже идет непосредственно от первого лица. Лично я очень ревностно отношусь к границам «автор рассказа» и «персонаж» и априорно всегда считаю все тексты исключительно ролевыми. Будем считать, что «я» здесь везде – это все разные лица (персонажи). Так вот, такое впечатление, что все они находятся в активном поиске именно разочарования и неуклонно стремятся к цели с упорством, достойным лучшего применения. Самый первый рассказ «Ривердейл» о том, как парень поселился в питерском мини-отеле, где все с самого начала плохо – и по ночам орут, и персонал навязчивый и бестолковый, но вместо того чтобы свалить оттуда (а по локации, это, наверное, Литейная часть – район Жуковского-Маяковского – таких гостиниц здесь больше, чем квартир) зачем-то остается и начинает с персоналом жестко бухать. Он начинает делать это без особого желания, чуть не через силу – в компании неприятного ему админа и девицы, которая в открытую подрабатывает госпожой, они это обсуждают сначала в известной на районе грязной колдыряльне «Маяк», затем следует романтическая прогулка по набережной, бархоппинг, секс и все такое, а наутро выясняется, что герой уже не прочь увезти новую подругу с собой в Москву, чтобы вместе жить, представляет ее у плиты возле щей и думает, что пришло спасение от одиночества. Мечты прервала картина в окне напротив, на которую указал ему админ: «Там Люся страпонит одного несчастного человека… четко работает, как часы… она уже минут двадцать в таком ритме работает. Человек все-таки меняет позу и темп, а Люся – профессионал… Там у нее постоянный клиент… хозяин винного магазина на Лиговке».

Герой в потрясении: «… только бы не встретиться с Люсей. Я чувствовал, что физически не смогу этого перенести… я и о Петербурге подумал с ненавистью — хотелось как можно скорее покинуть этот город призраков и извращенцев…» Но, собственно, а что неожиданного к тому, о чем он и так знает, добавилось в результате созерцания этой сцены? То, что собутыльница занимается экстремальной проституцией, было первое, что он о ней узнал. Для чего тогда эти наивные фантазии о совместной жизни, об отношениях, о возможности выхода из одиночества связывать именно с этим человеком, как нельзя более неподходящим для таких фантазий – уж не для того ли, чтобы незамедлительно получить ударную дозу горечи? Приехал, и тут же уехал, а в промежутке получил то, за чем ехал. А ведь никакого другого ответа, для чего, собственно, он вообще приезжал в Питер, в рассказе мы не найдем. Видимо, никакой другой цели, кроме как обломаться тем или иным дурацким образом, у героя просто нет.

Как и у еще одного начинающего артиста, пригласившего незнакомую поклонницу из Минска к нему приехать («Русский лес»). Но когда она приехала, едва поздоровавшись, прямо не отходя от кассы, он сразу же сажает девчонку в обратный поезд. Или как в рассказе «Теплоход «Андрей Тарковский» герой опять как будто нарочно находит самый для себя неподходящий объект для чувств – Нину, потому что она, видите ли, похожа на его любимую американскую актрису Зои Дешанель, но Нине он нафиг не нужен, потому что у нее уже есть парень. И вновь – облом, страдания. Сильнейшее разочарование испытывает и герой в рассказе «Спасение», связавшийся с деструктивной подругой Ритой, которая сильно дестабилизирует его жизнь и психику, и хоть у героя на этот раз все же хватает силы проявить твердость и расстаться, есть опасения, что в следующих отношениях после небольшой передышки это будет очередной виток все того же, потому что кто ищет, тот всегда найдет. И огребет. В этом плане самый показательный рассказ здесь – «Светлая полоса». И снова здравствуйте: теперь тут над героем издевается Лиля, и это уже не простые, так сказать, нравственные страдания, а бери выше: Лилины поступки ставят под угрозу безопасность и жизнь: то она берет на борт самолета, на котором они вдвоем летят в Китай, кокос (правда, вероятнее всего, это все-таки спиды), то ставит перед перспективой разбиться насмерть на чужбине при переходе гнилого висячего моста, и вообще в присутствии Лили герой всегда задрочен, окровавлен и несчастен. Но при этом он будто нанялся все безропотно терпеть и даже, кажется, упивается своей усталостью от отношений. Мытарства и унижения совместного путешествия заканчиваются дома в уютной постельке, и совершенно неважно, будут ли эти люди вместе или нет, потому что нет никаких сомнений, что поиски дальнейших разочарований будут успешно продолжены, потому что именно в них, похоже, герой, «малоизвестный писатель», как он говорит о себе, черпает творческие силы. Герой, а не автор, просьба не путать. Автор как раз свое дело сделал, независимо от своих намерений. Нестабильность, неустойчивость отношений людей как нельзя более соотносится с бессмысленным пересыпанием и просеиванием песка в одном из первых рассказов, ведь песок, как свидетельствует энциклопедия символики и геральдики, символизирует не что иное, как нестабильность, неустойчивость, уничтожение, разрушение.

