Вячеслав Щепоткин «Крик совы перед концом сезона»
ПЯТНИСТАЯ ЛЫСИНА ЗВЕРСКОЙ СОВЫ
«Это сильнее, чем «Фауст» Гете» – похвалил в свое время товарищ Сталин одно из худших произведений Горького. А сейчас «лучший друг писателей» непременно похвалил бы Щепоткина и дал ему сталинскую премию, а потом бы, скорее всего, и Щепоткин оказался там же, где и все остальные лауреаты. По названию романа можно подумать, что это зловещий триллер или детектив, что-то вроде приключенческого фильма по советскому телевизору «Капитан Сова идет по следу» – но не тут-то было. Автор оказался большой затейник: в одной из интриг он использует, например, говорящие фамилии: одного героя (он учитель) зовут Волков, а его идейного врага противоположного пола – Овцова. Хорошая фамилия, правда? – особенно для школы, тем более – для завуча. Там таких интриг хоть отбавляй, и все они перерастают в один большой конфликт: политический, так как жанр романа, как оказалось, не то, что мы подумали. Это не детектив, не триллер и не сатира, как у Салтыкова-Щедрина, несмотря на фамилии. Что это за жанр – догадайтесь с трех раз сами. Зачин осторожный и, можно сказать, классический – прямо Тургенев, Мамин-Сибиряк и картина «Охотники на привале». Компания взрослых мужчин на охоте: кабаны, лоси, тетерева, баня, закуска, водка, разговоры, идейные споры. Время – закат социализма, все – идеологически выдержанные и морально устойчивые советские люди, убежденные коммунисты, один – еврей – проявляет идейные шатания и склонен к низкопоклонству перед западом, так как он уже успел побывать у своих еврейских родственников, сваливших в Америку, и там понадкусывал запретные плоды во всяких ихних макдональдсах и даже впервые в жизни увидел секс-шоп (правда, в него не заходил, только потоптался у входа, залившись краской стыда вместе с женой, советские все же люди, нравственная чистота не позволила переступить порог буржуазного порока).
На охоте друзья ведут споры, и тут четко расставляются все идеологические акценты. Кто за Советский Союз – хорошие, кто против – плохие. Главное художественное своеобразие романа – в его монохромности. «Черные» – демократы и реформаторы, кто за Горбачева и Ельцина, «белые» – коммунисты, кто за ГКЧП и Зюганова. Еще одна особенность произведения – это якобы «документализм»: его страницы пестрят цифрами. Приводится точное количество: сколько в Советском Союзе было тех или иных товаров народного потребления на душу населения (много), какое количество танков выпускала оборонка у нас, а сколько в Америке (у них больше, а в СССР – ровно столько, сколько необходимо для обороны его рубежей), сколько в Советском Союзе народу отдыхало по бесплатным путевкам в санаториях и домах отдыха при Брежневе (все трудящиеся) и сколько при демократах (ноль процентов). Приводится статистика нарастания дефицита на внутреннем рынке при Горбачеве со скрупулезным указанием данных: «Вначале было 1200 наименований товаров, затем осталось 200, затем – 100; в 1990 г. было укрыто товаров на 50 млн. руб., «сгнило» свыше 1 млн. тонн мяса, «порвано» 40 млн. штук шкур скота, «пропало» 50% овощей и фруктов. За рубеж была вывезена 1/3 часть наших товаров. Как песня звучит гимн советской алкогольной и табачной промышленности: «Советский Союз выпускал в год 360 миллиардов штук сигарет и папирос […] по ним можно было узнать географию страны: «Октябрь», «Памир», «Казбек», «Север»; крупные города: «Москва», «Ленинград», «Минск», «Львiв»; народные праздники: «Новогодние», «1 мая» […]. Курильщики могли выбрать папиросы, соответствующие своим увлечениям: одним – «Турист», другим – «Охота», третьим – «Полет», для творческих личностей «Мелодия» и «Лира»; для строителей магистралей и путешественников – «Дорожные». А еще многие сиги имели и общесоциальную ориентацию: «Беломорканал», «Союзные», «Астра», «Прима», «Космос», «Друг», «Лайка», «Орбита». Еще больше внимания автор уделяет водке, но больше не в ностальгическом ключе, как сигам, а в сурово-обличительном, описывая ужасы горбачевской антиалкогольной компании и ее последствия: катастрофа на Чернобыльской АЭС, землетрясение в Армении, которые, оказывается, были вызваны алкогольной абстиненцией граждан, которым перекрыли доступ к алкоголю. Страницы про табак и алкоголь с точными фактическими данными читать интересно, а главное – познавательно. При социализме табак и алкоголь шли советскому человеку только во благо, а вот при Горбачеве и после него – исключительно во вред: Горбачев вообще довел молодежь до мешка с дихлофосом. «Табак и алкоголь», – просвещает автор глупого читателя, – «своего рода наркотики. Более слабые по сравнению с настоящими героинами-марихуанами, но все-таки…». И вообще нет страшнее зверя, чем марихуана: когда автору надо показать какие-нибудь пороки, плохие привычки и отрицательные действия героя, он, чтобы усугубить порочную картину, призывает на помощь этот страшный наркотик: «Он [Горелик]», – а все отрицательные персонажи здесь, конечно, являются евреями – «как наркоман, попробовавший марихуану, все сильнее втягивался в революционный разгром и кидался в схватку».
