Книга Дмитрия Долинина, состоящая из двух повестей, читается легко и непринужденно. Знакомство с подобными книгами не нужно предварять какими-нибудь поставленными перед собой задачами и уж тем более сверхзадачами. В каждой из повестей рассказана история — кстати, на историческую тему. И вот хочется спросить: а много это или мало — рассказанная история? На первый взгляд, этого совершенно недостаточно даже для того, чтобы иметь основания вообще взяться за перо — ведь незатейливый набор историй есть в запасе у каждого человека и желания рассказать хватает. Хватило бы времени и терпения слушателям… То ли дело создать художественную концепцию, отметиться особым видением мира!

И все же история, развернутая в повесть, сумевшая удержать внимание читателя, не вызвать ни скуки, ни иронических внутренних комментариев по ходу дела, дорогого стоит. На ней, на такой истории, собственно, и стоит художественная литература.

Первая повесть, «Мужчины Нади Андерсон», отличается все же некоторой искусственностью и схематичностью и только затейливость интриги позволяет перелистывать страницу за страницей. Повесть «Принцесса» хороша от начала до конца: здесь есть многоплановость повествования, представлен умный рассказчик, да и язык сохраняет исторический привкус эпохи. В повести описывается история создания сценария фильма о великой княгине Марии Павловне, двоюродной сестре императора Николая II. За степень документальности ответственность несет автор, но выглядит все живо и увлекательно. Герой повести, фотограф Никита Селянин, после смерти жены тяготится большой квартирой, где все слишком напоминает ему о жизни с дорогой Алиной, и меняется на однокомнатную квартиру с доплатой. Здесь он находит тайник с папками писем и документов, от которого прежний хозяин квартиры отказывается. А Селянин увлекается, вселяется в чужую жизнь и становится распорядителем посмертной судьбы Марии Павловны, которая в Первую Мировую была сестрой милосердия.

Долинин реализует одну из писательских утопий, состоящую в том, чтобы найти ворох документов, разложить их по полочкам, уяснить для себя биографию неизвестного человека и в итоге познакомиться и сродниться с ним. При этом побыть немножко следователем и немного исследователем, привилегированным собеседником и немножко Богом — ведь это он распоряжается судьбой, руководит посмертием.

Правда, читатель обычно разделяет подобную утопию далеко не так охотно, как писатель, ведь на его долю функций Господа Бога не достается, но тут все зависит от особенностей авторского предложения, например с выстроенностью интриги. С интригой же у Дмитрия Долинина все в порядке. Познакомившись с режиссером Надей, тоже интересующейся Первой мировой войной, Селянин пишет сценарий, который принимают к производству. Тут наконец в дело вмешивается и бывший хозяин квартиры, имеющий отношение к органам госбезопасности, вмешивается и требует половину денег… Дальше дело принимает совсем криминальный оборот, так что сама повесть пишется уже в камере предварительного заключения…

Очень легко представляешь себе экранную версию происходящего, и тут, видимо, сказывается кинематографическое прошлое (и настоящее) Дмитрия Долинина, оно сказывается, если можно так выразиться, в некоторой чрезмерной динамичности повествования. Впрочем, немного найдется читателей, которые именно за это готовы упрекнуть повествователя — и я тоже не собираюсь примыкать к этим немногим.

КАК В КИНО

Под обложкой этой книги – две повести, «Мужчины Нади Андерсен» и «Принцесса». Легко представить себе фильмы с такими названиями, и это – не случайность. Дмитрий Алексеевич Долинин – известнейший кинорежиссер, оператор, сценарист, фотограф и даже актер (сыграл Павла I в соловьёвской «Ассе»). На все руки мастер, да и писатель, как оказалось, замечательный. Время действия обеих повестей – 1911-1918 годы, революция, война… В «Мужчинах Нади Андерсен» рассказана история провинциальной девушки из хорошей семьи, жизнь которой роковым образом изменила встреча с революционером-подпольщиком. В «Принцессе» речь идет о реальном историческом персонаже – великой княжне Марии Павловне, сестре участника убийства Григория Распутина – Дмитрия Павловича Романова. Реальность здесь творчески переосмыслена, и относиться к этому тексту, как к достоверному документу, не следует, – тем более, интересен он не только сюжетом, пусть и крепко сколоченным (а как иначе, если за дело берется режиссер и сценарист?). Главный герой, от лица которого ведется рассказ – фотограф Никита Селянин, потерявший свою любимую жену Алину, и, вместе с ней, смысл жизни, – в середине восьмидесятых меняет место жительства, и случайно находит в своей новой квартире тайник прежнего жильца. Документы, дневники, фотокопии складываются в поистине невероятный сюжет, который, в конце концов, приводит фотографа к новому для него занятию – он начинает писать киносценарий. Это очень интересно – читать о том, как придумывается, пишется и, разумеется, переписывается сценарий, основанный на подлинных документах, пусть даже они и не подлинные, не в этом соль.

