Номинировавшая книгу на нацбест Татьяна Перепелкина писала в сопроводительной записке: «В романе поднимается не столь привычная для отечественной литературы тема: отношения между двумя любящими мужчинами». Совершенно не моя тема, да еще к тому же и один из самых длинных романов в длинном списке. Но все оказалось не так страшно. Это не гей-роман, хотя действительно тема гомосексуальной любви в нем важна. Просто эта тема – не главная. Да и основные идеи, заложенные в роман автором, – общечеловеческие, а не какие-то специфические, особенные для гей-сообщества. На самом деле «Адамово яблоко» — семейная сага. История одной очень богатой семьи в критический для семейного бизнеса момент. Справедливости ради – об этом упоминала и Татьяна Перепелкина: «… роман многограннее: автор предлагает аккуратный срез действительности, по восходящей линии: от социальных низов до холеного социального верха».

Точно не скажу, чем занимается компания героев, автор не акцентирует на этом внимания. Вроде бы строительство и управление недвижимостью. Впрочем, в состав холдинга входит и рекламный бизнес, наверное, и что-то еще. В общем, это питерские бизнесмены, не миллиардеры, но очень и очень состоятельные люди. Глава и создатель компании Павел затевает реорганизацию и делит бизнес на три части. Своей дочери Марьяне, мужу другой дочери (разбившейся несколько лет назад на машине) Георгию Измайлову и своему внуку, сыну Георгия, Максиму.

Марьяна в начале книги не замужем, бездетна. Она говорит, что максималистка, что хочет либо все, либо ничего. А на самом деле она – очень неуверенная в себе женщина, сама не очень понимающая, чего она хочет. Подверженная чужим влияниям. Постоянно советующаяся с подругой-психологом. Вроде бы и любящая Георгия, но в то же время и ненавидящая его за его гомосексуальную связь, и страстно желающая отомстить ему во что бы то ни стало.

Георгий же наоборот – крайне уверенный в себе человек, привыкший добиваться того, чего хочет. Чрезвычайно расчетливый. Я так думаю, что и на сестре Марьяны он в свое время женился именно по расчету. И вот как раз в момент, описываемый в книге, его вдруг посещает Чувство. Георгий сам удивлен этому своему чувству и злится на это Чувство. И в то же самое время просто не умеет жить с Чувством, то есть нерационально. Он бисексуал (хотя юноши его интересуют гораздо больше). Книга как раз и начинается с того, что он встречается с Игорем. Игорь далеко не первый любовник у Георгия. И обычно Георгий вполне прилично обходится с надоевшими ему любовниками. Покупает им квартиры, устраивает будущее. Чувства же молодых людей находятся вне рассмотрения рационального Георгия. И тут вдруг Игорь, которому не столь важен материальный достаток, сколь важна ответная любовь Георгия. А Георгий, как я уже писал, не то что не любит Игоря, но любви своей боится и стремится от нее избавиться.

Максим молод и постоянно вращается в кругу «золотой молодежи». Пьянки, наркотики, девочки, ощущение вседозволенности (даже когда один из их компании нечаянно убивает проститутку, ему все сходит с рук). Максим гораздо серьезнее остальных парней, он вроде бы даже чувствует, что жизнь как-то не так проходит. Встречается с очень хорошей девушкой Таней, которая приехала из Твери и пытается сделать карьеру певицы. Именно Максима автор делает выразителем одной из главных идей романа (во всяком случае, для меня одной из главных) – глубокого разделения российского общества. Максим часто должен произносить монологи о том, что они – хищники, а остальные — «жвачное быдло», которое существует только для обслуживания и удовольствия хищников.

Игорь и Таня – два главных героя романа из низших слоев. (В «Адамовом яблоке» действительно много героев. Это роман в первоначальном смысле термина – со многими сюжетными линиями, в котором почти каждый герой важен.) Проблема Игоря нерешаема в принципе. Если девушка еще как-то может узаконить свои отношения с богатым любовником, быть счастливой, то у парня на это нет никаких шансов. И дело не в только в отсутствии в России легализованных однополых браков. Дело в полном отсутствии в российском обществе представления о том, что между двумя геями может быть какая-то любовь, долговременные отношения. Причем, как это показано в романе – такого представления нет даже в самом гей-сообществе, во всяком случае, в его верхней, богатой части. Все эти красивые юноши – только куклы для секс-утех, не больше. К куклам можно очень хорошо относиться, можно даже купить кукле домик, но все равно кукла останется куклой, и человеком (для богатых геев) не станет. И обязательно со временем надоест. Поэтому Игорь – главная трагическая фигура романа. Остальные герои хотя бы теоретически могут устроить свою жизнь, но для Игоря счастье невозможно по определению.