Два года назад в рамках работы в Большом жюри «Нацбеста» я рецензировала предыдущую книгу А. Секисова – социальную фантасмагорию «Кровь и почва». С одной стороны, не может не радовать, что автор способен писать совершенно разные по тематике и стилистике тексты, с другой – и первое, и второе произведение едва ли могут получить высокий балл в плане художественной убедительности, и эту рецензию, по аналогии с предыдущей («Не страшней газеты «Жизнь») я могла бы назвать «Не страшнее сайта «Килл ми плиз» (есть такой ресурс, на котором страдальцы всех мастей описывают разные ужасные истории из своей биографии). В принципе, если в вашей жизни регулярно случается что-то подобное пересказанным выше сюжетам, можно почитать эту книжку во время путешествия в метро из одних «токсичных» отношений в другие, карманный формат позволяет, на пару поездок должно хватить, но на большее «Через лес» претендовать вряд ли может.

Один из моих любимых отечественных авторов Антон Секисов издан в небезызвестном издательстве Ил-music, книги которого я стараюсь не пропускать, как и они в свою очередь – лонг- лист Нацбеста.

Первая его книга «Кровь и почва» стала для меня открытием. Давно слышно было в текстах такого подлинного и так тонко переданного сарказма. Этакая фантасмагория, заставившая меня вспомнить то ли Кафку, то ли «Понедельник начинается в субботу», только со знаком минус и в наших «кроваворежимных» реалиях. Стоит ли говорить, что новая книга ожидалась с величайшим нетерпением. И Антон довольно быстро выпустил «Через лес» – сборник рассказов. К рассказам я отношусь положительно. Суметь написать крепкий лаконичный текст – умение выдающееся, иногда даже, кажется, более изощренное, чем требуется для написания книги большого объёма. Рассказы данного сборника – это такой подробный опыт рефлексии тщетной человеческой жизни.

В основном тут, конечно, любовные перепетии из жизни молодого парня. То наркоманки, то алкоголицы, то всё и сразу – московские журналистки. Антон парень видный, хоть и любит поскромничать, но с женщинами ему не всегда везёт, это явно. Хорошо, что свои страдания он дожимает до логического конца и получается гармоничные по форме и прозрачные по содержанию, неподдельные истории. Есть в сборнике и рассказы о детстве, о дружбе, о самых первых переживаниях, влияющих на всю последующую жизнь.

Несмотря на обилие в рассказах Секисова любовных сцен и душевных терзаний, больше всех запомнился текст про опыт участия в сериале «Русский лес», пилотную серию которого снял уважаемый репер и издатель Евгений Алёхин. Попытка фильма была так себе, а вот рассказ получился очень смешной, честный и, пожалуй, блестящий. Правда о самом себе, о своих метаниях, о странном опыте съёмок в постельных сценах – не может не вызвать и смех, и сочувствие.

Надеюсь, следующая книга будет всё же романом, ибо рассказы впечатлили не так, как «Кровь и почва». Несомненно одно — тексты Антона Секисова мне всегда будет любопытно прочитать, а его творчество – это свежий глоток воздуха среди не такого уж и богатого разнообразия современной русской литературы.

