Алиса Ганиева, номинировавшая роман в длинный список премии, определила его как семейную сагу. Это действительно что-то похожее на семейную сагу, только немного необычную, потому что никакой семьи тут по сути дела нет. Есть три поколения женщин, странным образом связанных через жизнь академика Лазаря Линдта — Маруся, Галина Петровна и Лидочка-Барбариска. Галина Петровна хотя бы генетически бабушка Лидочки, да и жила Лидочка какое-то время с Галиной Петровной (а в конце автор раскрыла самый главный штрих характера суровой Галины Петровны, но неправильно было бы сразу этот штрих раскрывать). А вот Маруся – это просто жена старшего коллеги Линдта, Чалдонова (детали биографии которого автор позаимствовал у академика Чаплыгина). И еще женщина, которую он был безнадежно влюблен. Безнадежно и по причине возраста (она старше лет на двадцать), да и потому, что Маруся относилась к нему как к своему ребенку, раз уж своих детей у нее не было. И все эти женщины несчастны.

Хотя… Было бы неправильно сказать, что они несчастны или (тем более) что страдают. Потому что вряд ли сами женщины считают себя несчастными. Судьба не дала им возможности реализовать некое самое сокровенное свое желание, призвание. У Маруси не было детей. Галина Петровна не смогла выйти замуж за любимого. У Лидочки в пять лет утонула мама (прям на первых же страницах романа), и она была напрочь лишена своего дома (недаром книга Молоховец – один из главных образов в главе о Лидочке). При этом нельзя сказать, что как-то внешне эта недодача сокровенного желания на них сказалась. У Маруси была взаимная любовь, что редкость во все времена. У Галины Петровны – достаток. У Лидочки – талант балерины. Все три женщины загнали свое страдание внутрь, научились жить с тем, что есть. С разным успехом, и с разной степенью разрушительности для своей личности. Разве это такое несчастье? Разве все наши желания выполняются?

Но книга, конечно, тягостна. С самых первых страниц, на которых у пятилетней девочки тонет мама. И показано все в романе щемяще, через еще ничего не понимающий взгляд ребенка, у которого кончилось детство. И поэтому неясно, куда делась мама, и рыдающий, а потом уезжающий отец непонятен. И потом сюжет делает длинный-длинный круг, возвращаясь к приходу Лазаря Линдта в далеком 1918-м в дом Чалдоновых и его первой встрече с Марусей. Через счастье Маруси с Чалдоновым, которое оказалось бесплодным (в смысле продолжения рода), через очень тяжелое осознание того, что детей не будет. И принятие этого факта. А потом через счастье Галины Петровны, еще Галочки с Николенькой, и крушение этого счастья. И омерзение брака с Линдтом. И еще все это написано таким языком, который номинатор Алиса Ганиева назвала сочным. Он действительно какой-то налитый внутренними соками. Длинные развернутые по максимуму предложения во много строк. До какого существительного ни дотронься – брызнет парой-тройкой эпитетов. («Но Галочке даже сальный отблеск на его носу казался божественным знаком, символом высшей и тайной власти, которую Машков так быстро и чудесно приобрел над ее неопытным, невооруженным сердцем. Галочка смущенно улыбалась, закручивая кончик косы вокруг тонкого пальца, и Машков улыбался в ответ – он умел чудесно улыбаться, правда просто чудесно – широко, радостно, немного хулигански, будто десятилетний мальчишка, и зубы у него были белые-белые, а передний – чуть-чуть набекрень, и этот смешной, немножко детский зубок Галочка любила особенно сильно».) И вот когда описывается какое-нибудь событие, ломающее жизнь очередной героини, то в этом языке вязнут кони и огонь в избах вязнешь. И так-то муторно от описываемого, хочется прочитать побыстрее неприятный кусок, а не можешь, предложения все длятся и длятся, как в ночном кошмаре.

В общем, очень такой женский роман. Только у нас почему-то принято, что женский роман – он о великой любви да о принцах на белых конях. А тут что-то очень нутряное женское, такое, что хочется сесть на приступочку у крылечка, всплеснуть руками и заголосить от неустройства жизненного: «Ой, бабоньки, да что же это с нами, бабоньками, деется!» Разве что сам не бабонька совсем, вот и не голосишь.

В конце Лидочке автор вроде бы позволяет выбраться из заколдованного круга. Вот только где же сейчас найти женщин, которые бы мечтали о доме, любви и детях? Это разве что пока еще принятые атрибуты, но далеко не главные, и уж точно о которых женщина мечтать не будет. Так что лжет автор. Не выберется Лидочка из заколдованного круга. Умерла она. А счастья нет, не было и не будет.

