Надежда Беленькая.
«Рыбы молчат по-испански»

Рецензии

Наталия Курчатова

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

Жанр этого романа определить трудно: для женского криминального чтива – слишком скучно и многословно, для документального – слишком неправдоподобно и неинформативно, для того, что принято называть «современной русской прозой» слишком шаблонно и, пожалуй, пошло написано.

Итак, живет в Москве скромная интеллигентная девушка Нина, аспирантка МГУ, подающий надежды филолог-испанист. Скромная до такой степени, что увидев 500 евро, едва не падает в обморок. Пишет диссертацию с прицелом на книгу о литературном творчестве Дали, в аспирантуру, кстати, Нина попала за великую любовь к Лорке — про каждого будет в отдельном авторском отступлении. То ли Надежда Беленькая сама не знает других испанских писателей, то ли не хочет засорять информацией о них головы своих потенциальных читателей. Ну и правильно, бестселлер же пишет. У Нины есть бойфренд – разумеется, фотограф по профессии, кто же еще может полюбить стройную, но нищую аспирантку. До поры до времени жизнь Нины течет размеренно: дом, кафедра, встречи с бойфрендом. Но однажды ей предлагают подхалтурить: съездить в подмосковный город Рогожин в качестве переводчика для испанской пары, желающей усыновить брошенного российского ребенка.

Разовая халтура оказывается постоянной: Нина чем-то приглянулась ушлой Ксении – посреднице в вопросах усыновления. Проработав несколько месяцев вместе, девушки решают кинуть организатора бизнеса страшного человека Кирилла и работать с испанцами напрямую. Сначала все идет отлично, но Нина все больше и больше боится Кирилла, да и новое занятие, приносящее невиданные доселе деньги захватывает аспирантку все больше и больше. Становится не до Сальвадора Дали. Тем более что кумир Нины — пожилая профессорша Востокова, живущая – какая неожиданность! — в Доме на набережной, не отговаривает ученицу, а всего лишь советует ей работать чисто. Надо ли говорить, что через триста страниц именно пожилая профессорша окажется главой мафии, торгующей детьми, и будучи смертельно больной, передаст Нине всю власть в этом бизнесе. Сюжет, конечно, неправдоподобный, но для бульварного чтива – вполне приемлемый. Все по законам жанра: тут тебе и Лорка, и Дали, и мафия, и профессорша – вполне себе Анна Ахматова, и пристойная любовная история, и даже женская дружба от восторга до предательства.

Однако, поскольку такие книжки обычно продают на вокзале, а не выдвигают на премии, то госпоже Беленькой показалось мало самой истории – ей понадобилась фактура. Многостраничные описания случаев усыновления больных детей – заячья губа, порок сердца, аутизм, разумеется, изнасилование, отказ от уже взятого в семью ребенка из-за кривой ножки. Кошмарить читателя пытаются по полной, но как-то вяло, что называется, без души. Создается впечатление, что истории эти не увидены или даже сочинены автором, а уныло переписаны из газет и интернета. В ту же силу и описаны коррупционные практики, монстры-чиновники, и бесконечная путаница с расходами-доходами.

А еще героиня и автор вместе с ней непрерывно рассуждают о сложностях человеческой жизни, стремлении к деньгам и свободе, любви и ненависти: « Без сомнения, Ксения со своим джипом, двумя взрослыми сыновьями и толстыми стопками денег — самое свободное человеческое существо из всех, кого встречала Нина». Любовь к детям – тоже вопрос важный для героини: — Ну да, Катя та наша была похожа на бомжиху — слабая, с желтым лицом. Алкоголичкой была наверняка. Но чудовищем — нет, не была. И она любила своего Алешку — я до сих пор в этом уверена. Просто так все сложилось.

— Чудовища часто очень даже любят своих чад, — произнес Макс».

