Анна Матвеева.
«Подожди, я умру и приду»

Рецензии

Владислав Толстов

Анна Матвеева «Подожди, я умру и приду»

Это сборник рассказов Анны Матвеевой, писательницы из Екатеринбурга. Признаться, я ничего от него не ожидал. Во-первых, потому что читал уже раньше рассказы Анны Матвеевой. Десять лет назад на меня оглушительное впечатление произвел ее дебютный сборник «Па-де-труа». Он открывался роскошной (да простят меня фанаты другого исследователя этой темы Алексея Ракитина) повестью «Перевал Дятлова». А после «Перевала» в книге было еще несколько рассказов, явно для придания солидного объема книге. Рассказы были никакие. Я их прочел — и забыл через минуту.

Вообще-то это проблема российских авторесс — неумение писать рассказы. Все-таки, я считаю, рассказ — жанр мужской. Смачно, коротко, по делу, без соплей, эмоций и лишних смыслов. Если сравнивать литературу с кулинарным искусством, хороший рассказ — как омлет: обманчиво просто по форме, но очень сложно по исполнению. Конечно, я могу и ошибаться, но когда женщины пишут рассказы, получается что-то такое аморфное, вроде рассказов Ольги Славниковой для журнала «Саквояж» или текстов Виктории Токаревой, или бесконечных сборников разных российских писательниц. Эти сборники удобно читать в электричке, отмечая рассказами расстояние между станциями. Прочел — и уже к следующей станции из головы все выветрилось.

Вдобавок Анна Матвеева — она, как бы это сказать, слишком благополучна для писательской судьбы. Девушка из хорошей лингвистической семьи, в анамнезе — музыкальная школа, универитет, работает пресс-секретарем в банке. Муж, трое детей. Сборник «Подожди, я умру и приду» посвящен памяти отца писательницы, профессора. Название сборнику дала фраза сына писательницы, который не торопился к семейному ужину, увлекшись компьютерной игрой. В общем, внешне в жизни Анны Матвеевой все слишком хорошо, чтобы она еще и рассказы писала. Все шло к тому, что и новые ее рассказы могут оказаться такими же одноразовыми салфетками, что и тексты из «Па-де-труа».

А теперь я считаю, что Матвеева — одна из самых недооцененных россиянок, пишущих на русском языке. Специально заглянул в википедию — ей доставались-то всю дорогу какие-то убогие третьестепенные премии, типа премии журнала Cosmopolitan. Не умеем мы ценить наши таланты. Анна Матвеева пишет очень непростые рассказы. Она умеет как-то так вывернуть сюжет, вставить фразу, ускорить/замедлить действие, что в повествовательной ткани возникают щемящие паузы и пустоты, приобретающие новый смысл. Это высший класс, настоящая практическая магия, хотя пишет Матвеева о журналистах, студентах, учителях — словом, о людях, которые и составляют круг общения благополучной горожанки.

Рассказы Анны Матвеевой в высшем смысле метафизичны: у нее получается как-то так состыковывать события, что сквозь обычные истории (девушка пришла сниматься в кино, мужчина вспоминает первую любовь) просвечивает невыносимая сложность бытия. Это сделано мастерски: истории из жизни «простых людей» способны приблизить нас к темным сторонам человеческого существования. При этом понимаешь, что живи писательница в Москве, из нее получилась бы виктория-токарева-номер-два — она бы не поднялась выше уровня рассказов своего дебютного сборника (написанных, кстати, «под Токареву»), писала бы милые пустячки для столичных журналов. А так в ее рассказах есть то, что в свое время поразило меня в «Перевале Дятлова»: когда потустороннее и бытовое сосуществует как бы рядом, незаметно и обыденно перетекая друг в друга. Видимо, именно жизнь на Урале способна породить такой социокультурный литературный феномен — благополучную сотрудницу банка, пишущую как Хулио Кортасар. Увы, при всей моей симпатии к творчеству Анны Матвеевой национальным бестселлером ее сборник не станет, слишком это экзистенциально для массового читателя. А жаль, если честно.

Александр Етоев

Анна Матвеева «Подожди, я умру и приду»

С прозой Анны Матвеевой происходит странное недоразумение. Знают Улицкую, Дину Рубину, Татьяну Толстую. А Матвееву почему-то не знают, Матвеева почему-то всегда в тени. Да, печатается, книги выходят, да, бывает в премиальных финалах (финалистка премии им. Юрия Казакова), но — как бы ее и нету.

Наверное, все дело в рекламе. Или в том, что живет она не в Москве. Кому интересны провинциалы? Зачем с ними деньгами делиться? Поэтому и знать не хотят. Переедь она из Екатеринбурга в Москву, как Ольга Славникова, к примеру, или Вячеслав Курицын, тогда бы, глядишь, и прибилась к кормушке славы. А так — нетушки, накось выкуси.

Обидно. Очень обидно. Редко читаешь прозу, которая нравится тебе практически на все сто процентов. Я — об этой книге рассказов, других книг Матвеевой я не читал. Возможно, другие хуже. Хотя — вряд ли, если судить по этой.

Больше остальных в книге мне нравится рассказ «На войне». Хотя… В общем, не скажу точно, какой рассказ самый лучший. Прочитаешь один — думаешь, этот. Начинаешь читать другой — нет, пожалуй, что этот. И так — вся книга.

Про талант говорить не буду, его наличие не требует доказательств. Мастерство автора покажу на примерах. Мастерство, как правило, проявляется в мелочах, но эти «мелочи» только для слепоглухонемого мелочи.

Вот простое, вроде бы ни к чему не обязывающее писателя, перечисление школьного педсостава («Обстоятельства времени»):

«— Это недопустимо! — возмущается в учительской Елена Сергеевна, с которой полностью солидарны Евгения Самуиловна, Екатерина Семеновна, Евдокия Степановна и даже странная Евангелина Сидоровна. Евы Саваофовны сегодня нет — отпросилась в сад».

