Марию Галину я видела один раз — в баре с чашкой кофе перед съемками одной из передач канала «Культура». Мы с ней даже не разговаривали — до съемок я не знала, что есть такой поэт и прозаик—фантаст, Мария Галина. Ну не читала… От мимолетной встречи, тем не менее, осталось яркое впечатление: милая, улыбчивая женщина с неповторимым личным стилем, или, как теперь говорят, имиджем. Узнав, что Мария Галина вошла в длинный список «Нацбеста» с рукописью «Медведки» сразу решила, что прочитаю ее первым делом: хотелось узнать, как пишет серьезный автор, одетый в платье выше колена и с фенечками. Оказалось, пишет потрясающе. Сев за ноут, я не встала, пока не дочитала до последней строки. Потому что оторваться было невозможно. Ну не могла я (читатель), лечь спать, не узнав, что же произойдет дальше с героем? Для сравнения: предыдущую книгу (другого номинанта из длинного списка) мучила четыре дня…

Впрочем, прежде чем хвалить, побраню.

Текст называется «Медведки». Слово крепкое, многозначное, хозяйственное. Но медведок (жуков) там — в тексте — нет. Ни одной. И как бы автор не убеждала меня, что это образ — не катит. Зато в тексте есть мыши. По—моему, название «Зачем приходят мыши» или что—то другое с мышами было бы понятнее, ближе, обложечнее. Под «Медведками» жирно набрано слово «Роман». Все—таки, от романа ожидаешь «толщины». «Медведки» — повесть, объемом подходящая для публикации в одном номере журнала. Я не говорю, что мерилом творчества должен быть вес («много ли краски и холста ушло на картину»), но маловато «тыщ знаков» для полного читательского удовлетворения… Мне лично не хватило еще трети объема. Дочитав до слова «Конец» так и хотелось воскликнуть: «Как, и все?! Хочу еще! Да! Да!» После слова «Роман» писатель поместила два эпиграфа. И зря. Отрезать к чертовой матери. Первый эпиграф — чересчур известный и часто используемый наговор «Лягу не перекрестясь, встану не благословясь, стану будить усопших…». Я понимаю, что Мария Галина пыталась нам сразу объяснить, что к чему будет в книге. Не надо ничего объяснять, читатель ведь не тупой, он сам все из текста понял про живых и усопших. Эпиграф же лишь отталкивает — начинаешь подозревать, что в книге будет заумь или дешевое фэнтази. (К счастью, ни того, ни другого в тексте нет). Второй эпиграф объясняет, что медведки — это насекомые. Во—первых, все и так знают про жуков. Во—вторых, далее медведки ни разу не выползают. И самое главное, эпиграфы оттягивают встречу с отличнейшим текстом, который затягивает, как порок, от которого невозможно отказаться.

Меня всегда пугает, когда писатели—женщины пишут от имени мужчин (часто получается неорганично, уж очень мы разные), но Мария Галина оказалась великолепным Семеном Блинкиным (так зовут главного героя)! Веришь, что весь этот детектив—триллер вам рассказывает именно мужчина, замечательный такой мужик—интеллектуал с чувством юмора, нормальными мужскими страхами издоровой похотью, хотя и неудачник. С первых строк подкупает лаконичность и точнейшие описания человеческих (наших) комплексов без единого выморочного психоделизма.

Первый абзац романа: «Каждый вечер я обхожу комнаты и обметаю паутину. Не имею ничего против пауков, но паутина неприятна. Когда я тыкаю веником в паутину, вращая его, словно колюч в замке, я отворачиваю лицо или смотрю за окно. Где-то далеко, в море надрывается ревун».

Как это точно! Герой пугливо отворачивается, чтобы не видеть того, кого уничтожает…

Один из главных героев «Медведок» — юмор автора. Ирония, сарказм, смех, переходящий в стон (это когда уже смеяться не можешь). Какое наслаждение — юмор Галиной. Спасибо, Мария!

К сожалению, концовка «Медведок» спуталась: потерялся ритм, интонация, словно Галина, вывязавшая великолепный узор, под конец работы то ли заторопилась, то ли задремала, и нити запутались, стали видны узелки и обрывки. Автор и сама это почувствовала: после завершающей строки написано слово «Конец». Наверное, «конец» всей истории должен быть выражен текстом, а не пояснением, мол, песня вся, песня вся, песня кончилася. Не мое дело советовать, но если Мария поднатужится и допишет с треть текста, книга станет не просто романом — бриллиантом!

Главное достоинство «Медведок» – они написаны нормальным человеческим языком и хорошо читаются. Но количество рассуждений неплохо бы сократить, убрав самые необязательные и банальные. Смутила, правда, фраза про осетрину, которая испускала розоватый свет – все-таки глагол «испускать» тянет за собою «дух», а осетрина и дух – не самое красивое сочетание.

Галина так старалась запутать сюжет, что запуталась, кажется, и сама. Поэтому финал получился скомканный, ружья остались висеть по стенам, хотя выстрелы так и гремят, но поди пойми, откуда стреляют. Это бывает, когда автор ставит сложные вопросы об устройстве мира, но ответов на них сам так и не находит, а это нельзя, надо бы хоть пару версий выдвинуть, с которыми можно было бы согласиться или поспорить. Чем ближе к концу, тем меньше ориентиров, каждый оказывается не тем или наоборот, как раз тем, но логики там нет – будто автор ищет, как бы теперь вывернуться, но увязает все больше. Связь с мифологией так неочевидна, что невозможно было бы ее уловить, если бы автор не сказал прямым текстом.

Кажется, автор действует так же, как и его персонажи, которые (опять «которые», как сказал бы главный герой) переписывают чужие книги, рассказывают в качестве баек из жизни библейские сюжеты и вставляют в мемуары куски из Диккенса.

Мария Галина пишет всегда прекраснейшую фантастику. Такую самую, при которой ясно, для чего этот жанр нам дан: для исследования пределов космоса. Во всех смыслах слова. Как трёхлетний ребёнок пытается понять, где граница отцовского терпения («а если я так сделаю, рассердится? а если так?»), так человечество, рискуя навлечь на себя гнев Отца, выделывает вещи, несовместимые, кажется, с Его существованием. Вот эти вещи «нереализм» и рассматривает со всех сторон. В данной конкретной книжке Галина решает вопрос о прошлом личности: можно ли его пере-писать, пере-думать, вспомнить иначе? Можно ли вообще как-то с ним обойтись? Почему возникает такое желание, связано ли желание с возможностью? Наконец, самое интересное: одна ли Жизнь у нас на всех или много есть отдельных жизней? Теперь о «как написано»: местность романов Галиной полна настроения, диалоги не пресные, герои, правда, какие-то туманные, стёртые, но это как раз даже и к лучшему. Роман идей, он для всех и про всех; особенные, характерные персонажи только мутили бы чистый поток. (Вот и главному герою, который переписывает жизни, больше нравятся «нормальные» — те, которых большинство). А ещё одну скажу хвалу: фантастика иногда бывает безнравственной, но у Галиной она чистая, драматическая, и конец безумный.