Таня долгое время кажется главным положительным героем романа. Именно она оппонирует Максиму и на словах и на деле. Она пытается выстроить свою жизнь вне навязываемой системы Жалко, что в конце она, похоже, тоже несколько ломается после неудач с карьерой и возвращения в родную Тверь. Во время поездки в Швейцарию у нее теряется какое-то ранее присущее ей внутреннее спокойствие и уверенность. Впрочем, возможно, виноват автор, заставляющий девушку оппонировать бизнес-магнатам, подчеркивая и без того вполне заметное противопоставление высшего слоя общества низшему.

Роман весьма неплох, но мне при чтении постоянно мешала его театрализованность. В театре все немножко гиперболизировано, начиная от грима актеров (иначе он просто не будет заметен из зала) и завершая демонстрированием чувств. У автора это первый роман, а до этого Ольга Погодина-Кузьмина написала несколько пьес. Наверное, от пьес эта театрализованность и осталась. Если герои из высшего общества говорят о людях как о «жвачном быдле», то автору постоянно хочется подчеркнуть долю правды в этих словах. В итоге действительно в низших слоях творится страшнокошмарный ужас, про компанию Бяши я вообще молчу, мама Тани пьет, а Игоря отчим насилует с двенадцати лет (Зачем? Я уже написал, что фигура Игоря трагическая, это насилие воспринимается как трагический штамп. Игоря насилует отчим, потому что так надо в современной литературе, так принято). Надо подчеркнуть замкнутость Георгия на себе, поэтому когда он узнает о насилии отчима над Игорем, он не возмущается, а ревнует Игоря, что он спит не только с ним. Иногда герои рассаживаются на сцене и ведут умный диалог (в сцене на дне рождения у матери Георгия). Иногда младенец может проглаголить истину, которая подтвердится прямо-таки в той же главе. (Девочка Игорю: «Жаль мне тебя, жаль, Буратино! Прольешь ты горькие слезы! А знаешь, почему?…Потому, что у тебя глупая деревянная голова»). Но больше всего достает, когда Максим выходит на просцениум и начинает толкать монологи:

«Я хочу, чтобы ты мне объяснила, как это возможно? Эта ваша непосредственность, прямота, чистота намерений. Способность к большой любви и другим высоким чувствам. Самоотверженность. Бескорыстие… Откуда все это берется у вас, которые выросли и прожили свою жизнь там, где все эти понятия являют собой пустой звук?… . Каким же чудом могли распуститься хрупкие цветы ваших душ в грязи и в нищете, среди жвачного быдла и беспробудной пьянки, среди зверства, избитых и изнасилованных детей, из которых восемьдесят процентов – генетический брак?!»

(Просто «Почему люди не птицы?»!)

На сцене это бы смотрелось. А в реалистическом романе у меня вызывает отторжение. Не говорят люди в реальной жизни такими монологами.

Конца у романа нет. Конечно, бывают открытые финалы, да и судьбы героев имеют определенное логическое завершение, но все-таки финал – промежуточный. Он явно предполагает продолжение, примерно равное по объему. Но рецензию надо как-то завершать. Сейчас трагический реализм связывается (как минимум у меня в голове!) с Романом Сенчиным. Именно при упоминании Сенчина на ум приходят слова «безжалостное обличение» и что-нибудь еще в том же духе. Но если вдуматься, то роман Погодиной-Кузьминой страшнее. И Елтышевы, и герой «Информации» у Сенчина сами строят (точнее, разрушают) свою судьбу. А у Погодиной собственно мир безблагостный. Там счастья нет, не было и не будет ни у кого. Просто по причине невозможности этого самого счастья в таком мире.

Гомосексуализм ужасен. И дело тут, разумеется, не в самом способе соития, а в психологических и нравственных проблемах, преследующих педераста и ведущих его личность к саморазрушению. Но, как бы мы в социуме не осуждали мужеложство, оно иной раз вызывает в нас, пусть брезгливое, но любопытство.