Сиротство и международное усыновление – темы важная, трагические и конъюнктурные одновременно. С одной стороны, писать про это должно быть легко: информации много, проверить ее сложно, а напечатают и обсудят всегда с удовольствием. С другой – желательно делать это, обладая реальными знаниями, деликатно и не допуская ни грана пошлости и человеконенавистничества, а то получится вот так:

«Генетика… Видишь ли, большинство наших русских деток, которых отдают иностранцам, рождаются не у Веры и не у судьи, а у шалавы подзаборной. И наследуют они все самое фиговое — врожденный алкоголизм, склонность к бродяжничеству, скудный умишко. Все эти носики башмачком и глазки-пуговки… Недавно испанцы девочку взяли, Катю, помнишь? У этой Кати мама лишена родительских прав на пятерых детей, Катя младшая. А Катина бабка, мать матери, тоже родительских прав была лишена — кажется, Ада рассказывала, на двоих. Ну и так далее.

— Значит, наши дети за границей всегда будут хуже всех?

— Да что ты! Лучше они будут в сто раз. Наберут вес, вырастут и переплюнут местных. Станут умнее родителей, даже если у них “легкая умственная отсталость”. Потому что у родителей испанских эта отсталость тяжелая».

Интересно, какая степень человеческой и литературной отсталости у автора «Рыб…»?

Александр Снегирев

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

Ночное шоссе, свет фар, испанцы на заднем сиденьи притихли. Это вольное обобщение первой страницы книжки Надежды Беленькой “Рыбы молчат по-испански”. Повествование посвящено процессу усыновления российских сирот иностранцами. Не сирот даже, сирот у нас, к слову, мало, а детей, брошенных родителями или отчуждёнными органами опеки.

В книге мы, конечно, увидим коррупцию, беззаконие, вместо людей чурбаки какие-то гнилые. Короче, вся узнаваемая палитра, приправленная непригодными погодными и бытовыми условиями, плохой экологией, некачественными продуктами питания и палёным алкоголем. Абсолютно негодная для нормальной жизнедеятельности среда. Испанцы, французы и прочие дитятю с заячьей губой, который тут обречён, а там операция и обычная жизнь, так вот, дитятю нашего дефективного хвать и к себе эвакуируют. Выходят, вскормят, если, конечно, не угробят ненароком, но то исключение всё-таки, в общем, лишь бы подальше от нашей русской вечно горящей избы.

Но странную вещь мне книжка навеяла, узнал я всех этих персонажей, дальние дали, белый ад и лютые лица, и на душе вдруг спокойно сделалось. Жива, стало быть, Россия. Стоит на месте и помирать не собирается. Воруют, бесправие, климат, пьянство, хандра, но… Видать, я уже в том возрасте, когда хочется, чтобы всё на прежних местах, без сюрпризов.

Книжка Беленькой не обличает, а демонстрирует странную любовь, желание понять. В каждом чудище едва теплится огонёк и можно его раздуть, чудище расколдовать и окажется оно на поверку смешным нелепым добряком.

В общем, могу сказать, что книжка Беленькой “Рыбы молчат по-испански” не только художественная, нежная и жуткая, а ещё и патриотичная. Покупайте – не жмотничайте.

Ксения Рождественская

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

«Рыбы молчат по-испански» — отличная идея для телесериала с плохими, но старательными актерами, актуальной темой и совершенно неубедительными, но наверняка взятыми из жизни сюжетами в каждом эпизоде. Героиня, филолог Нина, вторичная до занудности, пишет диссертацию о Дали, считает, что «Лорка» рифмуется с «хлоркой» и «хлебной коркой» (хороший же она испанист, если рифмует Лорку только по-русски), поддерживает отношения с фотографом Максом и слегка грустит, потому что деньги ее не любят. Но вот ей подворачивается работа переводчика – она должна сопровождать неких испанцев, которые хотят усыновить ребенка из России. Один раз съездив в детдом в город Рогожин, — привет, Достоевский; не дай бог имеется в виду город Мышкин, оттуда рукой подать до слезинки ребенка, — Нина заболевает этой работой и уже не может соскочить.

