Андрей Рубанов.
«Патриот»

Рецензии

Инна Горлова

Андрей Рубанов «Патриот»

Бизнесмен Знаев запутался в делах. Он не может отдать старинный долг, его бизнес дышит на ладан, магазин приглянулся олигарху, бывшая жена настроена враждебно, а откуда ни возьмись является женщина из прошлого и предъявляет ему его собственного взрослого сына. Бизнесмен Знаев ощущает свою ответственность за всех — и за подчиненных в магазине, и за бывшую жену, и за появившегося из прошлого сына, и за юную любовницу—художницу. Он собирается «выйти в нал» и поехать на Донбас, но его отговаривают. Вместо этого он летит в Калифорнию кататься на доске. Рубанов не дебютант, а профессионал — его фраза крепко стоит, хотя и просто сколочена, композиция прочная настолько, что выдерживает даже регулярное появление карамазовского черта и пространные диалоги с ним, а равно и бесконечное пьянство на каждой странице (при том что герой подчеркивает, что вообще-то ведет здоровый образ жизни и занимается спортом). Во всем этом смущает одно — не бывает таких бизнесменов, таких художниц, таких женщин из прошлого и так далее, — перед нами что-то вроде социальной фантастики, то есть книга хоть и не про эльфов и гоблинов, но нафантазированная от начала до конца.

Артем Фаустов

«Патриот»

Андрей Рубанов совсем не новичок в литературе, он, можно сказать, матёрый писатель, много лет работающий в поджанре «мужской» прозы (это я в хорошем смысле, никаких «Слепых на зоне» здесь нет, все-таки тексты Рубанова выше подобного мусора). Герой его – ни в коем разе не хлюпик, обязательно держится в форме, хорошо кушает мяско и любит запить водочкой, не чужд простых маскулинных радостей – тачки, женщины, оружие, криминал, тусовки на широкую ногу и рыбалка с корешами по заведенному ритуалу (можно даже без рыбной ловли). В общем, все то, что у людей не слишком сложной душевной организации вызывает живой радостный отклик как символ явного успеха. В лирические описания Рубанов вдаваться не горазд. Его текст прост и прямолинеен, здесь властвуют действие и диалог. Он монолитен, ведь слова скрепляет между собой чистейший тестостерон. Кое-что из прошлого творчества автора цепляло меня именно благодаря этому бескомпромиссному подходу. Яркий все же писатель Рубанов, запоминающийся.

Роман «Патриот», увы, не оставил сильных впечатлений. Совершенно очевидно, что задумка автора – показать срез времени глазами типичного российского мужчины. Мужика с баблом, разорившегося из-за собственных бизнес-авантюр, однако не желающего оставлять жизнь на широкую ногу. Кто он, герой новой книги и, соответственно, герой нашего времени по версии Рубанова? Во-первых, и безусловно – алкоголик. Причем пользующийся всеми возможностями чтобы постоянно быть за рулем пьяным. В романе это подано едва ли не как привилегия и обязанность каждого уважающего себя мужика – водить бухим. Хм. Что еще предложит нам автор в качестве примера поведения? Импульсивность и безответственность. Интересно, почему он наделяет этими качествами именно мужских персонажей? Казалось бы, должно быть наоборот.

Герой – обанкротившийся миллионер Знаев – хам, разнузданный хозяин жизни, человек с поверхностным культурным багажом, где в одном и том же чемодане скомканные валяются Стравинский, Пинк Флойд, ансамбль Сябры и певица Слава (тут, боюсь, надо уточнить, что это багаж скорее самого Рубанова, который не явно не парится на тему фильтра). Что ж, если мы говорим о срезе времени и общества, то здесь автор попал явно в точку. Именно таков средний обыватель и есть, разница только в возможностях, которые дает ступенька иерархии, на которой он, этот обыватель, стоит. Непонятно только, почему мы должны такому герою сочувствовать вслед за его создателем.

Ну и, конечно, картина была бы неполна без иных примет 2010-х. В частности – упоминаемом с завидной периодичностью словом «либерал». Как всегда, в искаженном, идеологизированном понимании, то есть для обозначения человека, который просто подвергает политическую реальность критической оценке. Также в романе много рассуждений о патриотизме, том самом, который вынесен в название. К чести автора, сам он не принимает априори никакую сторону, ни государственников, ни адептов свободы личности. И более того, наделяет героя благороднейшим пониманием того, что людей надо судить не по цвету кожи, а по поступкам. Слава космосу, хоть здесь звучит глас здравого смысла!

Наконец, всю книгу мы слышим слово «Донбасс». То самое слово, которое уже давно стыдно произносить обеим сторонам споров вокруг и около этого самого. Герой очень собирается туда поехать воевать. Совершенно иррационально всю книгу собирается. И я всю книгу (нехило затянутую, скажем прямо), очень ждал, когда же он наконец туда уедет и умрет там в конце концов уже, господи, сколько можно. Нет, так и не поехал. Сгинул по-другому, нелепо, зато романтично.