С таким любопытством я, например, читал дневники Михаила Кузмина (где-то в Интернете мелькнула информация, что будто бы автор «Адамова яблока» потомок этого поэта – вероятно, мистификация), письма Петра Ильича Чайковского, «Голубой Петербург» – совершенно замечательное сочинение К.К. Ротикова (под этим вагиновским псевдонимом, означавшим собирателя порнографии и безвкусицы как таковой, скрылся один известный петербуржец). С любопытством уже гораздо меньшим взялся я за книгу Ольги Погодиной-Кузьминой, будучи заранее предубежден, предчувствуя, что вот сейчас-то, в век Pussy Riot и нахального откровенничанья, передо мною откроются некие, так сказать, анальные, а не профессиональные бездны…

И был посрамлен текстом! С первых же страниц романа стало ясно: тут не очередное обслюнявливание дурно пахнущих историй о том, как перепихиваются друг с дружкой охреневшие олигархи и пидоры-манекенщинки, а крепкая, местами даже исключительно, на мой вкус, блистательная стилистически (во всяком случае, для «длинного списка» «Нацбеста» этого года, кроме одной оговорки) и безупречно драматургически выстроенная работа настоящего – редкого в наше время – писателя. А затем в террариуме геев, отвратительном, но столь художественно мастерски, многомерно, выпукло, местами жестко по словарю, в чем-то даже отталкивающе реалистично изображенном, я разглядел, следуя за пристальным взором автора, не только растление и разврат, а тяжелейшую человеческую трагедию, и тут уже испытал нечто отнюдь противоположное остервенению православного хоругвеносца…

Дабы не рассыпаться, однако, далее в комплиментах и не повторять чужие слова, приведу суждение о романе другого члена жюри, директора книжного магазина «Москва» Марины Каменевой: «Действительно, роман не отпускает и заставляет дочитать его до конца. Действительно, автор, безусловно, талантлив и легко вводит читателя в созданный ею мир героев». Согласен.

Теперь следует назвать причину, по которой и сам я умял «Адамово яблоко» вместе с «косточками», и рекомендую то же самое сделать другим. Причину эту озвучила Ольга в ответе на вопрос для интервью «НГ-EL» рассчитывает ли она, что книгу оценят читатели и литературное сообщество: «От моего романа отказалось сразу несколько издательств, сославшись на скандальность темы, но я не переставала работать над текстом в надежде на то, что смогу когда-нибудь убедить редакторов, что написала стоящую вещь». Что ж! «Вещь» меня убедила.

Очень ценю хорошую драматургию в прозе – и не считаю это смешением жанров. Роман Погодиной-Кузьминой берет именно что совершенно играющей композицией, наподобие античной трагедии. Автор очень хорошо помнит, когда и куда надо нажать, как довернуть, чтобы зрители завопили. Пусть для большинства из них история любви зрелого бизнесмена к юноше-манекенщику будет шокирующей и неприятной. Вообще не стоит пересказывать фабулу – это создаст неверное впечатление о тексте. Он может показаться плоским и жареным. Нет, он не плоский, не жареный, он вполне человеческий и очень актуальный. То есть это античная трагедия про здесь и сейчас, буквально. Причина, что меня остановила от того, чтобы проголосовать за «Адамового яблоко» — в его основном достоинстве. Которое для меня лично обернулось некоторым недостатком. Если бывает слишком хорошо выстроенный роман – то вот он. Верный глаз, хорошие диалоги и, как я уже заметила, тщательная драматургия. Но чего-то не хватает в итоге – и роман остается на земле, не взлетает. Может (выскажу крамольную мысль) дело в том, что его написала женщина – мы вообще слишком логичны по своей природе – во всем, что не касается нашей любви. А здесь, как ни крути, основная любовь – между мужчинами.

Ребро и яблоко

Если в каком-нибудь русском тексте появляется содомит, обязательно там же замаячит или лагерь, или криминал-профи.

Один из парадоксов современной русской литературы – о мужской однополой любви квалифицированно пишут дамы. И, с не меньшим знанием дела, связывают гомосексуализм с большим бизнесом.