Почему ее это так увлекает? Деньги не любят филолога, но филолог любит деньги. «Оказывается, я всю жизнь только и думаю о деньгах. Господи, неужели я на них зациклена?»

«Рыбы молчат по-испански» — это женский роман о том, как девушка влюбилась, только без мужика. Написан как любовный роман, развивается как любовный роман, забывается как любовный роман. Но вместо мужика – деньги, вместо частых встреч – поездки в город Рогожин. Вместо бурного секса – шопинг, вместо совместного быта — возня с испанцами, которые хотят усыновить больных российских детей, вместо страданий — страшные истории о детях с заячьей губой, с расстройствами психики, с другими плохо излечимыми в России заболеваниями. Вместо измен – смена начальства: работала на одного жулика, потом перешла к жуликоватой начальнице-подруге, потом героиню перехватила третья. Угрюмый женский мир, два-три мужика маячат где-то на периферии, но дамы их обманывают, не считаются с ними, в лучшем случае боятся. Иногда мужчины служат уроком: вот он не пожалел кошку, это, стало быть, знак, что потом все будет плохо.

Все плохо с самого начала.

Вроде бы автор понимает, что пишет прежде всего о том, как нежный филолог забывает «опрятность» и меняет Дали на черную икру с картофельными чипсами. Но слезинку ребенка тоже надо как-то закапать в сюжет. Дети-«неликвиды» и автору, и читателю ужасно мешают. Когда хочется сказать красиво, Беленькая пишет о поездках на машине («Вот пробежала сосна. Стайка юных берез чуть не выскочила на дорогу – посмотреть, кто тут едет с московскими номерами?»), когда же пора поговорить про детей, автор заставляет кого-нибудь из персонажей зачитывать википедию («Заячья губа, — важно говорит Степаныч, — это расщелина губы и неба, врожденный, так сказать, дефект»). А когда нужно показать, что герои тоже люди, им приходится заваривать чай, медлить, сидеть за столами и заниматься другими вещами, совершенно не нужными для развития сюжета или характеров.

Картонность персонажей отчасти оправдана предуведомлением: «Эти события происходили на самом деле». О персонажах в предуведомлении ничего не сказано, так что их, очевидно, на самом деле не было. В романе действует набор условных кукол, причем Беленькая безошибочно выбирает заводскую штамповку, ни одного живого человека. Героиня – серая мышка, деловая партнерша героини – бойкая бизнес-девка, бойфренд героини – талантливый фотограф, мать героини занимается наукой. Особенно раздражает царственная дама-преподаватель, знавшая Че Гевару и руководящая из Дома на набережной подпольным бизнесом по продаже детей. Если бы она была одноногой чернокожей лесбиянкой, она и то была бы больше похожа на живого человека.

Чувство неудовлетворенности не оставляет читателя, видимо, еще и потому, что «Рыбы» не просто скучны, они еще и не знают, кем станут, когда вырастут. То ли детективом (эта линия выстроена по всем законам отечественного сериала, грубо и бессмысленно), то ли исследованием морали, то ли журналистским репортажем о бедных детях Рогожина. Если бы Беленькая забыла о детях и честно говорила только о деньгах, что-нибудь могло бы и получиться. Капельку только пальчики обожжешь, — да ведь сто тысяч, подумай! Долго ли выхватить! А я на душу твою полюбуюсь, — так вот, нет там души.

«Фу, — заявляет в какой-то момент друг героини, — не могу я читать современную литературу… Все поверхностно, упрощено». Героиня, подперев ладонью щеку, завороженно смотрит на губы возлюбленного. А надо было слушать, он дело говорил.

Ольга Погодина-Кузмина

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

Бывает, что художник ищет тему. Но иногда тема сама найдет человека, выберет кого-то на первый взгляд совсем неподходящего, случайного, стоящего в сторонке, запрыгнет в него и будет грызть, пока не перевернет всю душу и не станет книгой, картиной, мелодией. Но это не конец мучений «ушибленного темой» человека, это только начало. Потому что по-настоящему острая, больная тема мучит не его одного, а всех, кто имеет к ней отношение – иногда целое общество. И одинокая лодочка, преодолевшая бурные воды собственного беспокойства, попадает в шторм общественного обсуждения, осуждения и негодования.