Зачем и к чему всё это было? Для меня – загадка. Какая-то пустая в итоге получилась книга, без четкой идеи, без стержня и морали. Конечно, есть несколько сильных моментов, Рубанов был бы не Рубанов, если бы не постарался закрутить пару сюжетных вихрей (закончи он, кстати, без лишней воды самоубийством героя в середине книги, было бы круче, но нет, пожалел его зачем- то, а может объем нагонял по заказу редакции). Уже читая отзывы других членов жюри, я узнал, что, оказывается, это продолжение романа «Готовься к войне» 2009 года. Что ж, это нередко бывает с сиквелами, они слабые. Самому Владимиру Сорокину явно не нужно было дописывать «Ледяную трилогию», что уж говорить про диптих о предпринимателе Знаеве.

Владислав Толстов

Андрей Рубанов «Патриот»

Писателю Андрею Рубанову впору вручать какой-нибудь отличительный знак как ветерану премии «Национальный бестселлер». 2008 – «Жизнь удалась», «Великая мечта», 2009 – «Готовься к войне!», 2011 – «Психодел» (вошла в короткий список), 2011 – «Йод», 2012 – «Тоже Родина», 2012 – «Боги богов», 2017 – «Патриот». Не знаю, много ли у «Нацбеста» еще писателей, у которых восемь книг в разные годы участвовали в конкурсе. Непонятно, в чем дело. То ли он не в ту дверь каждый раз входит. То ли какое-то фатальное невезение. Кто-то скажет – все понятно, Рубанов плохой писатель. Да ладно. Рубанов – писатель хороший. Может, и не станет классиком, но место в первой десятке новейшей истории отечественной прозы ему обеспечено. Сюжет он умеет свинчивать крепко, персонажи у него колоритные, а какие у него диалоги отличные – впору научную работу по ним писать. И если уж говорить о книгах Андрея Рубанова, то «Сажайте и вырастет» лично у меня стоит на полке среди самых любимых, и из людей, которые купили или приобрели ее по моим настоятельным рекомендациями, можно составить город. Конечно, то, что Рубанов пишет много и часто, не на пользу. Какие-то из его книг я не смог дочитать – фантастику, например, но это не повод не видеть истинных достоинств этого писателя. Он уже целую Йокнапатофу из своих героев составил: и капитан Свинец, и банкир Сергей Знаев, и alter ego самого Рубанова – яркие, живые, запоминающиеся. О том, как он выстраивает диалоги, можно вообще научную работу написать.

И да, самое главное: книги Рубанова совершенно четко укладываются в понятие «национальный бестселлер». В некоем онтологическом, да простится мне это слово, смысле. Если представить некий идеальный мир, где к прилавку, взыскуя национального бестселлера, подходит сферический читатель в вакууме, а на прилавке среди прочих лежит книжка Рубанова – он ее и выберет.

Вот тот же «Патриот». Главный герой – Сергей Знаев, бывший банкир, а ныне сибарит и исполнитель рискованных бизнес-экспериментов. Редкий для нашей литературы персонаж – бизнесмен с сильным отрицательным обаянием, обладающий при этом харизмой Человека-паука и способностью выбираться целым из самых сложных ситуаций. Спойлер: книга заканчивается тем, что Знаев оказывается один посреди бушующего моря. Но последняя фраза – «Береговая охрана отправила вертолёт, но поиски не дали результатов. Ни тела, ни доски так и не нашли». То есть можно предположить, что в одном из следующих романов мы снова увидим Знаевая.

Так в чем же дело? Почему Рубанову так не везет? Я думал над этим, и вот к какому выводу пришел. Не настаиваю, может, ошибаюсь. Постараюсь коротко. Когда-то в самом большом книжном магазине в Норильске меня поражало наличие огромного стеллажа, целиком забитого романами, которые я для себя называл «о крутых». Ну, вы помните: цикл про «Бещеного», цикл про «Слепого», сериал «Спецназ», и все такое. Мягкие обложки, аляповатые рисунки, серая бумага, стоили эти книжки копейки. И меня всегда интересовало – ну кто эту чушь покупает? Как-то не выдержал, спросил у директора магазина. «Охранники, — спокойно ответил он. – Знаете, охранников сейчас везде полно, люди ходят в форме, в общем, ничем не заняты на рабочем месте. Вот они и покупают книги о подвигах других людей в форме — хочется, видимо, хоть таким образом, оказаться причастными, почувствовать чужую крутизну как свою».

