Михаил Успенский «Райская машина»
В Рай без суда и следствия
Фантастики-то, в общем, никакой. Кажется, автор сыграл на некоем уплотнении времени. Сотню лет гипотетической обратной эволюции человечества спрессовал в десятилетие. Скрыл от героя и читателя все переходные формы. Выпустил его в мир, населенный какими-то Хомо Масскультус. И вот бродит между ними совершенно обалдевший последний Хомо Сапиенс Роман Мэрлин, отбиваясь от агрессивных придурков. А Земля между тем пребывает в психозе, собираясь всем населением эвакуироваться в некое райское жилище в космосе с говорящим прозрачным названием Биг Тьюб, откуда наши предки вывалились миллионы лет назад на непутевую нашу планету. Миф этот вдолбили населению в рекордные сроки с помощью телеящика, экспертов из продажных ученых и комиссии ООН. Человечество впервые после скандального провала Вавилонского проекта объединилось, чтобы свалить в космос. Бог, философия, наука и здравый смысл – побоку. НЛО и зеленые человечки forever. Люди живут в живой очереди на отправку в Царствие Небесное.
Деградацию, растянутую во времени, Успенский сделал одноразовой и необратимой. Показано, что будет, если вычесть из общества масскульта последних интеллектуалов, свободно мыслящих, эрудированных и независимых. Никто не призовет и не образумит. Все соображающие либо уничтожены, либо ушли в подполье, откуда их никто не слышит, либо перешли на службу новой веры.
Величайшее ли злодейство творится с этим переходом человечества в мир иной или землян действительно ждут обещанные райские кущи – ответа на этот вопрос нет до самой последней страницы романа. Да это, по Успенскому, и не важно. Человек, отказавшийся от разума, независимости, совести и сомнений уже уничтожил себя. Для того что от него осталось – все равно что впереди – газовая камера или Рай из машины.
Итог подрубает собственные читательские поиски по мотивам романа. Что, в общем, слегка разочаровывает. «Райская машина» не роман притча. И не роман поисков и прозрений. Он лишь блестящий роман-предупреждение.
Но в то, что предупрежденный теперь хоть чем-то вооружен, не верит, кажется, и сам автор.