Первой была Юлия Латынина. В романе «олигархического» цикла «Промзона» собачья свадьба губернаторов и промышленников вокруг кутюрье и мастера разводок Анастаса стала одной из сюжетных линий, а его убийство – эпизодом противостояния двух сибирских магнатов. В дебютном, выдвинутом на «Нацбест», романе Ольги Погодиной-Кузминой «Адамово яблоко» (М., АСТ-Астрель, 2011 г.), любовная связь крупного предпринимателя и юного манекенщика – фабула и фон для другой, вполне новаторской, темы – семейной бизнес-саги. Сей почтенный жанр не успел у нас сложиться по причинам объективным – при молодом российском капитализме успели образоваться разве что кланы. А вот семьям, морганам-рокфеллерам, потенциальным персонажам не Пьюзо, но Фицджеральда, банально не хватило времени созреть хотя бы до «Дела Артамоновых». Не достало и условий – аналогия с пресловутым английским газоном, может, неточна по хронометражу, но тепличность у нас традиционно в дефиците.

Здесь необходимо отметить и вполне компетентный подход писательницы к бизнес-трудам, дням и схемам. Ольга Погодина-Кузмина не то, чтобы понимает всё про девелоперские проекты, внешние и внутренние инвестиции, движения капиталов и распределение акционерных пакетов. Однако мастерски умеет промолчать в нужном месте, проскочить точку финансовой конкретики, легко обойтись без документооборота – так, что и роман не спотыкается, а движется, как говорил Аркадий Райкин, «ходчей», и автор оставляет впечатление человека тонкого и разбирающегося. А то ведь (и в том же нацбестовском списке-2012) пишут о бизнесе, да с подробностями, так, что сомневаешься – можно ли доверить такому грамотею пивной ларек? И не возглавить даже, а посетить; вдруг обсчитают?

Подобный прием – не способ хеджирования, любовная линия в романе основная (хотя, как в любом хорошем романе, все ладно и крепко сшито, и половинить сюжет бессмысленно). Здесь у Ольги, разумеется, есть именитые сталкеры – тот же Михаил Кузмин, земляк и частичный однофамилец, которому она, безусловно, наследует в откровенности и даже некоторой возвышенности подачи голубой темы, но демонстративно отказывается от физиологии. Еще – Эдуард Лимонов времен первого романа (попадается лимоновское словцо «тишотка»). Принципиально новый подход – в исследовании отношения не столько общества, сколько ближнего круга к однополым любовникам, каковое отношение – прямое следствие феномена национального двоемомыслия и межеумочности. В нашем особом пути даже гомофобия оригинальна – происходит она не от патриархальных адатов и церковных проклятий «содомскому греху», но является следствием всеобщей генетической тюремно-лагерной памяти. Соответственно, гомосексуальный контакт привычно воспринимается не актом любви, а инструментом унижения и радикального понижения статуса. Впрочем, это элементарно. А парадоксально то, что даже тюремные нравы покорны толерантности. Сегодня среди первоходов-бизнесменов, естественно, встречаются геи (в кругах банкиров и финансистов это довольно распространенное явление). По многим свидетельствам, они безропотно занимают место в специальном гетто («петушином кутке»), пользуются отдельной посудой и пр., но никаким издевательствам сверх того – не подвергаются. На этом фоне почти не практикуются практики «опускания» и, в меньшей степени, – «зашкваривания». Перевод из мужчины в женщину (а именно в этом значение процедуры, если не затрагивать более сложный садистский подтекст) теряет смысл. Человек произвел всё над собой сам и по доброй воле (на воле). Таким образом, тюрьма избывает из себя самый страшный и действенный инструмент унижения. Куда там вольным нравам…

Кстати, казанско-милицейская история с ОВД «Дальний» и бутылкой из-под шампанского, снова подтверждает тенденцию близости криминального и правоохранительного менталитетов. Равно как замещения законов «понятиями». Мастера тату рассказывают, что татуированные знаки типа «оскал на власть» в последние годы чрезвычайно популярны не у блатных, но у ментов с прокурорскими

Память, однако, сильнее: и если в каком-нибудь русском тексте появляется содомит, обязательно там же замаячит или лагерь или криминал-профи. Так было у Лимонова в замечательном рассказе «Сын убийцы»; у Ольги Погодиной-Кузьминой объявляется вор в законе Леонид Игнатьевич (коронованный в Ростове, как водится), чтобы роман устремился к финалу и драматическим поворотам в судьбах наших любовников.