Наверно, и книги Рубанова – это такое чтение для «людей в форме», но не охранников, конечно, а мелких частных предпринимателей, всех этих «ипешников» и «оошников». Потому что 90 процентов российских предпринимателей – это зашуганные жизнью люди, которых прессуют со всех сторон, а тут книги Рубанова про крутых коммерсов, родом из 90-х. И его сквозной герой – «человек с рублем» без страха и упрека, который никого не боится, всех умудряется перехитрить и разве что огненные молнии не мечет. Возможно, именно эти люди и составляют основную целевую аудиторию книг Рубанова. Но никого из них нет в большом жюри премии «Национальный бестселлер», поэтому скорее всего книга «Патриот», как и все предыдущие, пролетит мимо кассы.

Роман Сенчин

Андрей Рубанов «Патриот»

Как, наверное, никто из поколения писателей, пришедших в литературу в первой половине 00-х, Андрей Рубанов подробно исследует человека, который пытается занимается делом. Бизнесом. А так как бизнес и криминал у нас до сих пор чуть ли не синонимы, то романы Рубанова отдают криминальщиной. С этим ничего не поделаешь – каково время, таковы и книги.

Андрей Рубанов пишет хорошие книги. Даже фантастику. Но мне особенно близок Рубанов-реалист.

Оставлю в стороне «Сажайте, и вырастет» — первую книгу, потрясающий человеческий документ – перечислю дальнейшие, связанные, по сути, одной темой, одной географией, да и очень схожими героями: «Великая мечта», «Жизнь удалась», «Готовься к войне!», «Йод», «Психодел», а также сборники рассказов.

«Патриот» продолжает и развивает эту линию, углубляет процесс изучения «настоящего человека» (в противовес «Духlessу» Сергея Минаева). Но и «настоящий человек» Рубанова практически неизбежно терпит крах… В «Патриоте» есть отсылки к предыдущим романам, есть некоторые повторы, но это не страшно. По сути, вся эта линия складывается в нечто единое, хронику… Думаю, и Знаев, герой «Патриота», или кто-то очень похожий на него еще появится у Рубанова. Этот тип мужчин существует, он нуждается в дальнейшем изучении и отображении.

Вообще Рубанов, по-моему, несмотря на фантастические романы, на уход в сценарии о временах полуфантастических, писатель одной темы. Это правильно. Нужно копать свой котлован, перелопачивать тонны почвы, шлака, мусора, чтобы найти сокровища настоящей прозы… Это только кажется, что 90-е и 00-е были одномерные. «Лихие» там, «тучные». Нет, они были разные. И с наскоку это разнообразие не покажешь.

Может быть, рубановский Знаев слишком развязан для сегодняшнего довольно сдержанного времени, когда все всего опасаются. Но он продукт 90-х. Из-за этого, видимо, и конец его такой какой получился у автора.

Знаев – патриот. Но из того большинства людей, которые стали патриотами, запутавшись в беспросветно сложной, хитрой, жестокой российской действительности. Недаром он мечтает поехать на Донбасс, где вроде бы всё ясно и просто… Знаев трусит — «Моё время ещё не пришло. Мне сейчас обязательно надо жить дальше» — и вместо Ростова покупает билет до Лос-Анджелеса. А сотни не трусят, едут и гибнут на Донбассе. Знаев, правда, скорее всего, тоже погиб — утонул. А может, хитроумно исчез до следующей книги.

«Патриот», быть может, несколько растянут. Правда, это традиция – русский роман всегда длинный и со множеством вроде бы лишних деталей. Рубанов тоже напихал в свое детище всё, что только, кажется, мог, нагрузил страницами практически авторских размышлений. Но это «Патриота» только обогащает.

Вообще новый роман Андрея Рубанова достоин самого подробного разговора. Уверен, что такой разговор, не только между литературными обозревателями, но и шире, в обществе, возникнет.

Сергей Морозов

Андрей Рубанов «Патриот»

«Патриот» — продолжение истории банкира-гитариста Сергея Знаева, начатой в романе «Готовься к войне». Многого в идейном плане ждать не стоит. Слово «патриот», вынесенное в заглавие, в каком-то смысле аналог рекламного щита «Готовься к войне», который должен был шокировать людей, проезжающих мимо строящегося магазина в предыдущем романе.

Каких-то пространных размышлений о патриотизме в книге нет. Патриотизм занимает в ней столько же места сколько отдел торгующий ведрами, спичками и ватниками в несостоявшемся угарно-трэшевом гипермаркете.

«Патриот» — очередной роман о популярном герое российской прозы последних лет – одиноком пьющем мужчине. Герой этот изрядно поднадоел, он кочует из одного текста в другой. Но нового надо отыскивать, изобретать. А тут готовый типаж, тиражируемый еще с 90-х годов. Без пяти минут классика.

