Рецензируя произведение старейшего участника лонг-листа Нацбеста, неприлично пенять на возраст писателя. Но в данном случае без этого не обойтись. И дело вовсе не в предполагаемом маразме или устаревшем взгляде на мир 83-летнего автора советских бестселлеров: в лонг-листе достаточно куда более маразматических и устаревших по форме произведений.

Возраст господина Штемлера необходимо упомянуть в связи с рождением нового жанра — приключенческого романа из жизни граждан 65+. А «Одинокие в раю» задуманы именно как эротико-психологический триллер: с бандитами, следователями, скелетами в шкафу, оригинальной любовной линией, сложными характерами персонажей. От обычной поделки такого рода его отличает разве что возраст почти всех ключевых персонажей — около семидесяти. Есть даже 80-летняя роковая красавица с трудной судьбой. В принципе ничего плохого в этом нет. У нас пишут дамские, детские, зверские и еще всякие разные детективы. Так почему же в этом ряду не найдется достойного места для пенсионерских? В конце концов именно люди старше 60 лет остаются самыми преданными литературе. Значит, современная проза не должна оставаться в стороне от их проблем, чаяний и фантазий. Например о том, как 32-летняя неотразимая красавица из провинции бескорыстно полюбит 70-летнего петербургского драматурга с квартирой, набитой антиквариатом, и дачей в Комарово, а замуж за него откажется выходить из соображений высшего порядка. А сам герой, страдающий простатитом, внезапно ощутит прилив такой мужской, даже молодеческой силы, что мама не горюй. Должен же кто-то рассказывать чиателям и об этом.

Композиционная беда «Одиноких в раю» в том, что к финалу автор просто потерял половину сюжетных линий, а сам финал скомкал и превратил из позитивного в печальный. И вот это с точки зрения нарождающегося жанра — непорядок. Книги про старость должны кончаться хорошо, ведь жизни-то остается всего ничего, грустно, что героям не удалось прийти к гармонии и по-настоящему порадоваться напоследок.

Роман Ильи Штемлера «Одинокие в раю» вопреки ожиданию является еще одним образцом жанра городского делового романа (законодателем которого именуют его автора) очень условно. Да, главный герой — представитель определенной профессии, круг общения, язык и манеры которого определяются его родом деятельности, но он, драматург Грин Тимофеевич Зотов, давно уже ничего не пишет, ни с кем толком не общается, то есть «отошел от дел», а значит героем «делового» романа назвать его можно с большой долей допущения. Знакомство автора с подробностями жизни убеленного сединами писателя вполне естественно. Сюжет, положенный в основу сюжета первой пьесы Грина Тимофеевича «Извольте бриться» описан в автобиографии Ильи Штемлера, как и некоторые другие эпизоды из жизни главного героя «Одиноких в раю». То есть творческий метод предварительного погружения в среду своих будущих персонажей (описанный в той же биографии) на этот раз не потребовал смены рода деятельности. В то же время этот метод сыграл злую шутку, как гласит народная мудрость «в чужом глазу соломину видно, в своем — бревна не заметишь».

Вроде и роман написан без надрыва, без старческого брюзжания и без сопутствующего им снобизма, но все равно он выглядит добротным и в то же время потертым, заношенным, сальным до такой степени, что брать в руки не всякий отважится. В нем ровным счетом ничего не происходит, как в наглухо закрытом дачном доме до тех пор, пока хозяева не вернутся весной из городской квартиры.

Самым трогательным персонажем, способным вызвать сочувствие читателя, безусловно, является Билли Бонс, манекен с ножом, охранявший покой жилища главного героя до вторжения Тамары, пыльный такой африканец в коридоре. Этот пластиковый сувенир, подаренный прежней возлюбленной Грина Тимофеевича, гораздо интереснее прочих персонажей, которые как в комедии дель арте, ни на шаг не отступают от своего амплуа. Старина Билли не меняется хотя бы оправданно, чего с него возьмешь, он же манекен.

Эту зимнюю спячку не способна прервать даже криминальная история, невероятный сюжет с бандитами, грозящими похищением покоя главного героя и, конечно же, способных нанести урон Билли. Но дрему разума не так просто прервать, поэтому чтение «Одиноких в раю» можно рекомендовать к прочтению лишь тем, кто мается от расстройства сна и тем, кто хочет утвердиться в своем желании никогда не писать пьес.

Илья Штемлер из тех писателей, что, кажется, существуют всегда. С ними свыкаешься, как со старой мебелью, переходящей эстафетною палочкой от поколения к поколению, как свыкаешься с книжными стеллажами и корешками собраний сочинений, выходивших полстолетия назад. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что знаешь – вещь привычная тебя не обманет. Плохо – потому что привычно, то есть надоедает.

Новая книга Штемлера продолжает линию предыдущей, «Нюма, Самвел и собачка Точка» (возможно, между ними были другие книги, но если они и были, то прошли мимо меня). Продолжает тематически, не сюжетно. Оба романа писателя – книги о людском одиночестве.

Грин Тимофеевич Зотов, главный герой романа, в прошлом известный драматург, человек не бедный (до сих пор живет авторскими гонорарами за идущие по стране пьесы), имел в жизни одиннадцать машин, квартиру в центре Питера, дачу в Комарово, жену, любовницу, множество связей с женщинами. Сейчас он болен и одинок, жена и сын, уже взрослый, в 80-х эмигрировали в Израиль. Большая запущенная квартира, вонючая посуда по углам (не выбрасывается, герой надеется ее когда-нибудь сдать), грязные немытые окна, почти не пропускающие свет. Плюс затаенные обиды на окружающих, в особенности на друзей и знакомых, вычеркнувших его из жизни.

И как это бывает в романах, всегда неожиданно для героя, Грин Тимофеевич попадает в переплет. Даже в два переплета.

Первый переплет нежный – он влюбляется в молодую женщину, она приезжая, младше его намного (герою 70, ей – 32), Тамара (так зовут женщину) голосом напомнила ему актрису, игравшую в его лучшей пьесе, женщину, которую он когда-то любил, и это для Грина Тимофеевича стало первым движением сердца в сторону любви.

Второй переплет, в который попадает герой, – жесткий, грубый, опасный.

Режиссер, отбывающий срок на зоне, обвиняет Грина Тимофеевича в том, что тот присвоил «Одиноких в раю», пьесу, прославившую драматурга, лебединую песнь Зотова, настоящий пик его славы. У режиссера криминальные связи, у него сильные адвокаты, и герою грозит срок до 2-х лет, если он не приведет доказательств авторства.

Есть в романе современный Порфирий Петрович, правдолюбец-следователь, с болезнями, такими же, как у героя, с проблемами (сын, работа), и такой же одинокий, как Грин Тимофеевич.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не Тамара и не любовь.

В романе много чисто писательского: сожаление о сгоревшем Домписе, 40-я поликлиника, ВТО — привычный петербургский набор, задающий культурный фон. Плюс обязательные вставки воспоминаний – о прошедшей стиляжьей молодости, о Невском былых времен, о «чувихах» и «чуваках» тех лет. Всё это печально, но интересно. Хотя привычно и описано многими.

Язык Штемлера не бросок и прост. Он не мастер стиля, пейзажа. Если Штемлер пишет про город, то делает это штрихом, пунктиром, детали для него не важны – или не нужны, я не знаю. На метафоры он тоже не щедр.

Словом, он такой, какой есть, этим и интересен.

Или не интересен.