Комментарий к короткому списку
Виктор Топоров
Ответственный секретарь оргкомитета
Размышляю о только что сформированном шорт-листе — и два эпитета вертятся в мозгу: «интригующий» и «возмутительный». Причем интригует наш «короткий список» именами и произведениями тех, кто туда попал (в трех случаях из шести это вообще рукописи), а возмущает, естественно, перечнем имен и произведений, нашим Большим жюри то ли недооцененных, то ли просто-напросто незамеченных, — перечнем также весьма солидным. И, увы, не только этим. Но обо всем в свое время.
В последний день голосования по «Нацбесту» опубликовала свой лонг-лист «Большая книга». Три из шести книг и рукописей, вошедших в наш «короткий список» (а могли бы и четыре, но Фигль-Мигль отказался раскрыть «большекнижникам» свой псевдоним), и еще семь, так и не перешедших в него из «длинного», оказались учтены богатой соседкой, в чем, в общем-то, нет ничего удивительного, — тасуем мы одну и ту же литературную колоду (в нашем случае, правда, за вычетом формата «ЖЗЛ» и книг, заигранных другими премиями).
Удивило и позабавило, скорее, другое. О том, как голосуют и как считают голоса в «Большой книге», известно всем. Но, оказывается, в произведения, представленные на конкурс, там до поры до времени (интересно, до какой?) даже не заглядывают, ведь в тамошней «рукописи №192», то есть в «преждевременных мемуарах» Сергея Шаргунова «Книга без фотографий» всего шесть авторских листов, а «большекнижность» начинается вроде бы с двадцати.
Из числа никуда не вышедших, не добравших до проходного балла или не набравших ничего, мне обиднее всего за Владимира Лорченкова («Табор уходит»), Владимира Козлова («Домой»), Анну Старобинец («Первый отряд») – именно в таком порядке. Повесть Упыря Лихого «Толерантная такса» прелестна, но, увы, это впечатление не подкрепляется сопутствующими рассказами.
Про «Ананасную воду» все, похоже, решили, что с Пелевина, пожалуй, хватит. Несколько довольно симпатичных романов – «Адаптация» Былинского, «Хоровод воды» Кузнецова, «Слава богу, не убили» Евдокимова, «Сперматозоиды» Рубановой, полуфантастические «Медведки» Галиной самым странным образом балансируют между легковесностью и тяжеловесностью – и в общем-то в какой-то момент рушатся наземь, как загнанные лошади.
Знакомясь с прозой-2010, я задним числом понял, что год назад явно недооценил «Горизонтальное положение» Дмитрия Данилова. Не то чтобы этот роман был хорош даже в ретроспективе, но на его примере отчетливо видно, что нынешним текстам необходим не столько сюжет, сколько хребет (пусть порой и искусственный), в отсутствие которого они просто-напросто рассыпаются.
В четырех произведениях из шести, попавших в шорт-лист, встречаются фантастические допущения, что возвращает нас к недавно вновь обострившейся тяжбе с отечественными фантастами и снабжает это традиционно бесноватое сообщество вроде бы козырными тузами и королями. Но виной всему моя врожденная деликатность.
В обоснование собственной позиции, противопоставляя большую литературу и жанровую, я зачем-то придумываю сложные гастрономические сравнения, — а этим всё как с гуся вода! Поэтому выражусь на сей раз предельно ясно и просто: фантастику мы читаем, отличаем и, бывает, премируем; говнофантастику – нет! Всё, ребята, гуляйте.
Шансы финалистов, на мой взгляд, равны; да и очков они набрали практически одинаково: Михаил Елизаров, Павел Пепперштейн, Андрей Рубанов, Фигль-Мигль по 6 баллов, Сергей Шаргунов – 5 баллов. Правда, Дмитрий Быков набрал 11 баллов, но лидерство это мнимое, да и сама по себе история никого из ее участников, мягко говоря, не красит.
Все мы в общем-то всё друг про друга знаем. И понимаем, что никто из нас не живет в безвоздушном пространстве: у каждого личные, ситуативные, да и прямо или опосредованно деловые привязки.
И, тем не менее, мы в премии «Национальный бестселлер» исходим из принципа профессиональной порядочности и ответственности, из презумпции профессиональной порядочности и ответственности. А значит, ждем от каждого участника процесса на том или ином этапе честного выбора на основе литературных и только литературных соображений.
Разумеется, приглашая в большое жюри известного петербургского литературного критика Никиту Елисеева, прославившуюся скандально-язвительными критическими заметками журналистку Валерию Жарову и постепенно входящего в нешумную моду московского поэта Игоря Караулова, мы были прекрасно осведомлены заранее о том, что все трое поддерживают тесные неформальные (и не только) отношения с одним из участников конкурса – прозаиком Дмитрием Быковым.
Так, Елисеев номинировал на «Нацбест» быковскую книгу о Пастернаке; Жарова, перебравшись в Москву, работает под началом у Быкова в «Собеседнике», Караулов выступает на парных творческих вечерах с Быковым, то есть с оглядкой на их несопоставимую известность, практически на разогреве у Быкова. Всё это, повторяю, мы прекрасно знали.
Но представить себе, что как раз эти трое, не сговариваясь (или они все-таки сговорились?) отдадут пальму первенства в нашем конкурсе очередному сочинению своего феноменально плодовитого друга и, называя вещи своими именами, покровителя, выставив ему в общей сложности аж 9 баллов, — такого мы представить себе, разумеется, не могли. Помимо всего прочего, и потому, что тем самым явно неглупые люди волей-неволей выставили своего героя на посмешище.
Нет, конечно, мы не скажем ни слова о кумовстве как о наиболее опасной отечественной разновидности коррупции, мы забудем о залоговых аукционах и о прочих притворных конкурсах и мнимых состязаниях, проведенных по той же схеме.
Мы, ясен пень, поверим Елисееву, Жаровой и Караулову в том, что каждый из этой троицы действительно прочел и оценил где-то целую дюжину представленных на конкурс произведений (иначе «торги» в исполнении нерадивого аукциониста были бы признаны недействительными) и по литературным, по сугубо литературным показателям выбрал лучшее, а именно – так уж это у них совпало — быковского «Остромова».
Собравшего, кстати, вялую прессу в диапазоне от никакой до плохой (и чем известней и независимей тот или иной критик, тем хуже он отозвался о рецензируемом романе) и получившего в общей сложности два вторых места (то есть два очка) от шестнадцати остальных членов жюри. Мы поверим им, потому что британский джентльмен всегда верит на слово. После чего — при игре в очко – его оппоненту из числа одесских босяков начинает неудержимо переть.
И всё же при игре в девять очков на троих получается перебор.
Мы, ясен пень, поверим Елисееву, Жаровой и Караулову – и поэтому не аннулируем результаты их голосования и не снимем «Остромова» с конкурса, но, на всякий случай, напомним, что в финале все эти цифры обнуляются – и Малое жюри начинает работу с чистого листа.
Хорошо мы все-таки это одиннадцать лет назад придумали!
А вы?..