Как всегда у Рубанова написано крепко и четко. В отличие от многих других авторов, ковыряющихся в словах и изобретающих странные метафоры и словосочетания, Рубанов идет по прямой, не занимаясь плетением словес. Простоте и энергичности повествования можно только позавидовать. Рубанов в большей степени рассказчик, чем аналитик. Это его плюс и его минус. История похождений Знаева проглатывается с легкостью. Но вот если за ней какой-то смысл, помимо рассказа о том, что случилось с героем вчерашних дней?

Жизнь течет. Водка с коньяком льются рекой, женщины приходят и уходят, деньги совершают свой вечный круговорот: карманы – кассы – мешки – карманы. Что еще?

В «Готовься к войне» Знаев диктовал окружающим условия («смолоду был грозен он»). Теперь прессуют его: «тут соседи беспокоить стали старого царя». Впрочем, разве это проблемы? Утюг на живот уже давно не ставят и в лес, на прогулку в один конец, не везут. Торжество законности и гуманизма. Как заметил кто-то, когда ты должен очень большую сумму – это становится головной болью того, кому ты задолжал. Знаев сдал и постарел: теперь его в качестве развлечения волнуют сыновья (их неожиданно оказывается у него двое, а не один), война и Родина. Все это, конечно, не всерьез, а только потому, что покупать-продавать стало также скучно, как некогда сберегать деньги. Знаев впал в сентиментальность и апатию и время от времени разговаривает с бесом. Вполне возможно за всем этим стоит какой-то глубокий символизм, которого в предыдущей книге не наблюдалось. Но сильно разбираться в этом, разводя турусы о нравственной пустоте и духовном крахе пионеров российского бизнеса, кажется, нет нужды. Потому что слова «нравственность», «духовность» слишком уж неуместны. Это люди-прагматики, здравого смысла, жители мира данного им непосредственно в ощущениях. Поэтому бес Знаева, это конечно совсем не то, что черт Ивана Федоровича Карамазова, так, досадная помеха, досаждающий морок. Тут больше Передоновым пахнет, но без яркости безумия персонажа Сологуба.

«Патриот», «патриотизм» – эти слова смотрятся странно применительно к Сергею Знаеву и людям его круга. «Барин с жиру бесится» — так глядят, и вполне справедливо, люди на его затею супермаркета с ассортиментом товаров военного времени, на стремление отправиться в Донбасс. Нерастраченная жажда острых ощущений и костенеющее сознание начинающего стареть мужика рождают чудовищ. Судьба новейшего патриотизма в «Патриоте» в чем-то созвучна судьбе безумного знаевского проекта с телогрейками. Хочется ярко, дешево и практично. Хочется энтузиазма и ажиотажа. А получается наоборот: дорого, вычурно, бездушно. Народу не нужен патриотизм и телогрейки (на него реагируют только геи-американцы, предлагающие контракт), а нужен ассортимент гипермаркета «Ландыш». Люди хотят жить уныло и бесцветно, по мнению Знаева, но на самом деле нормально – с точки зрения здравого смысла. Ярмарочный патриотизм Знаева – это последняя причуда, вышедшего в тираж романтика рыночной торговли.

«Патриот» — книжка о наступающей старости, бесцельно прожитых годах, потере интереса к жизни как к целому, о том, как все существование сводится к мелкому цеплянию за сиюминутные эмоции и ощущения. Можно было бы сказать громче, это роман о трагедии пассионария в современную эпоху. Но пассионарий ли Сергей Знаев? Шило в заднице –еще не признак пассионарности. Быстрота – не признак высокой страсти. На самом деле, Знаев – нечто совершенно бесполезное с точки зрения страны и патриотизма в высоком смысле этого слова. Волк, отчего-то вообразивший себя овцой в стаде.

Добавь Рубанов в роман эмоциональной остроты, аналитичности, идеализма, у него получился бы глубокая книга. А так, слишком много готовых ответов и решений, безразличия, событийной скороговорки. В итоге мы имеем дело с бойко написанной историей Сергея Знаева. Но на портрет поколения, осмысление эпохи, если вы ожидали чего-то подобного, книга не тянет.

Марина Кронидова

МАРИНА КРОНИДОВА ОБ АНДРЕЕ РУБАНОВЕ

Роман Рубанова всем хорош: легкостью, блестящими диалогами, энергичными, как действие. Не хватает ему сущей малости: уникальности самоценного, именно вот этого вот текста. Книги Рубанова – словно эпизоды сериала о банкире Сергее Знаеве, очевидно, наделенном авторскими чертами: от внешности до мироощущения. Задумай он, скажем, замкнутый цикл текстов (на манер Апдайка), мог бы получиться портрет переломной эпохи. А сериальность способна обратить даже литературные достоинства в беллетристические недостатки.