Другой автор тупо перечислил бы какую-нибудь Марью Ивановну, Любовь Константиновну и еще пару разнозвучно начинающихся имен. Но Матвеева заводит звуковую игру с читателем, в которой побеждает хороший вкус.

А вот какими удивительными характеристиками наделяет Матвеева персонажей: «Евдокия Степановна любила представлять себе, как ее ближнему становится плохо».

Об образном языке Матвеевой разговор отдельный. Не буду утомлять читателя многими примерами (хотя почему «утомлять» — по мне, так радовать), вот один:

«Они называли ее Русалка, не потому, что глаза Лены были словно из реки зачерпнуты, а волосы всегда чуть влажные, а потому, что, читая Лукоморье, она перепутала, сказав: “Русалка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей”».

Вся фраза хороша, но эти глаза, которые «словно из реки зачерпнуты» хороши особенно.

А вот как по-свойски управляется писательница с временем («Остров Святой Елены»):

«Три года прошло, еще три, еще пять. Десять. Двадцать. Годы скакали, как лошади Марли: ушел совок, пришел капитализм с нечеловеческим лицом. Умерли от старости коты Петя и Мося. Появились наркоманы, колбаса, книги, лифчики, заказные убийства, доллары, страх, решетки на окнах и парадные на ключах, билеты в Париж, СПИД и компьютеры. Исчезли зарплаты, пафос, чистота, боязнь наказаний, комсомольские собрания, бескорыстие, скромность, волосы на женских ногах и когда весь город в одной помаде».

По-моему, примеров достаточно. У Матвеевой достойная книга. Очень хочется, чтобы об этой книге узнало как можно больше читателей.

P.S. Специально для тех, кого может насторожить название. Действительно, «Подожди, я умру — и приду». Очень уж оно похоронное, подумает, наверное, кто-либо и обойдет книгу стороной. На самом деле название книги — слова подростка, играющего в компьютерную стрелялку. Мама зовет сына обедать, а он ей отвечает фразой, вынесенной в заголовок рассказа, давшего название сборнику.

Хотя, если вдуматься, то эту фразу можно истолковать по-разному. Скажем, так: только умерев, можно возвратиться туда, куда живые не возвращаются. В детство, например.

Елена Георгиевская

Анна Матвеева «Подожди, я умру и приду»

Трудно понять, почему екатеринбургская писательница и бывшая сотрудница журнала «Урал» Анна Матвеева не очень известна за пределами региона. Если дело в столичной тусовочности, то почему более популярна, к примеру, Нина Горланова – из-за своей сложной судьбы? Многие иронизировали, что русской писательнице, чтоб быть замеченной, надо присутствовать на всех московских литвечерах, жить в коммуналке с крысами, отношения заводить обязательно с писателями, чтобы у коллег был повод посплетничать и поискать в книгах супругов личные подробности, пить и тяжело болеть. Впрочем, это частности.

Матвеева начинала с незамысловатой бытовой прозы (не считая «Перевала Дятлова»), но её последний сборник рассказов свидетельствует о творческом росте. Взгляд писательницы – одновременно мягкий и беспощадный. Матвеева – мастер детали: «усы у жениха были тонкие, вытекали из носа, словно две узкие блестящие реки»; она умеет создать точный портрет двумя-тремя штрихами: «лёгкий локон, прибившийся к уху, волоски, случайно скреплённые ювелирным замком».

У автора тонкое чувство юмора, но иногда оно слегка подводит: стёб над российским визуальным артом уже стал общим местом. Читать в очередной раз о том, как надоели «непонятные» инсталляции, скучновато: «Кляксы напоминают недавнюю инсталляцию Игоря Ивлева – еще одной нашей звезды. Не исключено, что именно кофейными пятнами и вдохновлялся Ивлев, сочиняя свою композицию. Называлась она «Голубой обнаженный в розовом свете», и ГББ чуть с ума не сошли, пытаясь купить ее все вместе и каждая в отдельности. Игорь отказал всем скопом, даже Конура отползла без покупки – в ту пору, как на грех, был ретроградный Меркурий, и не следовало совершать рискованных сделок».

Творческие люди в рассказах Матвеевой – почти всегда неудачники или страдают различными фобиями, особенно если это женщины. Профессиональная писательская жена Руфина вместо собственных проектов пытается делать из мужа гения и, ничего в итоге не добившись, постепенно теряет индивидуальность, а затем и связь с реальностью. Знаменитая художница Анна боится публичных выступлений и не может освободиться от тени своего мастера, который, по свидетельствам специалистов, рисовал гораздо хуже, чем она: «Все попытки похвалить художницу обращались в истерику – Анна кричала и билась, доказывая собственную беспомощность. – Сжечь, сжечь эту картину! Я бездарность! Я недостойна даже докуривать за Копыловым! – Картины у Венецианян были изумительные. Странно, что она этого не понимала».

Не процитировав ни одного политического лозунга и ни разу не упомянув модное слово «гендер», автор показывает, как гендер убивает. Матвеева просто пишет истории: о том, как интеллигентная учительница, этакая Сольвейг с выщипанными бровями, всю жизнь ждала возвращения случайного любовника, а он (разумеется) не вернулся; как талантливая девочка-подросток, напуганная внезапно открывшейся в ней способностью бунтовать, возвращается к правильному девчачьему занятию – бальным танцам; о богатых блондинках, которые «постигают искусство с помощью своей женской сущности – поправляют прически, глядя в отражения застекленных портретов». Всё это на самом деле очень страшно, только нам постоянно лгут, что это нормально, что так и должно быть.