К моему огромному сожалению, новый сборник рассказов Антона Секисова, представленный на «Нацбест», показался мне значительно хуже его дебютной книги «Кровь и почва», которую года три назад сильно все хвалили. И я тогда тоже прочел и подумал – надо же, какой парень многообещающий, надо запомнить. «Через лес» — это явный шаг назад, даже не шаг, а какое-то вялое топтание на месте, пережевывание общих мест. Бытовой реализм. Повседневные события из жизни обычных людей.

Молодой человек застает свою девушку с другим, потом они идут в церковь, потом он собирает вещи и уходит (рассказ «Спасение»). Герой собирается со своей подругой в Китай, а подруга, похоже, наркоманка, вынюхивает дорожку, извините за каламбур, на дорожку, потом в Китае она внезапно исчезает, герой бегает ее ищет, потом они возвращаются («Светлая полоса»). От матери героя ушел ее мужчина, она строит планы мести и уговаривает сына отправиться на дачу, где коварный изменщик живет с новой подругой, и пропороть отверткой шины его автомобиля («Шины» — к слову, лучший, на мой взгляд, рассказ в сборнике).

Писатель Аркадий Бухов еще в 1930-е годы спародировал жанр такого реалистического рассказа: «Через месяц пришла телеграмма от брата: снова женился и едет в Голландию. Мы купили новое фортепиано. Надвигались девяностые годы».

Все это прежде всего неинтересно, скучно, незатейливо. Ну и что, что какой-то парень обнаружил, что его девушка ему неверна, или принимает наркотики? Дальше-то что? Проходит герой через это испытание обновленным, открывает для себя какие-то важные истины, превращается в какого-то нового человека, распознает в самом себе незнакомые прежде качества и бездны? Нет, ничего такого.

Мне кажется, рассказы Антона Секисова – повод поговорить о том, зачем вообще пишутся рассказы. Надо ли превращать их в некие фотки с инстаграмма, которые потом отметит парочка знакомых, а остальные будут раздраженно пролистывать, потому что 99,99% инстаграммов забиты таким же барахлом?

Вот, скажем, у Эдуарда Лимонова (а мне показалось, что в «Крови и почве» Секисов писал под сильным его влиянием) тоже существует гигантское количество проходных, пустых, никчемных рассказов. Как будто человек просыпается утром и говорит себе – а напишу-ка я сегодня рассказ о самом важном, что со мной случится в этот день. А в этот день с ним ничего такого не случается. День как день: проснулся, поел, на работу сходил, с работы вернулся, кота погладил. Но творческое задание самому себе выдано, садись и пиши. Вот он и пишет. Но когда пишет Лимонов, у него даже в каждом тухлом рассказике обязательно что-то такое сверкнет, какое-нибудь наблюдение, или стилистический оборот, или меткое словцо. У Секисова ничего не сверкает. Рассказы его напоминают груду отработанной породы, а читать их – все равно что перебрасывать гору дырявой лопатой. Муторно, нудно, а главное – ни к чему. Мартышкин труд.

При этом я бы не стал оставлять Секисова на второй год. Определенная польза от его книги есть – правда, не литературная, а скорее социологическая. Антон Секисов – молодой человек, представитель нового поколения отечественной прозы. Это поколение моих старших детей, которые росли и формировались в 90-е и «нулевые», когда их родители были вынуждены много и тупо работать, детьми вообще не занимались.

Дети росли-росли, и вдруг выросли и стали жить своей самостоятельной отдельной жизнью. А нам, родителям, интересно, какой внутренний мир они создали для себя, какие у них ценности, что им интересно, какие сюжеты они хотят поведать нам. В этом смысле рассказы Антона Секисова обладают безусловной информативной и экзистенциальной ценностью.

Хотя, по правде сказать, чего я сижу и придумываю какие-то оправдания для книги, которая меня чуть не усыпила. Неудачная книга, скучная, малоинтересная. Но за творчеством Антона Секисова буду следить дальше. Мне кажется, каждый автор имеет право на одну плохую книгу.

Мне казалось, что после успеха своей яркой, злой, резонансной дебютной повести- памфлета «Кровь и почва» Антон Секисов продолжит разрабатывать общественно- политическую тему нашей современности, укрупняя форму. Но он переключился на рассказы, которые у издателей не пользуются особым спросом.