Знаев уверен: «В этом мире я — главный. Я превращаю пустоту в содержание». События словно подстраиваются под него, а не вращение внешнего мира провоцируют героя на действия. Реалии и приметы времени проносятся — «когда живешь в три раза быстрее» — мимо него, создавая, скорее, шум в ушах — как у персонажа, так и у читателя — чем осмысленный фон. 

Обаятельный, так и не повзрослевший, пацан Знаев — вечный романтик девяностых, когда мир, казалось, рождался заново, а юность совпала со строительством нового мира. Новому миру — новые русские.  Патриотизм Знаева в том, что он делает то, что «требует»от него время, и до поры до времени он абсолютно самодостаточен, пока не происходит некий внутренний сбой программы. Ему начинает казаться – чему способствуют нейролептики с алкоголем — что действительность искажается, хотя он, всего-навсего, перестал смотреть на неё в зеркало, любуясь сам собой.

Гипертрофированные мачизм и нарциссизм уравновешиваются синкопическим темпераментом. Заигравшейся анфан-терибль хочет на войнушку, «проветриться»: а, ебись оно конём, раз все такие плохие, а я проиграл, лучше сложить буйну головушку с честью на поле брани.  Героя как-то не жалко, он уже почти комиксовый персонаж и мыслит-то, как аниме: «все было хорошо, но само вещество жизни почему то изменилось в худшую сторону». Но аниме, рефлексирующее: то оракула-колдуна в баре повстречает, то поклоны бить в храм побежит. Ничто не чуждо русскому человеку.

Автор то и дело возвращается к теме патриотизма, как его герой понимает. Знаев то манекен, одетый в камуфляж, пинает. То телогрейки «изобретает» (символ исстрадавшейся души русского народа), да не простые, а, чтоб и в пир, и в мир. То свой супермаркет «Готовься к войне», создававшийся лишь как «маркетинговая игра на псевдопатриотических чувствах», защищает, как последний форпост идеи. И все возвращается, как ни отговаривают его, к мысли о войне «как большой прогулке» — все порывается уехать, как в Баден-Баден, в Донецк, хотя борьба с чертями, виртуальными или реальными, отнимает так много сил и времени. 

Он ностальгирует по стране своей юности, несмотря на всю её неустроенность, считая, что и бизнесом-то занимался с одной целью — улучшить жизнь общества, начиная с себя. Барыги, менты, бандиты, ах, это лишь разжигало азарт, и золотая лихорадка гнала вперёд, как курицу перед паровозом, а впереди путеводной звездой маячил первый миллион.

Буддизм, медитация, джоггинг, диета, воздержание (все силы для работы) зашорили героя окончательно, он не видит ни семьи, ни хищных оскалов «друзей», ни нищеты соседей. И вот, прожив семь жизней (он меряет жизнь семилетним циклами), он ощущает, что бегает по кругу, на краю воронки мира.  И тут-то и начались озарения, суетливые, неуклюжие попытки искупить свою вину, черти-то уже реально в затылок дышат. Смрад и ад, тогда — «мне на передовую», опять решает герой, и все как по команде опять начинают его отговаривать, де не место ему там, подвиги надо вершить здесь и сейчас.

Автор явно жалеет героя, своего литературного близнеца, наделяя его неврозами и неврологиями, ранимой душой, а где раньше-то душа была, спрашивается. Её обаяние замещало? Так ведь разные субстанции-то.  На реабилитацию исковерканной души брошены все средства: то герой жрёт горстями психотропные вещества, запивая алкоголем, черти оттуда, стало быть, то ли от неафишируемой поэтичности: а как же, ведь Знаев-то — музыкант в прошлом. Для пущей жалости, автор ему и сыночка-отрока подкинет, без пяти минут Цукерберга, воспитанного в гордом одиночестве либеральной мамашей.

«Внезапное отцовство» обрушилось, а он еще со своим детством не разобрался. Впору заняться типа психоанализом, вспомнить босоногое детство, безжалостные два армейских года и прочие детские мужские радости и проронить скупую мужскую слезу. И опять всем сказать: я еду на войну!!! А ему в ответ: старый де уже воевать-то. Вот и новый повод для отчаяния альфа-самца-паяца.  А тут и новое дитё стучится в мир, случайно возникшее от безгрешной привязанности.  Конечно, ни на какую войну он не поедет, грязное, все-таки, дело, а махнёт в Калифорнию и сгинет на серфборде в чистом океане — навсегда или до следующей волны? 