Долинин мыслит и пишет «картинками» – читатель не столько воображает себе тот или иной эпизод, сколько видит их перед собой: «Троицкий мост. Лошадиный труп. По Садовой трясется навстречу грузовик, тесно набитый людьми. Сидят на дне кузова, поверх бортов торчат только головы и плечи». Что в первой, что в другой повести практически нет «лишних слов», зато диалоги сделаны мастерски, и это тоже, конечно, благодаря кино.

Забавное совпадение: героиня первой повести Надя Андерсен несколько раз упоминает некий «пароход в Аргентину», как будто случайно приплывший сюда из одноименного романа Алексея Макушинского. Уплыть в Аргентину, добраться до Парижа, жить под небом чужим, и найти если не счастье, так хотя бы покой – героям Долинина обеспечен пусть и не хэппи-энд, так хотя бы надежда. Всё как в кино!

ЧАСТНАЯ ПАМЯТЬ

Один живет воспоминаниями, другой — забвением. Разница здесь невелика: полагаться на людское беспамятство так же трудно, как на память. Ее изломам и посвящена книга прославленного петербургского кинематографиста Дмитрия Долинина «Здесь, под небом чужим» — она состоит из двух повестей, сюжеты которых связаны с событиями военной и революционной поры 1914-1918 гг. в России.

Первая — «Мужчины Нади Андересен» — рассказывает одну из захватывающих частных историй, которыми богато каждое второе семейство в нашем отечестве. Биография уездной профессорской дочки, полюбившей революционера (он стал и самым большим несчастьем, и, вероятно, счастьем ее жизни), состоит из тех предугадываемых поворотов, развилок и смен декораций, что все мы так любим отслеживать по семейным фотографиям вековой давности. Эта намеренная предсказуемость, впрочем, нисколько не вредит сюжету: есть в нем и интрига, и саспенс, а главное — щедрые россыпи драгоценных деталей. Будучи кинооператором, режиссером и сценаристом, Дмитрий Долинин умеет превращать обыденные предметы в артефакты — они-то в первую очередь и остаются в памяти читателя. Одна только женская блузка рассказывает о своей владелице едва ли не больше, чем ее жесты, слова и решения. Блуза Нади Андерсен была темно-зеленой, блузка Алины, героини второй повести «Принцесса», имела голубые и белые полоски. В этих подробностях не заключено никаких символов — но долининским героям (как и всякому человеку вообще) именно они позволяют сохранить живость важнейших воспоминаний.

«Принцесса», в которой художественные мотивы Долини смешивает с историческими и автобиографическими, посвящена, впрочем, не столько Алине — умершей раньше всех мыслимых сроков жене главного героя, фотографа Никиты Селянина, сколько великой княгине Марии Павловне. Тайник с письмами и документами, которые касаются жизни кузины Николая II и сестры одного из убийц Распутина (в основном того периода, когда она была сестрой милосердия в годы Первой мировой войны), Селянин находит в своей новой петербургской квартире. Погрузившись на несколько лет в чужую далекую жизнь, он решает снять по ее мотивам кино — и не замечает, как сам становится героем чужих историй, жизни и памяти. Этот рассказ в рассказе, где альтернативная история ловко соединяется с реальной, разворачивается на фоне двух временных пластов: на глазах его главной героини гибнет Российская империя, на глазах главного героя ¬— советская. «Отмена самодержавия, наверное, хорошо, свобода – тоже, пускай, и да здравствует демократия! Империя была на манер студенистых медуз, плохо связанной протоплазмой. А демократия – будет крепче, скелетистее? И вот вопрос, получится ли эта самая умилительная демократия с нашим диким народом? Тысячу лет подряд кислой черной мякиной животы вздувать и в один прекрасный день из курной избы так прямо, без пересадки, в английские серафимы выйти? Пока что, кроме полной бестолковщины, которая в сто раз превосходит бестолковщину прежнего времени, ничего нового я не наблюдаю», — так размышляет в 1917 г. возлюбленный Марии Павловны доктор Лобачев; то же думает, вероятно, хоть как будто и не говорит вслух в известные дни Никита Селянин.

События первых двух десятилетий минувшего столетия — едва ли не самый трудный для писателя исторический материал: слишком много в нем неоправданной и не оплаканной до сих пор крови, рваных нервов, катастроф, цифр, дат и лиц. Дмитрий Долинин выбрал, пожалуй, единственно возможный, а кроме того самый близкий почти для всякого кинематографиста и самый ценный для читателя-зрителя путь обращения к нему — перенеся декорации на территорию частной памяти, он не просто приблизил к ее границам читателя, но допустил его туда. В конце концов память ценна для нас в первую очередь тем, что в ней каждый — художник: каждый творит.