Виктор Топоров Ответственный секретарь оргкомитета
Ну что сказать? Шорт-лист как шорт-лист. Других писателей у меня для вас нет. И ни у кого нет: одни и те же, габаритные и не очень, массивы художественной и полудокументальной прозы перемещаются в поисках хоть сколько-нибудь весомой награды то из Керчи в Вологду, то из Вологды в Керчь – то в необжитое, но хлебосольное заполярное Сколково, то, разумеется, в Большой Бобруйск.
«Елтышевых» Романа Сенчина скандально обнесли Букером – а вот они уже и у нас в шорт-листе, и в длинном списке «Большой книги». Там же, где и «Правый руль» Василия Авченко, и «Мертвый язык» Павла Крусанова, и «Крещенные крестами» Эдуарда Кочергина, — а также не снискавшие лавров «Нацбеста» произведения Всеволода Бенигсена, Михаила Гиголашвили, Шамиля Идиатуллина, Бахыта Кенжеева и Олега Павлова (При том, что «Раяд» Бенигсена и .»СССР (ТМ)» Идиатуллина, в «Нацбесте» подписанные, в «Большой книге» почему-то зашифрованы).
Мариам Петросян обнесли «Большой книгой» — и вот теперь у нас, — но ее, надо полагать, вполне утешила Русская премия. А обнесенные «НОСом» «Люди в голом» Андрея Аствацатурова – опять-таки в шорт-листе «Нацбеста». И только Эргали Геру с «Комой» не повезло, похоже, уже окончательно: ни в «Повестях Белкина», ни у нас. Правда, сохраняется возможность, выдав «Кому» за роман, двинуть ее на «Букера». Ну, а одного из наших лауреатов прошлых лет Виктора Пелевина и утешать наверняка не надо.
Разумеется, мы все из года в год играем чтобы вечность проводить одной и той же колодой. Крапленой? Скорее, настолько засаленной, что подушечками пальцев никакой крап не считывается. Важнее другое: сама по себе колода катастрофически сократилась. Грубо говоря, в ней уже не 52 карты и даже не 36, а 32 или и вовсе 28. А от двадцати восьми карт рукой подать и до трех наперстков.
Наряду с сюжетом сжимания словесности в условиях издательского то ли еще кризиса, то ли уже коллапса, продолжает работать и сюжет упрощения читательских предпочтений (в том числе и в экспертном сообществе). Такое ощущение, что овес едят уже не только лошади, но и литературные обозреватели. А не овес, так овсянку. «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили, «Прощание в Стамбуле» Владимира Лорченкова и даже «Заговор ангелов» Игоря Сахновского, по-видимому, показались им переусложненными, о чем я – особенно в случае с Лорченковым – искренне сожалею.
Вместе с тем, в экспертном сообществе, судя по всему, вызревают протестные настроения. Показателен успех Сенчина (у которого, правда, не столько протест, сколько нарочитое сгущение красок), Крусанова (которому за абстрактно протестный дух простили даже всегдашнюю витиеватость стиля), и в особенности Авченко, мастерски совместившего в «Правом руле» американскую технику «нового журнализма» со специфически дальневосточной и – сквозь перевернутый бинокль – общероссийской проблематикой.
Разговор о протестной литературе немыслим и без упоминания повести Олега Лукошина «Капитализм» — единственного, по сути дела, эксклюзива в нацбестовском шорт-листе. Эксклюзива в том смысле, что в коротком списке какой-нибудь другой премии этой повести не только не было (и не будет), но и быть не может. Да и у нас она прошла в финал при помощи «народного голосования» в ЖЖ.
Абсолютный лидер по итогам голосования обуянного духом социального протеста и работающего за маленькие деньги Большого жюри – роман «Елтышевы». Психологически этот фактор срабатывает – но только психологически. Малое жюри, которому и суждено выявить единственного победителя, начинает свою работу, напоминаю, с нуля. И, не в последнюю очередь, в его состав входят люди публичного успеха, которым социальный пессимизм, не говоря уж о протесте, полагаю, не слишком близок.
Шансы на победу, по-моему, есть у всех, хотя – с оглядкой на вышесказанное – далеко не одинаковые. Причем условные фавориты и условные аутсайдеры распределяются строго попарно. В тотализаторе ставки следовало бы принимать примерно такие: Авченко или Сенчин (все-таки!) – 1:3; Крусанов или Кочергин (с чрезвычайно сильной автобиографической повестью) – 1:6; Аствацатуров – 1:9; Лукошин – 1:12.
Поставим на фаворита? Или будем, как англичане, болеть за under dog? Нет, в соответствии с философией нашей присуждаемой уже в десятый раз премии, будем вести и блюсти fair play, заранее согласившись (или смирившись) как с самым очевидным, так и с самым непредсказуемым результатом.