О только что вышедшем (на тот момент) романе Марины Степновой я написал рецензию первым. А так как работал я в то достопамятное время совершенно случайно и совсем недолго как раз в издательстве АСТ, выпустившем книгу, то пришлось укрыться в «НГ-EL» за псевдонимом (это был для меня в своем роде исключительный случай). Два обстоятельства вынудили тогда высказаться.

Во-первых, произвел сильнейшее впечатление сам роман. Внешняя линия сюжета, а именно история советского «секретного физика», его любовных взаимоотношений с женщинами, интересовала меня лишь постольку, поскольку за житейской историей с начальных страниц постепенно стало проступать и разворачиваться в подтексте нечто иное – не совсем даже библейское, хотя отсылка к Новому Завету очевидна уже в заглавии, а то, что, пожалуй, не может быть вполне выражено вербально, ибо, как говорит Гессе устами одного из своих лучших героев, «слова вредят тайному смыслу». Однако не ради ли вот этого «тайного смысла» парадоксальным образом и существует всякое подлинное искусство, не посвящающее нас в него, а посвящающее нас ему, ближе всего к нему подводящее? По поводу так вот книг я часто вспоминаю Боратынского: «Но поражен бывает мельком свет ее лица необщим выраженьем».

Во-вторых, казалось, что на «Женщин…» наша зачастую просто импотентская критика особого внимания не обратит. Не то чтобы не заметят вовсе – могут и заметить, но промолчат, как бывало. Серость далеко не слепа, она прекрасно все видит, но вслух предпочитает бубнить только о себе подобном или о еще худшем, об отвратительном или непристойном. Боюсь, «замолчали» бы книжку, не случись чудо.

Произошло следующее. В рейтинге книжного магазина «Москва» роман внезапно поднялся сначала в первую сотню, потом в четвертый десяток, в третий, во второй… А затем на протяжении долгого времени красноватые томики «Женщин Лазаря» уверенно лидировали в продаже, легко обойдя привычный коммерческий масслит, сделались «книгой месяца». Разумеется, новинки АСТ, как продукция одного из крупнейших издательств, на полках выкладываются наиболее выгодно, чтобы покупатель обращал внимание в первую очередь на них. Но ведь сколько таких новинок осталось лежать невостребованными! Значит, дело было в другом. В чем же?

Приходя в книжный магазин, мы чаще всего ищем определенную книгу или книгу определенного автора. Издатели это второе обстоятельство особенно хорошо просекли и просто обожают устраивать нам хитроумные ловушки. Чтобы поймать наивного читателя, достаточно, к примеру, включить произведение какого-нибудь писателя, чье имя, мягко говоря, не на слуху, в книжную серию, слепленную под маркой, допустим, «Братья Стругацкие». При этом название серии нарочито выделяется на обложке, а фамилия автора всячески преуменьшается, визуально скрадывается, доводится иной раз до почти полной неразличимости.

В случае с «Женщинами…» такие и подобные предпосылки для ажиотажа отсутствовали полностью. Не проводилось и абсолютно никакой рекламной компании. Да и разве могла она быть у малоизвестной писательницы, чей предыдущий роман удостоился лишь пары бесцветных рецензий и одной – безуспешной – номинации. (Кстати, «Хирурга» номинировали как раз на «Нацбест».)

Но в книжных магазинах люди все же выбрали эту книгу. Выбрали самым простым, естественным и, на мой взгляд, единственно правильным образом: заглянули в нее. А тут уж текст на каждой случайно открытой странице мог отрекомендовать себя лучше любого критика. Четкие, резкие, доведенные до ослепительного стилистического блеска фразы; абзацы, каждый из которых – композиционно завершенный период; глубочайший, обеспеченный богатейшим словарем, кладезь метафор…

Постойте! Да ведь не таков ли должен быть, спрашиваю я вас, друзья, наш с вами национальный бестселлер?..