Именно это произошло с романом Надежды Беленькой, материалом для которого, как признается автор, стал личный опыт. Опыт болезненный, опасный, разрушительный, но и чрезвычайно полезный для понимания самых важных в жизни вещей.

По журналистской работе мне приходилось бывать в интернатах и в летних санаториях для детей-инвалидов, общаться с сотрудниками этих учреждений и примыкающих административных структур. Это чрезвычайно яркий, особенный мир, населенный, казалось бы, готовыми персонажами – тут и характеры, и судьбы, и страна, и время. Было искушение что-то написать об этом – например, пьесу в модном жанре «вербатим». Но все же браться за любую острую тему позволено лишь тогда, когда ты пропустил ее через себя, выкупил право анатомировать чужую боль своей собственной. Думаю, Надежда Беленькая это право заработала, как заработала свои нелегкие деньги героиня романа, Нина Корецкая, сначала скромная переводчица, затем – соучастница полулегальных (как, впрочем, почти любой бизнес в России) сделок по усыновлению русских детей иностранными гражданами.

О деньгах в романе говорят и думают постоянно, почти как у Достоевского. История начинается с классического искушения – героине предлагают подзаработать, и вскоре чужое дело перекраивает все ее жизненные планы, становится судьбой. Нина, которая «ничем не выделялась среди прочих», «училась посредственно», и, главное, «не считала себя одаренной студенткой», внезапно открывает для себя новые финансовые возможности, а в себе – неизведанные глубины. Пытаясь разобраться в этой перемене, она вспоминает эпизод еще школьных лет – прикосновение к опасному «взрослому» миру, дверцу в который помог ей открыть все тот же ключ – деньги.

Это, пожалуй, самый яркий эпизод книги, узнаваемый каждым читателем нашего плюс-минус «поколения перестройки». Девочка садится в машину фарцовщика, взрослого приятеля двух недостижимых старшеклассниц.

«Руслана и Яна были по-настоящему темными. Откуда взялась эта тьма в девушках, которые модно одеваются и выглядят, как золотая молодежь, Нина не понимала. Она сгорала от любопытства и жадно всматривалась в эту дышащую тьму, и тьма ее притягивала, как притягивает воздушная бездна, если наклониться через перила, стоя на балконе десятого этажа».

И вот случается чудо:

«Машину заполнила музыка: дешевая, слащавая, она проникала прямо в сердце. Под простенькую аранжировку пел ребенок. Музыка лилась свободно, она волновала. И потрясенная Нина слушала так внимательно, что забыла, зачем пришла.

— Что это? — спросила она.

— «Ласковый май», — ответила Яна. — Сирота из детского дома».

Через много лет аспирантке, молодой преподавательнице и переводчице Нине придется увидеть и услышать других сирот, несчастных маленьких монстров, которыми охотно торгуют сытые взрослые. Она и сама будет торговать детьми, и на заработанные деньги сможет купить много прекрасных модных вещей, машину и квартиру. Но все же деньги в этой истории (как, впрочем и у другого певца униженных и оскорбленных) – скорее отвлекающий маневр. Не только жажда обогащения и природный авантюризм толкает интеллигентную девушку из преподавательской семьи заниматься опасным полукриминальным делом. Есть и другая сила – желание ответить на больные вопросы.

Надежда Беленькая вместе со своей героиней задается теми же вопросами, которые мучают и толстовского князя Нехлюдова, и тургеневского Базарова, и Раскольникова, и Митю Карамазова:

«- Нет, нет, — все будто еще не понимает Митя, — ты скажи: почему это стоят погорелые матери, почему бедны люди, почему бедно дите, почему голая степь, почему они не обнимаются, не целуются, почему не поют песен радостных, почему они почернели так от черной беды, почему не накормят дите?».

