Учитесь плавать. Персонажей книги людьми можно назвать с большой натяжкой: вроде и ничего человеческое им не чуждо – (любовь, например – не только к ближним, но и к животным, или алчность), а с другой стороны – что-то в них не то! Сын лимитчицы Волод Перекатов, например, всю жизнь обнаруживает неодолимую тягу к грязной воде: в детстве ложился в лужи, купался в силикатном карьере, в армии радостно хватался за мытье посуды и сортиров, а после дембеля все время искал стоячую воду и туда погружался. Не удивительно, что он при этом работает на «Водоканале» и к тому же знакомится с инструктором по плаванию, которую зовут Аква Дунина (то есть «Ундина»). В завершение истории Волод устраивает дебош в бане, в дурдоме медсестра читает ему «Мойдодыр» и в конечном итоге (по воле Ундины-Дуниной) он тонет в ванне. А Сидрика («Сидрик») – того, наоборот, влечет воздух. Вначале он прыгает с тарзанки, отпуская веревку, и никогда не разбивается, затем – в училище ВДВ без конца совершает прыжки с самолета, не раскрывая парашюта, и плавает в воздухе, как другие в воде, а также организует группу «Летуны» — где с потенциальными суицидниками прыгает вниз с верхних этажей. Конец истории также криминальный: в него стреляют.

Дочь уборщицы санатория, безотцовщину, выросшую на побегушках, по паспорту и в жизни зовут Леди, и вот она выбивается в люди и становится настоящей леди, и застреливает Гюнтера Гиперболоидовича Гарина, разбогатевшего на оружии, нефти и чеченской войне. А этот Гарин, оказывается, никакой не Гарин – это его «мирское» погонялово за то, что он Гиперболоидович. К тому же крестил его отец Евгений, нарекая Игнатием («нарекали жабу Иваном») в честь отца Аверьяна, который в миру был Игнатием. А иеромонах Аверьян в свою очередь здесь не какой-то случайный хмырь, а вполне себе действующий функционер. Он вместе со следователем Зайцевым связывает меж собой эти причудливые сказы, потому что иначе будет невозможно понять всю эту околесицу: что к чему, кто кого и зачем. А так – к каждому сказу (наряду с религиозным) приделан еще и криминальный механизм. И этот старый, но верный способ помогает удерживать внимание, от которого то и дело пытаются ускользнуть логосы-злогосы, мифический Китоврас, птицы-девицы и огневушки-поскакушки («Школа Таим»). Людьми в обычном смысле – то есть безо всяких потусторонних и «антивещественных» приблуд – там можно назвать только этих двоих. Они-то и позволяют удерживать не только читательское внимание, а – что еще труднее – зыбкую почву сюжета на краю слома реальности, не позволяя ей просесть и уйти вместе со всеми чуднЫми персонажами в бездонную дыру иррационального идиотизма. Этого не происходит: ничего никуда не проваливается, и – хоть и не все живы – до настоящего ада еще далеко. «Таков ад» — это пока что еще «адвокат», хоть он и последний злодей. Никакой это еще не ад, а игра в слова: анаграммы, игры с именами, немецкие мистики – интригующие, но безвредные забавы. Так что выплыть можно.

Подзаголовок книги: «Новые приключения старца Аверьяна» подразумевает, что главный герой уже где-то встречался у автора. Я так понимаю, что в романе «Будущий год», потому что в основном семидесятипятилетний Владимир Микушевич известен переводами европейских поэтов. То, что это именно «Новые приключения», чувствуется и по некоторой недоговоренности о персонажах, к примеру, о докторе Сапсе. Как будто уже когда-то автор про этого героя рассказывал, а сейчас не хочет повторяться.