Не менее интересные и познавательные цифры и факты приводятся о прибалтах: в 1939 г. (до Советской власти) там 76% ходили в деревянных башмаках и только 2% в нормальной обуви; всего 1% женщин имели ночные рубашки, пятая часть женщин не пользовалась мылом, у 95 из 150 человек имелись вши, 80% были больны рахитом, а 150 туберкулезом, и только благодаря Советской власти наступил расцвет и цивилизация, а то бы там до сих пор все щи лаптем хлебали.
Не жалеет автор красочных эпитетов для Ельцина: «фальшивый человек», «бесшабашный саблеруб», «наследственный алкоголик», но особую ярость у него вызывает Горбачев: «самонадеянный болтун», «недалекий управитель», «ублюдок», «зверь в двуногом обличье», «человек с пятном на лысине», «пятнистый, который по своему скудоумию открыл все ящики зла» и даже «пятнистая сволочь». Приводятся популярные народные мифы и поверья в авторской интерпретации: «родимое пятно на голове – от удара копытом Сатаны […] преступник он […] один из самых опасных […] сам Бог предупреждает: не доверяйте ему. В старину говорили: нельзя верить меченым и рыжим. В приметах иногда запрятана истина».
А вот где, оказывается, кроется зловещий смысл названия книги: по народному поверью, сова зимой должна спать, а не орать. А если сова зимой подает голос – это к большой народной беде. И друзья-охотники, встретившись в лесу на охоте в очередной раз, услышали крик вещей птицы не просто так: зловещий крик совы предвещает развал СССР, а сама сова символизирует Горбачева: «Горбачев на сову похож, когда в очках».
Те, кто против советской власти, то есть ненавистные враги главных идейно-правильных героев, изображены предельно гнидски: у одних (у завуча-демократки Овцовой) во время политического спора в учительской вываливается вставная челюсть изо рта на глазах у всего педагогического коллектива, другой демократ без конца шмыгает носом, исходит соплями и сморкается в два пальца об асфальт; все они непрерывно гримасничают, паясничают, рыгают, ругаются «матом» и «грубой нецензурной бранью», глумятся, подкрадываясь к женщинам сзади и делая непристойные возвратно-поступательные движения, трясут грязными патлами и бородами, блестят лысинами, рассыпают вокруг себя и окружающих перхоть, роются в помойке, продают у метро газету «Спид-инфо» и гондоны (такая участь закономерно постигает демократку Овцову): «молодой человек, возьмите вот эти гофрированные, или вот те – с усиками», – пристает бывшая уважаемая завуч к прохожим.