А вот цитата из другого российского автора – Захар Прилепин, «Восьмерка». Сцена в ночном клубе: «Играла песня про «Голубую луну» — мне в очередной раз показалось забавным, как наше приблатненное, все на понтах и реальных понятиях юношество яростно зажигает под голубню». Приблатненные ладно, дело отчасти прошлое; самые яростные гомофобы, которых я встречал в жизни, почему-то весомый ломоть как раз предпринимательства, чиновничества и прослойка журналисто-пиарщиков. При этом, естественно, яростно обличая подозрительных с данной точки зрения конкурентов, ничего не имеют против столь же сомнительной сексуальности собственного или потенциального начальства, да и не прочь завязать полезные в деловом смысле отношения с прочими голубцами и перцами.

Словом, ориентация теперь не более, чем пиар-инструмент, и, как любой пиар, стремительно теряет реальное значение. Данный диагноз – среди несомненных удач «Адамова яблока».

Вообще, мастерство не пропьешь – успешный драматург и сценарист в этой прозе угадывается сразу – увлекательный сюжет без особых детективных пришпориваний, ярко прописанные характеры (особенно удачны персонажи второго плана: отчим Игоря, компания мажоров, модельки и пр.), эффектные и сочные диалоги. Правда, в последнем случае карнавальный плюс подчас сменяется минусом сценической условности. Речевые портреты персонажей – от прибауток двуствольного коммерса до уркаганской фени – избыточны и одновременно шаблонны, как будто из каталога. Каталог толстый и глянцевый, реплики далеко отошли от КВНа, но привкус капустника остается… Слишком погружен в антураж римских терм и сатурналий видный московский политик – партнер главного героя (бизнес-партнер, в данном контексте это надо особо оговаривать) – впрочем, эту тиберианскую аналогию писательница как раз педалирует в рассуждении нехитрой диагностики времен и нравов.

Еще одна удача романа – персонаж по имени город Питер, собственно, никаких подробных описаний и особой топографии в романе нет, но питерская аура с барочными завитушками эпиграфов, лейтмотивом «музыки сфер», своеобразного вялого недоевропейства и смутного очарования порока, разлита в пространстве романа, по сути, они невозможны друг без друга.

Традиционный для нынешних русских романов (и фигурантов текущего нацбестовского списка) эсхатологизм здешней жизни, в «Адамовом яблоке» воплощен материально – в истории убийства малолетней проститутки гориллобразным мажором. Девчонку там жальче всех, однако вот еще одна интересная особенность книги – в самых мрачных сценах читатель ловит ощущение исходящего от автора жизнелюбия и сочувственного внимания людям в их разных движениях и проявлениях. Ольга пишет «как есть» и «как надо», но чувствует жизнь, похоже, совсем по-другому, в иных красках и звуках, и благодаря этому контрапункту, «Адамово яблоко» — роман не просто дебютный, новаторский и питерский, но литературное событие и открытие. Может, нового интересного прозаика, а может – целого направления.

Жёсткий и одновременно романтичный, абсолютно мыльнооперный и в то же время практически Майкл Каннингем по-русски и женщина. Роман Погодиной-Кузьминой оказался для меня настоящим проклятьем. Было сложно оторваться от чтения хроники этих не особо близких и не особо приятных превратностей жизни главного героя.

По этому роману можно прямо сейчас взять и снять сериал «Не родись красивым». Кинематографичный, цепляющий текст романа повествует о нелёгкой жизни юноши и его богатого любовника. Как сказал Левенталь, книга для читателя «не испорченного Джойсом и Прустом». Автор как будто смакует всё отвратительное, что обязательно должно встретиться на пути совсем ещё молодого, слабого человека, наделённого в этой жизни всего двумя вещами – красотой античного бога и наивной детской открытостью. Как ещё в этом случае может сложиться его судьба? Конечно, вокруг него будет много насилия, огромные шальные деньги, шантаж, ревность и прочая грязь. Вопрос, который ставится во главу угла — совсем не оригинален: сможет ли он сохранить себя или сможет ли его красота спасти мир? Ольга Погодина-Кузьмина справедливо не оставляет ему выбора, а нам лишних иллюзий и карамельных хэппиэндов.