Сама книга небольшая, страниц двести, да и страниц небольших. В ней одиннадцать рассказиков, объединенных главным действующим лицом – старцем Аверьяном, а также местом действия. Почти во всех рассказах действие происходит в подмосковном селе. Отец Аверьян – бывший следователь уголовного розыска Игнатий Бирюков, а сейчас – иеромонах. По старой дружбе Аверьян помогает своему товарищу следователю Анатолию Зайцеву в распутывании сложных преступлений. Правда, детективами я бы рассказы не назвал. Во-первых, в них нет никакой детективной интриги. В начале рассказов обычно рассказывается о собственно преступлении, а потом приходит старец Аверьян и объясняет, как на самом деле было дело. Собственно расследования, какого-то движения мысли у героев, пытающихся разгадать загадку, нет. Во-вторых, после объяснения отца Аверьяна загадочность не пропадает, а наоборот, усиливается. Дело в том, что многие происшествия, оказывается, связаны с различной мелкой нечистью. «Мелкая нечисть» в данном случае – это такое видовое определение, что-то вроде «земноводных» в биологии.

Главное отличие этих существ по Микушевичу в том, что они не имеют души, а следовательно, им нельзя надеяться на Спасение. Они смертны, после своей жизни растают, исчезнут (хотя как такового отмеренного срока у них нет, могут и тысячу лет прожить). А человек бессмертен, потому что после смерти попадет в рай. (Или в ад, но в любом случае его ожидает жизнь вечная.) И старец Аверьян сочувствует бедным созданиям и пытается им помочь (даже если эти создания и приводили к гибели людей). В некоторых случаях гномы, русалки и прочие могут обрести душу и Спастись. Например, если их кто-нибудь полюбит. Таких Аверьян крестил, а некоторые даже уходили в монастырь (как дух воздуха сильф, у которого в миру осталась беременная женщина).

Интересно, что очень часто Микушевич использует для имен своих героев анаграммы. Например, гном называет себя Пер Мног. А Аква Дунина (Аква – это имя, почему-то у героев часто встречаются редкие имена) на самом деле Ундина. Так что когда встречается танцовщица по имени Андра Салам, после представлений которой часто случались пожары, то единственное, что удивляет – почему герои раньше не догадались, кто это такая. Между прочим, название книги (и одного из рассказов) – «Таков ад» — это тоже анаграмма из имени мелкой нечисти, часто встречающейся на людском пути.

В общем, книга скорее православная, нежели детективная, и немного торопливая. При чтении хотелось, чтобы автор не так быстро сворачивал свои истории, да и за героями дал последить подольше.

Книга эта хороша тем, что маленькая (и по объему, и по формату), а плоха тем, что просто плоха. Русский патер Браун у Микушевича явно не получился, получилась смесь русского Пинкертона (того, который продавался по пятаку на всех базарах дореволюционной России) и похождений Нила Кручинина и его помощника Грачика из сочинений Николая Шпанова.

Не понимаю я Льва Данилкина, обласкавшего эту книгу словами «весело» и «смешно». То ли это со стороны Данилкина обыкновенный политес, как-никак Микушевич фигура видная, уважаемая в литературном мире, то ли… Стоп, молчу, не дурак.

Ну недостаточно, честно вам говорю, назвать героя Гиперболоидом, чтобы читатель заходился от смеха.
Язык книги в точности соответствует языку упомянутой выше смеси:

«—Убийство произошло часа четыре назад. Известного предпринимателя Гюнтера Георгиевича Гарина убила его юная подруга, сожительница или невеста. Она сразу же вызвала милицию, сама призналась в убийстве, но так как она утверждает, что, совершив убийство, она предотвратила теракт в Москве, то местные оперативники вызвали нас, а я послал за тобой; меня насторожили некоторые сомнительные обстоятельства, впрочем, и не такие уже сомнительные, вот я и оторвал тебя от твоих церковных дел…»

А вот с какой театрально-опереточной истеричностью выражается одна из героинь сборника:

«— Да, я убила его, убила, иначе он пол-Москвы взорвал бы».
«— Этого я не знаю, не знаю, — замахала руками Леди. — Но вы видите: взрыва не было, взрыва нет, я предотвратила его… предотвратила зло!»
«—Нет, нет, не говорил. Сказал только, мы сделаем крюк… Крюк… Но ведь взрыва не было, не было… я предотвратила зло!»
«— Адреса я не знаю, не знаю! Он мне не сказал! Но я и так предотвратила зло».