А вот сам идеологически выдержанный Волков вместе со своей не менее преданной коммунистическим идеалам женой – несгибаемой красавицей-журналисткой, зажили припеваючи, как в сказке: Волкова неожиданно вытаскивает из ельцинской нищеты, когда он понес на базар самое дорогое – книги – бывший ученик, который теперь производит французские духи во Франции, и назначает его вице-президентом крупного французского парфюмерного концерна. Но Волков, оставаясь верен коммунистическим идеалам, по-прежнему полон непримиримости к врагу; иногда отпускает личного водителя супердорогого автомобиля и спускается в метро, где подает всем нищим: а вдруг это бывший учитель или врач. А большие деньги, которых у него теперь куры не клюют, жертвует на дело борьбы с демократией. Разодетый во все дорогое и французское, благоухающий выпускаемой под его предводительством парфюмерией, он как раз и встречает в метро нищую Овцову, торгующую с рук презервативами. Но для унижения демократки этого автору показалось недостаточно, и он завершает это справедливое идейное противостояние смачной сценой, как менты винтят Овцову вместе с ее товаром и пинками выгоняют ее за незаконную торговлю: «Проваливай отсюда, тетка!». Роман завершает не панорамная сцена бойни и расстрела ельцинистами демонстрации возле Останкино с горами трупов и морем крови, а также с БТРами, которые давят мирную толпу, а следующее за ней заслуженное возмездие. Один из героев, наиболее оголтелый апологет советского строя, нашел себя в новой реальности и выбился в люди, заделавшись производителем фаянсовой продукции. Теперь он имеет возможность отомстить «зверям в двуногом обличье» – демократам – по полной программе. На производимых его фирмой унитазах и писсуарах под названием «Очищение» изображаются реалистичные цветные портреты Ельцина, Горбачева, Гайдара, Чубайса, Черномырдина и других, причем с применением новых хайтек технологий: «при попадании струи мочи на лицо изображенного «героя» лицо это начинало морщиться, брезгливо кривиться, словно было живым и испытывало моральные страдания». А у идейно незрелого преклоняющегося перед тлетворным влиянием запада еврея любимая младшая дочка – отличница и умница – сделалась «плечевой» проституткой и в непотребном виде стоит на Ленинградском шоссе. Каждому, как говорится, по заслугам.
Напоследок хочется отметить еще любопытные детали, делающие книгу весьма своеобразной. Помимо приводимых цифр и процентов, при помощи которых автор непрерывно осуществляет пропаганду преимуществ социалистической жизни перед капиталистической, и экскурсов в различные сферы народного хозяйства и производства, писатель еще взял на себя и просветительскую миссию. Так, художественно ссылаясь на различные культурологические поговорки, он на каждую из них дает подробные сноски внизу страницы, разъясняя незадачливому слаборазвитому читателю, отупевшему за время правления Ельцина и Горбачева до уровня немытых и вшивых прибалтов в чоботах, что значит, например, выражение про «данайцев, дары приносящих», про авгиевы конюшни, кто такой Пигмалион, какова историческая этимология слова «гласность», кто такой Чаушеску; мы имеем возможность теперь узнать, что «двор – это пристройка к крестьянской избе, где содержался скот, хранилось сено,сельскохозяйственный инвентарь». Читатель должен оценить реформаторскую смелость автора в области современной орфографии: вместо ненавистного «демократического» Ч он всюду незыблемо употребляет «социалистическое» Ш: «што», «штобы», «конешно», чевокает и ничевокает, «штобы», наверное, быть поближе к народу. Восторженные рецензии на этот роман опубликовали газета «Завтра» и православный молодежный журнал «НаслЪдник» (а сам он был напечатан в журнале «Наш современник»). Автор, бесспорно, продолжил «лучшие» традиции реакционной советской литературы, но пошел гораздо дальше. Такие «реакционеры», ретрограды и реставраторы тоталитаризма как В. Кочетов и Шевцов по сравнению со Щепоткиным просто лилипуты в цирке, пытающиеся что-то там лепетать тоненькими голосами. Голос же Щепоткина, обличающего перестройку и ельцинский режим, звучит как бухенвальдский набат. А пропаганда советского строя и всяческих благ, которые, оказывается, имел советский народ, катаясь как сыр в масле во времена социализма, покруче будет, чем в журналах «Коммунист» и бесплатном приложении к нему под названием «Блокнот агитатора», которое, благодаря своему удобному формату, лежало в каждом школьном туалете, и не только школьном. Все было у советского народа, не было только туалетной бумаги. Но к этому прицепиться могут разве что идейные враги, «акулы империализма» и герои брошюры «Трупные пятна ожидовления», к эстетике которой в некоторых местах близок наш автор. Во всяком случае, слово «пятно» в его романе регулярно употребляется.