В романе есть два мира. Один – далекий, только в воспоминаниях героини да на чужих фотографиях существующий рай, окруженный теплым морем. В раю умственно отсталые, битые, пьяные, изнасилованные маленькие чудовища становятся обычными детишками в нарядных платьицах, и даже у безногих вырастают ноги. Второй мир – это родной, всем нам знакомый обыкновенный русский ад.

Собственно, главный факт, который констатирует автор, требует отдельного большого разговора – совершив виток по спирали, мы вернулись на станцию отправления. Наше общество вновь разделено все расширяющейся трещиной, интеллигенция и народ снова превращаются в два чуждых и даже враждебных друг другу племени, живущих на одной территории. И все чаще звучит это уже не нуждающееся в уточнении «мы» и «они».

Чтобы вполне осознать это, героине пришлось отъехать от Москвы всего лишь на сто с небольшим километров. Там, в провинциальном городке Рогожин (и тут Достоевский) житель Москвы чувствует себя как на Марсе. Вот как говорит об этом подельница и подруга героини с говорящим именем Ксения:

«Мне ведь в начале очень трудно было их понять — начальника департамента, Людмилу Дмитриевну, Аду… Мы марсиане для них, а они для нас. Им бы такого человека, как они сами, — незлого, неглупого, душевного и очень жадного. Вот тогда бы они друг друга сразу поняли… Кстати, у них это чувство тоже очень даже развито, особенно когда дело касается опасности или денег. Я вот думала раньше: интересно, что же все-таки в них преобладает? Страх над жадностью или жадность над страхом? И страх, представь себе, чаще всего сильнее… В этом корень наших бед. Нужные люди отказываются от выгоды, опасаясь за собственную шкуру. Потому что жадность — это как бы желание лишнего. Лишнее — оно, может, и неплохо, но без него в целом можно обойтись».

Но не случайно эти мысли формулирует «плодожорка» Ксения, для которой «продажа сирот» — только бизнес, ничего личного. Нина не так категорична, ей самой и Ксения иногда кажется «марсианкой».

Нина участвует в процессе, но главная ее роль – наблюдатель. Она видит, слышит, запоминает и пытается понять природу русского ада, который не разбирает ни своих, ни чужих:

«В одно мгновение уважаемый у себя на родине человек — доктор, адвокат, школьный учитель, простой земледелец или служащий — который привык держаться с достоинством и ни разу в жизни не испытывал настоящего унижения, превращался в затравленную бессловесную тварь, и эта метаморфоза всякий раз завораживала Нину».

В книге немало художественных достоинств – спокойная, ровная интонация повествования, живые характеры, убедительные вставные новеллы – истории детей. Но некоторых опасностей автору избежать не удалось. Главная тема время от времени придавливает, подминает повествование, превращая роман в новостной репортаж; неубедительна линия роскошной роковой дамы из советской элиты, живущей в Доме на набережной, и совсем уж скомкана и насильно прикручена к истории детективная развязка.

Понимаю, почему у некоторых читателей вызывает недоверие и раздражение героиня, а вслед за ней и вся история – в отношении к своей Нине Корецкой автор выступает только адвокатом, а не прокурором, ей прощается слишком многое, и к концу романа она из просто умницы превращается в умницу и красавицу, и в этом начинает ощущаться фальшь. Название тоже отдает дамской парфюмерией, но я знаю, что книга переведена и издана за рубежом под названием «Дети Рогожина» — вот это находка, сколько тут смыслов!

Однако я готова многое простить автору за точность взгляда, попытку быть честной с собой и, безусловно, недюжинную отвагу, которая требуется, чтобы взяться за такую тему.

Ну и цитата, которая отчасти передает настроение книги:

«Федерико Гарсиа Лорка — очень печальный поэт. Даже рифмы к его фамилии печальные, сиротские: Лорка, хлебная корка, каморка. Хлорка тоже до ужаса грустное слово».