Есть, конечно, в сборнике и места забавные, своей безыскусностью напоминающие рассказы Хармса, но у Хармса безыскусность искусственная, намеренно рассчитанная на смеховой эффект. У Микушевича же она естественная, то, что называется святой простотой. Порой чувствуется в рассказах, что автор пытается написать смешно, и даже, представляя картинку, начинаешь улыбаться прочитанному. Вот, например, про лягушат в мужской бане, которые превращающихся в голых женщин (рассказ «Поганки»):

«Потом случился дебош в бане, о котором в Мочаловке до сих пор ходят легенды. Волод вдруг принялся заворачивать краны, опрокидывать шайки с водой, вырывать из рук мочалки, куски мыла и бросать их во все стороны. Все подтверждали, что при этом он кричал: “Поганки! Поганки!”, но одни уверяли, что он кричал: “Поганки, вон отсюда!”, а другие настаивали, что кричал он: “Попались! Попались!” Вернее всего, что кричал он и то и другое. При этом все видели, как вокруг прыгают маленькие существа, ни дать ни взять беленькие лягушки, но какие лягушки в банном кипятке, да ещё белые? Впрочем, некоторые разглядели, что прыгали не лягушки, а малюсенькие бабёнки, у которых были и крохотные груди, и вообще всё, что полагается женщине. В соприкосновении с голым телом мывшихся женщинки начинали вырастать, а одна из них, липнувшая к самому Володу, выросла совсем большая. Кто отбивался от этих женщинок, кто, наоборот, ловил их, а кое-где из-за них даже завязались драки, хотя драться было не из-за чего: женщинок хватало на всех. Пришлось вызвать милицию, и дерущихся, не дав им как следует одеться, увезли по морозу в медвытрезвитель, где они долго не могли успокоиться, хотя опытный глаз не мог не определить, что это не алкогольное отравление, а что-то другое, и началось это другое с Волода».

Что это? Действительно юмор? Что ж, возможно, и так. Но читаешь дальше и сомневаешься, а был ли он, этот юмор, не примерещился ли он мне.

И еще: о детективном сюжете. Как-то все по-детски в этих рассказах. Вот помощник следователя-монаха детектив Анатолий Зайцев, этакий иванушка-дурачок, подставляющийся на каждом шагу. Вот сам монах Аверьян — пришел, увидел, победил, в смысле разоблачил. Никакого напряжения, никакого погружения в тайну, ничего нет в книге такого, отчего спирает дыхание, как в классических детективных рассказах Конан Дойла, Честертона, Чандлера, Хэммета и т. д. Драйва нет.

И все эти чуды-юды — русалии, леталии, огневушки-поскакушки и прочие персонажи славянских мифов — не спасают книгу, когда нет драйва.

Понятно, что на вкус и цвет товарищей нет, но почему-то мне кажется, что правда на моей стороне.

Незамысловатые истории из жизни старца Аверьяна, судя по всему, занимающегося исключительно помощью непутёвому знакомому следователю. Излишне приукрашенный бывший мент Аверьян написан совершенно неубедительно. Его поразительная проницательность и острый ум навязываются читателю уж слишком топорно на фоне следователя, полного олуха, которому Аверьян помогает.

В целом, не очень понятно, почему «Таков ад» Микушевича на премию выдвигать можно, а Бориса Акунина, например, нет. «Таков ад» не сравнится с книгами о Пелагее (тоже, кстати, духовным лицом) с их остроумием, лихо закрученным сюжетом, то подлинной мистикой, то, когда требуется, острой дедукцией. Это больше похоже на умножение повторяющихся сущностей, чем на действительно оригинальное произведение, оформленное в авторском стиле. Язык описания довольно незамысловат, рассказы коротки и упрощены донельзя, больше напоминают бросовую литературу для подростков, в которой перед автором не стояло задачи необходимости ярко прописывать характеры и обогащать текст полноценными образами, метафорами и размышлениями. В этом тексте есть лишь действие, диалог и намёк на православную мистику, в которой даже главный герой не пытается разобраться, а уж у читателя и подавно на это не появляется никакого желания.