А «внезапному» сыну он успел объяснить: у нас была великая эпоха, сынок. «Стартовали в чёрном прошлом — и приехали в светлое будущее (…) Я вырос в доме без телефона и мусоропровода (…) А через пятнадцать лет мы (…) вдруг получили все. Кредитные карточки. Сотовые телефоны, машины с кондиционерами… (…) Пятьдесят каналов в телевизоре. Авиабилеты в любую точку мира с доставкой на дом (…) Любая еда, любая одежда. Квартиры на двадцать пятых этажах… (…) Ты думаешь, мы – надломленные? Да мы – счастливейшие! (…) Кто не выдержал этого путешествия во времени – те, да, спились, сторчались (…) но не от горя, а от удовольствия. (…) Человек жив настолько, насколько умеет наслаждаться тем, что ему выпало (…) Я наслаждаюсь до сих пор» 

А вы говорите: надломленное поколение. Да нет, обманутое, нам-то обещали, что мы будем жить при коммунизме.

Алексей Колобродов

Породил и убил

Сравнение писателя Рубанова с писателем Василием Аксеновым если не польстит Андрею, то определенно не вызовет у него отторжения – в каком-то из ранних романов (кажется, это была «Великая мечта») аксеновский «Остров Крым» фигурировал у него, наряду с «Эдичкой», в золотом, прямо-таки валютном списке книг.

А сегодня, через годы в литературе, параллель сия выглядит для Рубанова чуть ли не принижающей. Но закономерной – особенно после романа «Патриот» (М.; АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2017 г.) 

Раз уж вспомнили «Остров Крым», отмечу, что и главный шедевр Рубанова, «Сажайте и вырастет», существует как бы наособицу, вне магистральной темы его прозы, всей рубановской московской бизнес-саги (впрочем, в отличие от Аксенова, эпитет «московская» у него – не социологический, а чисто географический). Ну да, Аксенов, кроме того, убегал в затоваренную бочкотару и прочие поиски жанра, как Рубанов – в фантастику, обогатив стругацкий дискурс блатными понятиями.

Обоим свойственен неизбывный адреналиновый тонус, который Аксенов подчас презрительно именовал «комсомольским задорчиком». Но принципиальнее другое.

Андрей Рубанов – прямой наследник Василия Павловича по серьезной службе в рупорах социально-пассионарного поколения. Шестьдесят лет, прошедшие после шестидесятничества, оптику изрядно замутили, и Аксенов из бизнес- коуча (идеологом он, строго говоря, тоже не был) превратился в политического вождя, что простодушно зафиксировано создателями сериала «Таинственная страсть». Видимо, тут следствие не политического, а экономического явления – конкуренции; в презентации шестидесятничества у Василия Павловича и впрямь были серьезные соперники. Получается, он выиграл – посмертно, аляповато и двусмысленно.

А вот Рубанов, научивший седых строгих мужчин из среднего бизнеса, говорить отличным литературным языком, у нас такой один – что выглядит страшно непропорционально, но впечатляюще.

Всё же статусные, каждый по-своему, тезки – Юлия Латынина и Юлий Дубов зафиксировали расцвет и закат русского олигархического капитализма. Первая в ключе индустриального фентези, второй – в узком «березовском» изводе, и, строго говоря, к поколениям, да и к бизнесу это имеет опосредованное отношение. Ольгу Погодину-Кузмину больше интересуют не виды коммерческой деятельности, а масть – преимущественно голубая…

Впрочем, Рубанов при всём глубоком погружении в кущи и джунгли бизнеса, тоже не совсем про него, он про время, и про спецназ по нему путешествующих:

«Реальная машина времени. Всё моё поколение, якобы, как ты сказал, травмированное, — прокатилось. Стартовали в чёрном прошлом — и приехали в светлое будущее. Такая удача бывает, может, раз в тысячу лет. (…) Чтобы записать песенку группы «Rolling Stones», я должен был ночью настроить радио на «Русскую службу Би-Би-Си», потом включить катушечный магнитофон и поднести микрофон к динамику радиоприёмника. И я ещё считался богатеньким Буратиной, потому что ни у кого из моих одноклассников не было ни радиоприёмника, ни магнитофона. И штанов у нас тоже не было. И роликовых коньков. И журналов про фантастику. И отдельных комнат не было. И интернета не было, и айподов, и «Макдональдса». А через пятнадцать лет — мы, ещё совсем молодые ребята, тридцатилетние дураки, — вдруг получили всё. Кредитные карточки, сотовые телефоны, машины с кондиционерами, дороги в десять полос. Пятьдесят каналов в телевизоре. Авиабилеты в любую точку мира с доставкой на дом. Концерты мировых суперзвёзд. Любая еда, любая одежда. Квартиры на двадцать пятых этажах, с бесшумными лифтами, тёплыми полами, посудомоечными машинами и подземными парковками. Нам дали бесплатный билет в будущее! (…) Кто не выдержал этого путешествия во времени — те, да, спились, сторчались, пропали куда-то. Но не от горя, а от удовольствия». 