Магдалена Курапина

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

«А сегодня ночью муж вышел на балкон покурить и видел как девочка стояла босиком на снегу!!!!»

Это – сообщение трёхгодичной давности на форуме моего ЖКХ. В теме, посвящённой судьбе девочки-пятиклассницы, которую систематически избивали и выгоняли из дома мать-алкоголичка со своим сожителем.

Когда я попала на форум и наткнулась на тему, подобных сообщений в ней было уже под тысячу. Взрослые люди неустанно обмусоливали ситуацию во всех подробностях, «сочувствовали» ребёнку, делились впечатлениями о том, как кто-то из них слышал плач девочки, кто-то – сталкивался с ней на лестнице, кто-то – видел в синяках. Судя по датам, это обсуждение продолжалось месяцами…

А теперь – вдумайтесь.

НИКТО на протяжении всех этих месяцев НИЧЕГО не сделал. Под разными предлогами, типа «ну а что тут поделаешь? У меня у самой дети но девочку таааак жаль».

Хорошо. Может быть – ничего и не поделаешь.

Вопрос: а ЗАЧЕМ тогда вообще создавать эту гнетущую тему на форуме и в ней отписываться? Цель?

Аналогичный вопрос у меня возник к автору книги «Рыбы молчат по-испански».

Произведение рассказывает о прибыльном и противозаконном российском бизнесе – торговле детьми. В данном случае, речь идёт о детях-инвалидах и детях с разными хроническими заболеваниями. Автор излагает свою историю (свою – поскольку в самом начале повествования указано: «Эти события происходили на самом деле») о том, как она самолично была звеном этого бизнеса. В книге подробно приведена его схема: есть нездоровые дети, есть европейцы, желающие ребёнка усыновить; официальная процедура усыновления – долгая и тяжкая. Криминальная структура обходит законы, таким образом (за большие деньги потенциальных родителей) ускоряя процесс усыновления. Судьба больного ребёнка, оставшегося без попечения биологических родителей, имеет три варианта развития: или ребёнок таки усыновлён, или влачит своё существование в специальном учреждении. Или кладбище, которое расположено непосредственно неподалёку от приюта.

Героиня книги Нина принимает участие в процедурах усыновления, попутно вымогая деньги из иностранцев, подделывая необходимые документы и порою скрывая от будущих родителей весь перечень заболеваний ребёнка.

При этом на протяжении четырёхсот страниц Нину мучают вопросы бытия и мироздания. В конце «романа», уйдя из бизнеса, героиня испытывает облегчение.

И?

Цель написания текста? Сверхзадача?

Показать уровень коррупции? Ну уж, великое открытие. А то никто не знает о коррупции и о существовании потворствующих ей структур. Причём, в данном случае не принципиально, чем (кем) торгуют: будь то наркотики, дети, проституция или человеческие органы. Сам факт известен. Что дальше?

Поднять проблему и поговорить о бедных-несчастных детях? Так добро пожаловать на форум моего ЖКХ. Там много таких желающих. Только что конкретно это даст самим детям?

Ах, детей жаль и «с этим необходимо что-то делать»?

Тогда давайте разбираться.

ЧТО делать-то?

Жалостливые стенания, скупые слёзы, простыни текста не помогут. Во всех этих вещах сквозит фальш.

Вот, я прочитала книгу. И задаюсь вопросом: что Я могу сделать?

Не государство, не мифическое «общество», не Путин, не чиновник и не Господь Бог.

Но лично я? – такой вопрос должна бы ставить книга перед каждым отдельно взятым читателем.

Но она этого вопроса не ставит.

Объясню, почему.

А потому, что главная героиня (=автор) сама полностью снимает с себя ответственность.

Существует такое понятие, как политика малых дел.

Книгу спас бы следующий конец: героиня идёт и сама усыновляет ребёнка.

Так и только так. В противном случае, текст – круги на воде.

