Проза Рубановой представляет собой раздраженные описания внутреннего мира больных на всю голову персонажей. «Она идет по улице, минуя кучки собачьего дерьма – смотри, смотри внимательно, detka, не вляпайся, а впрочем, в этом гребаном мире невозможно никуда не вляпаться, он весь состоит из дерьма. Она закрывает глаза, ей кажется, что небо сворачивается над ней в огромную воронку – мимо проносятся автомобили, набитые жирными зажравшимися свиньями, не трогайте меня, кричит она и бежит, разбрызгивая дерьмо». Это была не цитата, конечно, но там все примерно так, только этак страниц на двести – куда это годится? Эти бесконечные внутренние монологи героини, которая, естественно, больна на всю голову и ненавидит всех? Эти путешествия по лабиринтам ее воспаленного сознания… Естественно, саму героиню ненавидят и автор, и читатели. Сюжет трудноуловим, минимум диалогов, ни одного светлого момента, беспросветный мрак и мерзость. Даже любовь представляется омерзительным тугим мучением, а это еще хуже, чем васильки-веночки-песенки. И еще это письмо в настоящем времени, которое не всегда подходит для романов: такой метод намекает на некоторую сопричастность – все происходит здесь и сейчас – но наблюдать эту чернуху долгое время нельзя. Иначе станешь такой, как рубановские герои, зацикленные на своем психозе и живущие в гнуснейшем из миров. Кстати, в финале даже героям осточертел замороченный автор. Гнали бы они его с самого начала, глядишь, история бы получилась ничего себе.