Интересен социальный портрет поклонников прозы Рубанова – а это общность, и совсем немалая. Рафинированные литературные критики вроде Галины Юзефович – тут белые вороны, основная масса же (убеждался я лично и многократно) – истинно рубановские персонажи. Те самые; физики, дембеля 88-89-90, гитаристы, советские экс-инженеры и провинциальные сверхчеловеки, из качалок, секций единоборств, аудиторий, репетиционных подвалов ушедшие в новую реальность; полтора ларька, сигареты/амаретто, наезды, кидалово, первые шальные бабки и девки, казино и паленые, «сами пьем» коньяки; адидасы, битые мерсы… Через десяток лет – банки, заводы (без рейдерства не обходилось), торговые сети и развлекательные центры, двухсотметровые коттеджи в престижных пригородах с бассейнами, сейшелы, и вообще, «мир посмотрели и он не понравился», гламурные жены вторым- третьим браком, и понтов немеряно от ощущения себя становой жилой государства, а государство посматривает и амбиций не поддерживает, но до поры хмуро не вредит, и вот уже кто-то в депутатах, а кто-то в СИЗО (разумеется, 159-я, самая ее тяжелая, четвертая часть)… Мотаем дальше – Майдан, Крым, Донбасс, кризис 2014-го, 15-го, 16-го, далее везде, и календарь взбесившегося мира убедительно корреспондирует с собственным полтинником и внутренним кризисом, и счета скукоживаются, а долги пухнут, стройки твои просели и перемещаются в виртуал, и неудержимо тянет замутить что-то патриотическое – например, торговать отныне только российскими винами, а еще о душе подумать, и тут две дороги, точнее одна – не то в храм Божий, не то на войну. Есть еще эмиграция, пока возможно, но это уже совсем загробная смерть.

Это я всё о поклонниках Рубанова, а не роман «Патриот» пересказываю (хотя, говоря о поколении, обязательно съедешь на его сюжет) – столь убедительной симфонии автора и героев давненько у нас в литературе не случалось. Однако глубоко неправ тот, кто продолжает числить Андрея Викторовича по разряду пусть замечательных, но быто- (точнее, социо-) писателей. Да, Рубанов своих героев увидел и вытащил под софиты, и всё же он не только сталкер, но и демиург. Это хорошо видно в отношении к центральной фигуре «Патриота», экс-банкиру, а ныне дауншифтеру Сергею Знаеву, пребывающему как в общем экономическом, так и в личном кризисе. Тут надо сказать, что Рубанов строит своеобразную, по остроумному замечанию критика Владислава Толстова, Йокнапатофу; он водит своих героев стайкой по объектам-романам, и весьма увлекательно наблюдать эволюцию и трансформацию подобного, роуд-муви, взаимодействия. В романе «Великая мечта», густо окрашенном личной нотой, Знаев, эпизодический персонаж, на тот момент акула капитализма и банкирская сволочь, симпатий не вызывает и вызвать не может, скорее, наоборот, хотя оба Рубановы (автор и герой) реагируют в духе известного слогана «не он такой, жизнь такая».

Роман «Готовься к войне» (первый полноценный «знаевского» цикла) заставляет относиться к акуле куда амбивалентнее – там Сергей Витальевич, жирная середина нулевых, еще вполне железный дровосек бизнеса, с жаждой не жизни, но «жить» и экстремальными хобби, но и масштаб его игры начинает впечатлять, и под железом обнаруживаются рефлексии, душевные трещины и заусеницы. Автор, впрочем, близко Знаева к себе не допускает, держит дистанцию. И это, собственно, принципиальный маркер, поскольку в «Патриоте» дистанция исчезает, граница стирается, и Знаев своего экзистенциального тупика, неизбежного поражения, становится во внутренних монологах рупором поколения, то есть – самим Андреем Рубановым. И «Патриот» — уже не броское название, не ирония над метаниями героя между «поедем на войну» ((с), Наталия Медведева) и «продать всё и свалить», а позиционирование себя во времени и пространстве Родины, итоговый и мучительный апгрейд поколения.

Здесь, собственно, главная фишка романа и автора – на самом деле школа Рубанова, конечно, не в стиляжье-легкомысленных шестидесятых, а в революционных двадцатых, в семинаре Андрея Платонова, собиравшемся в дворницкой. Или мертвецкой?

«Запах жилья, в котором много месяцев не готовили еду и не кипятили воду, показался Знаеву-младшему отвратительным. Возможно, так пахло дыхание бога. Не сына, прибитого к деревяшке, а его отца, создавшего всё сущее. 

Умерший человек слишком долго пытался усовершенствовать и доработать созданный богом мир, в бог в ответ доработал его самого. Усовершенствовал до конца».