Несколько вещей «малой прозы» появились в толстых журналах, затем вышел сборник «Через лес», который – и это очень хорошо – заметили, номинировали на «Нацбест».

Антон Секисов, по моему мнению, один из лучших прозаиков поколения теперешних двадцатилетних. Это показала сердитая «Кровь и почва», а доказали рассказы. В рассказах пресловутого «литературного вещества» даже больше, чем в повести. Повесть писалась, видимо, на одном порыве вдохновения (порыв, особенно в юном писательском возрасте, может продолжаться долгое время), отсюда и несколько кособокий сюжет, непрописанность некоторых заявленных линий. Рассказы написаны (нет, употреблю другое слово, которым часто пользуются литераторы – «сделаны») профессиональнее, крепче. Лучше и язык, стилистика. Симпатичней то, что Есенин называл «поэтической походкой».

Ну, вот цитата из рассказа «Шина»:
«Пальцами я перебирал зубочистки, а в голове перебирал слова, которыми мог попытаться утешить маму. Наверное, не существовало таких слов, но с чего-то надо было начать, что-то надо было попробовать. Ведь это не такое уж страшное событие, ну подумаешь, любимый человек обманул, бывают вещи и много хуже, я бы хотел как-то внушить ей эту мысль, но слова не подбирались. Раньше я никогда не видел маму такой беспомощной.
– Да ладно тебе, ну чего… – сказал я, беря ее за руку. У нее была ледяная рука. Она не пошевелилась.
– Какая я дура, – сказала мать. – Ты видел когда-то таких дур?
– Без меня бы она и сейчас ничего не знала, – сказала сестра, брезгливо поджав губы. – Нашел себе бабу на сайте знакомств. Какая убогость.
– Почему же убогость? Я сам себе так находил, – сказал я и наткнулся на их
жестокие взгляды. Не стоило этого говорить».

Не знаю кому как, а мне нравится. Трогает, вернее. Видится эта сцена, будто я сижу за соседним столиком… Взрослый сын, пользующийся сайтом знакомств, сестра, только что преодолевшая подростковый возраст, почти старая мать… Каждый рассказ сильный. Кроме заглавного – «Через лес», — в котором лично я не увидел материала для прозы. Или материал этот высказан неудачно. Но без слабого рассказа в книге никто не обходился, даже Чехов с Джойсом. Да, каждый рассказ сильный, но в целом почти все они оставляют ощущение какого-то круговорота. Повторяемости. Повторяемость может быть приемом, но в случае книги Антона Секисова, по-моему, не стала.

Фабула: герой (повествование как правило ведется от перового лица) влюбляется в девушку или от девушки уходит. С этим связаны основные и главные его переживания. После третьего-четвертого такого рассказа становится скучновато… При этом рассказы между собой не связаны. Герой в каждом для нас как бы заново рождается, а в финале остается у одного и того же разбитого корыта. Даже обретение любви выглядит в итоге разбитым корытом.

Дефект, наверное, вот в чем: у Эдуарда Лимонова, Сергея Довлатова творческие судьбы складывались непросто. Но с первых же известных нам произведений (написанных от первого лица) мы видим, по сути, одного и того же героя. Он, этот герой, двигается по жизни и пишет о том, что с ним случается. Каждая новая вещь – не повторение, а продолжение, развитие истории. Сама жизнь – какой бы она ни была – история. А Антон Секисов со своим «Антошей», «Антоном» закружился на месте.

Введи автор в рассказы, например, дежурную сумку, которая всегда стоит наготове, чтобы поскидать вещи и уйти, и была бы уже какая-никакая связь, а потрепанность сумки – развитием… Подобная сумка фигурирует в нескольких вещах, но это каждый раз другая сумка. Настоящими жемчужинами для меня стали два рассказа из сборника «Шина» и «Смерть в середине августа».