Ну что сказать? Шорт-лист как шорт-лист. Других писателей у меня для вас нет. И ни у кого нет: одни и те же, габаритные и не очень, массивы художественной и полудокументальной прозы перемещаются в поисках хоть сколько-нибудь весомой награды то из Керчи в Вологду, то из Вологды в Керчь – то в необжитое, но хлебосольное заполярное Сколково, то, разумеется, в Большой Бобруйск.
«Елтышевых» Романа Сенчина скандально обнесли Букером – а вот они уже и у нас в шорт-листе, и в длинном списке «Большой книги». Там же, где и «Правый руль» Василия Авченко, и «Мертвый язык» Павла Крусанова, и «Крещенные крестами» Эдуарда Кочергина, — а также не снискавшие лавров «Нацбеста» произведения Всеволода Бенигсена, Михаила Гиголашвили, Шамиля Идиатуллина, Бахыта Кенжеева и Олега Павлова (При том, что «Раяд» Бенигсена и .»СССР (ТМ)» Идиатуллина, в «Нацбесте» подписанные, в «Большой книге» почему-то зашифрованы).
Мариам Петросян обнесли «Большой книгой» — и вот теперь у нас, — но ее, надо полагать, вполне утешила Русская премия. А обнесенные «НОСом» «Люди в голом» Андрея Аствацатурова – опять-таки в шорт-листе «Нацбеста». И только Эргали Геру с «Комой» не повезло, похоже, уже окончательно: ни в «Повестях Белкина», ни у нас. Правда, сохраняется возможность, выдав «Кому» за роман, двинуть ее на «Букера». Ну, а одного из наших лауреатов прошлых лет Виктора Пелевина и утешать наверняка не надо.
Разумеется, мы все из года в год играем чтобы вечность проводить одной и той же колодой. Крапленой? Скорее, настолько засаленной, что подушечками пальцев никакой крап не считывается. Важнее другое: сама по себе колода катастрофически сократилась. Грубо говоря, в ней уже не 52 карты и даже не 36, а 32 или и вовсе 28. А от двадцати восьми карт рукой подать и до трех наперстков.
Наряду с сюжетом сжимания словесности в условиях издательского то ли еще кризиса, то ли уже коллапса, продолжает работать и сюжет упрощения читательских предпочтений (в том числе и в экспертном сообществе). Такое ощущение, что овес едят уже не только лошади, но и литературные обозреватели. А не овес, так овсянку. «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили, «Прощание в Стамбуле» Владимира Лорченкова и даже «Заговор ангелов» Игоря Сахновского, по-видимому, показались им переусложненными, о чем я – особенно в случае с Лорченковым – искренне сожалею.
Вместе с тем, в экспертном сообществе, судя по всему, вызревают протестные настроения. Показателен успех Сенчина (у которого, правда, не столько протест, сколько нарочитое сгущение красок), Крусанова (которому за абстрактно протестный дух простили даже всегдашнюю витиеватость стиля), и в особенности Авченко, мастерски совместившего в «Правом руле» американскую технику «нового журнализма» со специфически дальневосточной и – сквозь перевернутый бинокль – общероссийской проблематикой.
Разговор о протестной литературе немыслим и без упоминания повести Олега Лукошина «Капитализм» — единственного, по сути дела, эксклюзива в нацбестовском шорт-листе. Эксклюзива в том смысле, что в коротком списке какой-нибудь другой премии этой повести не только не было (и не будет), но и быть не может. Да и у нас она прошла в финал при помощи «народного голосования» в ЖЖ.
Абсолютный лидер по итогам голосования обуянного духом социального протеста и работающего за маленькие деньги Большого жюри – роман «Елтышевы». Психологически этот фактор срабатывает – но только психологически. Малое жюри, которому и суждено выявить единственного победителя, начинает свою работу, напоминаю, с нуля. И, не в последнюю очередь, в его состав входят люди публичного успеха, которым социальный пессимизм, не говоря уж о протесте, полагаю, не слишком близок.
Шансы на победу, по-моему, есть у всех, хотя – с оглядкой на вышесказанное – далеко не одинаковые. Причем условные фавориты и условные аутсайдеры распределяются строго попарно. В тотализаторе ставки следовало бы принимать примерно такие: Авченко или Сенчин (все-таки!) – 1:3; Крусанов или Кочергин (с чрезвычайно сильной автобиографической повестью) – 1:6; Аствацатуров – 1:9; Лукошин – 1:12.
Поставим на фаворита? Или будем, как англичане, болеть за under dog? Нет, в соответствии с философией нашей присуждаемой уже в десятый раз премии, будем вести и блюсти fair play, заранее согласившись (или смирившись) как с самым очевидным, так и с самым непредсказуемым результатом.