Точнее, это не семинар, а лаборатория – по превращению вселенских грязей (в случае Рубанова – торговых площадей, бабла и пр.) в метафизику надежды и отчаяния, прорыва из надрыва. Иногда на люминисцентный огонек заходит другой классик – Леонид Леонов.

«Иисус был беспредельно крутой парень. Но даже его усилий оказалось недостаточно. Он не убедил Отца, что мы, люди – можем выжить.

Человек разумный – как модель для сборки – получился бракованным, неудачным, несовершенным. Эта форма жизни оказалась слишком жестока, кошмарна.

Бог-отец произвел бракованный продукт. Иисус, его сын, не убедил отца. Не отстоял род человеческий».

Здесь уже не просто внутренний монолог слившегося с героем автора, но онтологическое сближения творца с Творцом; негромкий (по сложившемуся в литературных кругах мнению) рупор поколения Рубанов признает его, поколения, несовершенство, брак и мрак. Включает иерихонскую трубу, чтобы протрубить о конце пионеров и пассионариев русского бизнеса, героев романтической, злой и щедрой эпохи. Он придумывает Знаеву непоправимо глянцевый и насмешливо-ветхозаветный финал: топит, как котенка (упрямого, отчаянно-жизнелюбивого котенка) в океане у золотых калифорнийских берегов, в обнимку с доской для винтсерфинга…

Что называется – закрыл тему. Или слил?..

Марина Каменева

«Патриот»

Рецензировать книги Андрея Рубанова довольно сложно. Понятно, что цитирование автора очень помогает при оценке работы. Но текст Автора настолько хорош, что трудно удержаться от подмены оценки рецензируемой книги цитатами самого автора. Но удержаться трудно, поэтому позволю себе следующее из романа, предваряя оценку самого романа.

«Я знаю твой промысел, Господи. Есть табу на убийство, запретительный инстинкт, внутренний физиологический тормоз.

Программа. Убивать себе подобных нельзя. Это противоестественно и тошнотворно. Никакие высшие цели, никакие обстоятельства благородного возмездия не оправдывают людской гибели, никакая цель, даже самая благородная, не может окупить смертного кошмара любого отдельного человека, каков бы он ни был. Кто умножает смерть, тот умножает власть Сатаны».

«Человеческого горя и страдания слишком много. Бог, Отец, Создатель, Прародитель – кто бы он ни был – явно оставил своих детей; мы не получились, не уродились».

Мир с самого начала нуждался в доработке. Мир следовало переделать. Улучшить. Это очень просто. Бог создал человека не как хныкающее, слабосильное дитя, вымогающее заботу и опеку. Человек задуман как помощник Бога-создателя, как соавтор, как подмастерье».

Теперь непосредственно о романе. Автор готов обсудить с читателями посредством своих героев практически все стороны человеческого существования. Автору удалось использовать своего героя как путеводитель по событиям в нашей жизни с начала девяностых и по настоящее время, озадачить читателя тем: «…доползем ли, долетим ли до ответа, что же будет с Родиной и с нами?» (группа DDТ «Осень»)

С героем романа мы знакомы уже давно и все о нем уже знаем.

Сказать о нем «валютный флибустьер девяностых, бесшумный махинатор нулевых» — не сказать ничего. «Он был банкир, миллионер, спортсмен, музыкант, ковбой финансовых прерий. …Банкир Сергей Знаев, перетянутый ремнем «Версаче», вовсе не курящий и не пьющий, худощавый, но физически сильный».

И еще: «Работа была его богом. Работа всегда была ему рада, работа искренне любила его и ждала, работа ни на что не обижалась, работа была на все согласна, ничего не требовала, не устраивала сцен, не повышала голос, не била посуду и не жаловалась маме. Работа не предавала и не обманывала».

Это все, что мы знаем о герое, до романа «Патриот».

Теперь же: «Диванчик метр на два и еще метр в сторону от диванчика. Такова теперь личная территория Сережи Знаева – мужчины без дома и быта, без руля и ветрил, без почвы под ногами, в прошлом банкира средней руки, в настоящем владельца прогорающего магазина. …Любовник художницы. Отец двоих сыновей».

Что произошло с героем автора в промежуток между – банкиром, миллионером, спортсменом и т.д. – до владельца прогорающего магазина. …Любовника художницы и т.д. – читатель узнает сам, так как язык романа – лаконичный, четкий, не отвлекающий от сюжетной линии, дает возможность, не отрываясь прочитать роман от начала до конца.

В конце книги автор отправляя Знаева в Лос-Анджелес, оставляет читателю: «Но среди утонувших в те дни на городских пляжах все до единого были уже опознаны. Береговая охрана отправила вертолет, но поиски не дали результатов. Ни тела, ни доски так и не нашли».

А значит, что мы еще можем встретиться с этим «флибустьером девяностых».

Рубанов не подвел, роман безусловно достоин премии «Нацбеста».