Поскольку я здесь избавлена от необходимости знакомить с книгой потенциального читателя, сразу перейду к главному. Это дамский исторический роман. Не книга про Льва Ландау или по мотивам его жизни, и, разумеется, не эпохальное произведение про научное сообщество СССР. Это женская история про женщин, окружавших Великого Человека. Что само по себе довольно важная и интересная тема – потому что на протяжении всего XX века мужчин гробили тысячами в войнах и лагерях, и именно женщины в конечном итоге выживали – вместе со страной. Эта вынужденная ситуация сделала в конечном итоге из России «бабскую страну», и из этих трусов-парусов нам еще расти и расти. У Степновой очень хорошо показано, как женщины становятся героями по инерции – как самая младшая в романе героиня, юная балерина, мучающая себя упражнениями и влюбленная в гомосексуалиста. Фабула там дальше изгибается опять же совершенно дамским образом – она находит прекрасного мужика постарше себя с собственным домом и бросает свой балет и детский героизм. Чего-то подобного хочется пожелать и стране, чтобы женщины перестали класть шпалы и рвать связки. Об этом роман Степновой, и ни разу не о физике.

Книга мне понравилась очень. В ней нет убырей, псоглавцев, постапокалиптических плясок и тому подобных засранств, зато в книге есть просто жизнь, и эта жизнь трагичней и интересней всей той бесконечной хрени, которой всячески пугают нас авторы, а нам, дуракам, не страшно.
Главный герой романа Лазарь Иосифович Линдт, год рождения одна тысяча девятисотый, гений математики, оборванным восемнадцатилетним юношей пришедший с Юга в Москву поступать учиться в только что образованный 2-й МГУ, жилистый, щуплый еврей, находивший в своем еврействе мало толку и проку («Иудеев он считал пугливым и мирным народцем с крайне неудачной исторической судьбой»), атеист («Впрочем, к старости атеизм Линдта начал слегка горчить и выдыхаться… и Линдт не то чтобы стал верить, скорее, просто устал сомневаться»), человек, которого обходили стороной любые беды и напасти («Ни черт тебя не берет, ни советская власть»), охотник до женщин и книг, изданных до 1917 года («ни одна не уходила от него обиженной – потому что с женщинами и книгами было приятно и выгодно дружить. Язвил и издевался Линдт только над мужчинами. С ними приятно и выгодно было не иметь дела вообще»), личность анекдотически непрактичная и нечестолюбивая, он, как эвакуировался в первые дни войны с институтом в Новосибирск, так оттуда не выезжал, как ни требовала его Москва и как ни нажимал Берия, одним словом — гений.

Женщин у Лазаря, несмотря на все его женолюбие, было по-настоящему только две. Одна из них – любовь неплотская, материнская – Мария Никитична Питовранова, Маруся, бездетная жена его коллеги и друга Сергея Александровича Чалдонова, которую он боготворил даже после смерти ее, случившейся в 1949 году (сам Лазарь умер в 1981-м). И вторая – Галочка Баталова, в замужестве Галина Петровна Линдт, которую в слепоте своей Лазарь сделал несчастной, насильно выдав за себя замуж и, тем самым, убив в ней сердце и превратив ее в железную леди.
Линий в романе несколько, одна из главных основана на контрасте: идеально счастливая пара – Чалдонов и Маруся, — и абсолютно несчастливая – Лазарь и Галина Петровна. История их жизни и жизни Лазаревых сына и внучки, переплетенная с жизнью Лазаря даже за порогом его могилы, и составляет сюжет романа.

Галина Линдт, прожившая чужой жизнью («не жизнь, а среда обитания») и отомстившая за это нелюбовью к родному сыну Борису, а затем к Лидочке, своей внучке (воплощению ненавистного Лазаря); Лидочка, после смерти родителей окунувшаяся в ад нелюбви и к четырнадцати годам ставшая «идеальной жертвой», которая «считала себя обязанной делать все, что неприятно и даже отвратительно ей самой, но необходимо окружающим» (например, балет), — жизнь то и дело бросает им спасательные круги, но бабушка Галина Петровна, зацементировавшаяся в своей слепоте, не желает меняться, Лидочка же, вжившаяся в сиротство и спасающаяся мечтой о доме (ее библия – книга Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам», которую она выучила на память), трудно, но все-таки обретает дом, чуть ли не на пороге смерти сделав единственно правильный для человека выбор: остаться самим собой.

Эту книгу надо читать подробно, не очень быстро, не только ради того, «что дальше», а ради любви, с которой автор сцепляет слова друг с другом, ради красок, образов, ярких и удачных метафор, ради той здоровой сентиментальности наконец, что является лекарством от пошлости, ну и ради поэзии, это само собой, без поэзии проза не проза, а только литература.

P. S. Не люблю я писать серьезно. И надо, но все равно не люблю. Поэтому простите за слог, хотел, как лучше, а получилось, как в некрологе. На самом деле в этой книге, как в жизни, всему есть место – смеху, радости и т. д.

В общем, рекомендую, не пожалеете.