Рассказ «Смерть в середине августа» (в журнале «Новый мир» он был опубликован под названием «Песок и золото», и непонятно, зачем автор переименовал этот и еще некоторые свои рассказы) тоже написан от первого лица, но происходящее мы видим глазами мальчика лет десяти. Есть мнение, во многом, наверное, справедливое, что писать о детстве несколько ретроспективно – достаточно легко. У всех, мол, было детство, всем есть что вспомнить. Но больших удач у современных авторов не так уж много. Читая «Смерть в середине августа» я вспоминал шедевр позднего Леонида Андреева «Цветок под ногою». Шедевр для меня. Ни тогдашняя критика, ни позднейшие литературоведы тот рассказ Андреева не заметили. Заметят ли рассказ Секисова? В любом случае, очень советую прочесть. Прочтите – потратьте пятнадцать минут, — а там, быть может, возникнет желание отозваться. Нынче, благодаря интернету, читатель и автор могут находиться в диалоге, пусть и в косвенном.

Вообще сборник достоин читателей. Тем, кому под пятьдесят и старше – полезно узнать, что мучает их детей и внучат, тем, кто моложе пятидесяти – младших братьев и сестер, сверстников. А пишет Антон Секисов, повторюсь, хорошо. По моему мнению.

«Граждане, а где же рассказы?» — так и хочется спросить, закрывая книжку Антона Секисова. – «Рассказы ведь обещали».

Рассказов в сборнике «Через лес» нет. Слова есть. Тексты есть местами. Но рассказы отсутствуют.

И даже не знаешь, что сказать по этому поводу. Когда есть что-то, пусть корявое, неумелое, с картонными героями, ложными идеями, избитой моралью или полным отсутствием таковой, в карман за словами не полезешь. А тут почти как у Садулаева с «Иваном Ауслендером» «одна лишь только видимость мелькала». Обсуждать, в сущности, нечего.

При этом из нехудожественных текстов известно, что Секисов рассказчик как раз, наоборот, хороший, и глаз у него меткий, и с юмором у него все в порядке, и рука легкая. Но тут… Ни легкости, ни юмора, ни истории. Абсолютный провал. Ковыряние в пустоте, пережевывание скудных происшествий, мелких случаев, воспоминаний.

Я думаю, что этой откровенной неудаче есть, как минимум, два объяснения.

Во-первых, Секисову просто не о чем писать. Нет у него тем, нет материала. А может он просто не может разглядеть нечто по-настоящему значимое, интересное в современной действительности, и поэтому у него нет возможности выйти за рамки формата записок молодого человека. Ему бы последовать совету «если не можешь не писать – не пиши», а Секисов не сдается, вырабатывает характер, назло отмораживает нос и уши. В результате ему приходится перебирать всякую событийную шелуху, в первую очередь, из опыта собственной жизни. А там самое яркое событие – воспоминания о съемках в любительском фильме. Тут ничего накручивать не надо. Просто передать, как оно было. В других текстах уже приходится изображать пируэты, делать литературу, нагнетать современный байронизм и убеждать в значимости описываемого.

Но не получается. Ни детские приключения на даче, ни светлые дорожки по пути в Пекин и обратно, ни история знакомства с девушкой, с которой уже дальше не расставались, ничуть не трогают. В сюжетах, перебираемых Секисовым нет ни милого, ни забавного, ни поучительного.

Я далек от распространенной точки зрения, в духе Достоевского, что «писатель должен страдать». И с жизненным опытом тоже не все так просто, как считают некоторые: отпаши двадцать лет на производстве, а потом и книжки пиши. Жизненный опыт не обязательно формируется в зоне или на рыболовном траулере, в шахте или армии. Для него достаточно умения переживать и размышлять, способности анализировать происходящее.

В нарочитой на пустом месте возникающей многозначительности – вторая причина неудачи всего сборника. Трудно разглядеть метафизические глубины в скучном гостиничном томлении («Ривердейл»), которое плавно перетекает во все остальные тексты сборника. Тусклые герои, непонятные события. Автор разговаривает не то сам с собой, не то с теми, кто должен узнать себя в этих текстах. А может просто издал этот сборник для отчетности, а не для литературы.

Последнюю я бы посоветовал искать в другом месте. Например, в рассказе Саймака с внешне сходным названием «Через речку, через лес», но совершенно другим наполнением: «Была пора, когда варят яблоки впрок, когда цветут золотые шары и набухают бутоны дикой астры, и в эту-то пору шли по тропе двое детей».