…Возвращаясь к истории с форумом ЖКХ. Я позвонила своему знакомому, человеку, который профессионально занимается подростками из неблагополучных семей. Делает это честно, почти бесплатно, не афиширует, считает своим призванием. Совместными усилиями мы повлияли на ситуацию. К сожалению, мы не смогли изменить мир или повернуть вспять историю жизни девочки. Но мы постарались сделать то, что в наших силах. Не потому, что мы – хорошие или добрые (это как раз не факт). И не для того, чтобы написать об этом. Но потому, что в большинстве случаев, а особенно, когда речь идёт о чьей-то беде, следует начинать с малого. Например, с себя. Можешь помочь делом – сделай. А слова, много слов…

Ох, зачастую мне так хочется, чтобы молчали не только рыбы. И не только по-испански.

Ирина Ковалева

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

Девушка-филолог, испанист, в поисках денег соглашается работать переводчиком при испанцах, приезжающих в Россию в поисках сирот для усыновления. Работа связана с множеством неприятных вещей — взятки самому разному начальству, борьба конкурирующих агентств, предательства и прочая мерзость. Особого сюжета не просматривается вплоть до самого финала, когда роман становится детективом, а сирот-бароном (по аналогии с наркобароном) оказывается не кто-то, а научная руководительница испанистки — дама, которая и передает юной героине свой бизнес. Присутствует любовная линия, однако она не выражена. Особенно хороша здесь одна тема – то, как постепенно героиня распробует вкус денег. То, как постепенно девушка, которая привыкла долго обдумывать покупку новых джинсов, шаг за шагом привыкает сначала к деньгам, потом к большим деньгам, а в конце концов и вовсе к очень большим деньгам, – тема, кажется, для русской литературы непривычная. Написано довольно чисто, хотя и несколько приблизительно — это не самый плохой вариант языка женского романа.

Лиля Ким

Надежда Беленькая «Рыбы молчат по-испански»

Роман  настолько кинематографичен, что от законченного сценария его отличает только форма записи. Хорошая история, как правило, содержит минимум три уникальных элемента – герой, мир истории, ситуация.

Думаю, все знают сериал “Breaking Bad”. Пятисезонную эпически убедительную историю постепенного превращения Уолтера Уайта – талантливого химика задроченного жизнью, семьёй и лицемерным обществом, в короля международного рынка метамфетамина. В сценарной терминологии – Уолтер Уайт iconic character и антигерой. Поскольку индустрия упаковки зла в разнообразные «общечеловеческие ценности» достигла пика процветания – только антисистемные герои с лёгкостью шагают через культурные границы и с восторгом принимаются по всему миру.

«Рыбы молчат по-испански» — это история превращения серой мышки Нины, скромной преподавательницы испанского языка, которая в свои тридцать живёт с эксцентричной мамой-зоологом, в королеву «сиротской мафии». Нина обладает всеми чертами iconic character – она талантливый переводчик, пишет монографию о Сальвадоре Дали, наделена живым, острым умом. Всё это до такой степени никому не нужно, что в начале романа героиня мечтает хотя бы досыта и вкусно поесть. Однако, если у других участников истории деньги являются главной причиной деятельности, то для Нины это побочный продукт. Главным, до одержимости, сразу становится процесс – соединить двенадцать сирот-инвалидов с двенадцатью испанскими семьями так, чтобы точно забрали «неликвид». Потом ещё пятнадцать. И ещё. И ещё. Ради этого она бросает университет, не спит, мотаясь по разбитым дорогам на дребезжащем фургоне. Деньги просто сваливаются в кучу, потому что Нина забывает их тратить. Добро пожаловать в мир истории.

Что может быть хуже торговли детьми? Торговля детьми-инвалидами. Однако, когда автор-очевидец шаг за шагом, во всех подробностях и говорящих деталях, погружает нас в этот мир – оказывается, всё, как минимум, очень неоднозначно. Город Рогожин – областной центр. В его дом малютки, сиротские дома и дома инвалидов свозят детей со всех «пьющих», сгнивших во всех смыслах, деревень. К чести автора, подробности доприютской жизни этих детей предельно понятно обозначены (психологическое и физическое насилие всех видов), но «убраны за кадр». Для социальной системы эти дети «неликвид». Результат залёта потомственной алкоголички от уголовника в третьем поколении. Не разбирая, кто из них физически болен, а кто психологически травмирован пережитым (голод, побои, изнасилования) – система определяет чёткий маршрут: приют – кладбище. В логике всех представителей российской стороны в этой истории (чиновницы, соцработники, посредники, переводчики, водители) – «неликвиды» генетический мусор, от которого надо как можно скорее избавиться. Автор постепенно раскрывает причину такого отношения. Ужасно стыдно, что «неликвиды», и всё с ними связанное, существует. Этот «стыд» маячит как бельмо на глазу, потому что: «Рядом с иностранцами Нина иногда испытывала что-то вроде приступов национальной гордости, территориального превосходства: такие приступы возникали неожиданно, заставая её врасплох. Это был животный инстинкт, в котором Нина не призналась бы никому – ни себе, ни другим: у тебя крошечная Европа, а у меня вон чего – тысячи километров пустынной земли». Категорический отказ осознавать и чувствовать свой стыд у героев, которые вынуждены каждый день быть с ним лицом к лицу, принимает форму тяжёлого, молчаливого одеревенения, которое на первый взгляд кажется равнодушием.

Теперь ситуация. Нина попадает в слаженную, давно работающую систему продажи сирот на усыновление иностранцам. Драматическая ирония в том, что только благодаря жадности всех участников процесса, «неликвиды» получают шанс на реабилитацию и дальнейшую человеческую жизнь. Усыновители забирают изувеченных зверьков с изломанной психикой, задержкой в развитии, а через год или два присылают фотографии нормальных детей, которые ходят на танцы, занимаются музыкой, спортом, нормально учатся. Стыд, который мучит российскую сторону, от этого только усугубляется. Выражается это в намеренном садизме по отношению к иностранцам-усыновителям, которые беспомощны без агента коррумпированной системы, на всех стадиях процесса – оформление документов, поездки к детям, знакомство, суд, вывоз. «В одно мгновение уважаемый у себя на родине человек – доктор, адвокат, учитель, простой земледелец или служащий – который привык держаться с достоинством и ни разу в жизни не испытал настоящего унижения, превращался в затравленную бессловесную тварь, и эта метаморфоза всякий раз завораживала Нину. Невольно возникало чувство пьянящей безнаказанности».

Иностранцы предпочитают «неофициальных агентов», потому что официальный путь может занять два-три года. Возможности ранней коррекции могут быть упущены, а в худщем случае «неликвид» может не прожить. Героиня продолжает погружаться в систему, занимая в ней всё более значительное положение. Она быстро учится отличать лучших усыновителей – для которых ситуация так же как и для неё гораздо больше, чем «товар – деньги». Их она защищает от тройных поборов, самих детей, которые по понятным причинам ведут себя как бесноватые, а главное – изощрённой системы унижения. Нина всё больше и больше напоминает героиню «Молчания ягнят». Используя чудовищную по своей сути систему, она вытаскивает одного ягнёнка за другим, постоянно находя способы «вытрясать больше сирот из Ады Митрофановны». Пока не становится королевой. И это приносит ей в точности такое же удовлетворение, как Уолтеру Уайту его карьера наркобарона. Тот делал лучший мет в мире и ему это нравилось. Деньги и попытки оправдаться, что «это было ради семьи» — ничто по сравнению с чувством, что он нашёл и в полной мере реализовал свой талант.

Роман написан до принятия закона «Димы Яковлева», но автор не оставляет никаких сомнений, что «дороге жизни» для «неликвидов» ничто не угрожает. Никакие запреты её не перекроют.

Я искренне желаю этой истории успешной экранизации. Чтобы нашлись смелый продюсер и достаточно талантливый режиссёр.