Владимир Маканин. «Асан»

Рецензии

Нина Савченкова

Владимир Маканин «Асан»

Маканин – мастер, у него все сделано добротно, убедительно, только жаль, что про войну. Это какая-то неизлечимая мания – писать про войну. Далась им эта война! О чем писать? О том, что война это плохо? О продажности военных? О том, что в России плохая армия? Конечно, о чем же еще писать! Но только надо писать, имея хоть какой-то материал, а не только чьи-то рассказы в чьем-то пересказе. Нужно хоть что-то почувствовать, имея на плечах хоть какие-то погоны. Да, Маканиу удается повествовательная конструкция, у него все на своих местах, прописаны характеры, прописаны психические типы, безукоризненная фабула. Его письмо сильно отличается от письма авторов других номинаций в лучшую сторону. Но нам сильно не нравится авторская позиция, и сильно режет глаз масса фактических неточностей. Какое тебе, Маканин, дело до этой войны? Что тебе, штафирка, неймется? В чем твоя, хмырь московский, гражданская позиция? О чем ты печешься? Может, о том, что можешь упустить модную тему и не подогреть интерес к себе европейских издателей? Вот это уже теплее! То есть, Маканин просто обращается к этой теме из сугубо конюнктурных побуждений, но виду не подает. Потому что, а что еще? Какое ему дело до российских военных, где бы они ни находились? Может, ему есть дело до небритых чеченких борцов за свободу? Вряд ли, хотя как московский либерал он может для вида подпернуть в этом хоре. Тем более к собственной выгоде. Тем более, что война это – фи! А военные это – бе! Они такие грубые и неодухотворенные. А что вы хотите? Мы же – наследники предыдущей эпохи. Русского офицера большевички старательно извели – расстреляли, а на их место пришли крестьяне и рабочие, которые особой тонкостью обращения, честью и верностью кому бы то ни было не отличаются. Теперь в нашей армии они командиры. Потому и – фи! А что касается конкретного героя, то подобный персонаж не нов не потому, что фамилия Жилин уже употреблялась одним автором, тоже писавшим о войне на Кавказе, вместе с Костылиным, а совсем другим американским автором, где война происходит в Италии – Джозефом Хеллером в «Уловке 22». Там он носил фамилию Миллоу и на фоне второй мировой развивал коммерческую деятельность. По-моему, даже разбомбил по заказу немцев собственными самолетами собственный аэродром. За бабки, и у каждого был в этом деле свой пай. Не ново. Но не суть, суть в том, что нехрен маканиным и думать про войну, потому что нихрена они в этом не понимают. И не понимают по той простой причине, что сами никогда там не были. Ведь они же в свое мремя, небось, по всякому усирались, чтобы самим не попасть – упаси Боже – просто в армию в мирное время. И усираются, небось, чтобы и отпрыски их тоже в нее не попали. А жаль, — вот бы они там своим примером показали всем образцы доблести и геройства, верности либеральным идеалам, верности Родине и воинской присяге, честность и неподкупность, стойкость и добродетель. А потом бы, как Л. Толстой, явили бы нам «Войны и миры», потому что прекрасно бы знали, чем пахнет, когда происходит выстрел из какого-нибудь огнестрельного оружия или солдатское обмундирование, или о чем думает командир того или иного подразделения, когда получает тот или иной приказ.

Наталия Курчатова

Владимир Маканин «Асан»

На общем уровне, повторюсь, не самого блистательного длинного списка в истории премии, роман Маканина, даже при всех многократно отмеченных технических ляпах вроде идеального покрытия сотовой связью чеченских гор, смотрится вполне себе ничего. Больше смущает ощутимая этическая амбивалентность в произведении, претендующем, как ни крути, на вполне определенную идейную «программность». А также то, что оная амбивалентность как-то слишком ладно встраивается в нынешний «оправдательный» вектор транслируемой идеологии. И если на уровне социально-политическом вектор этот объясним, и, не исключено, единственно целесообразен – вряд ли России нужен новый кровавый передел из тех, которые затевают идеалисты, а плодами пользуется всяческая шваль, то у литературы, думается, иные задачи. Тем более при нынешнем ее, откровенно говоря, минус-влиянии на массовое сознание – то есть радикализма, вызванного литературными шопотами и вскриками, скорее всего, в ближайшие пятилетки можно не опасаться. Маканин, как умный человек и патриарх, должен это хорошо понимать. Что это значит? В сухом остатке: роман конъюнктурный.

Александр Троицкий

Владимир Макнин «Асан»

В нашей сегодняшней российской реальности меня больше всего пугает предсказуемость. Выборы выигрывают те, кто «должны» их выиграть, в тюрьмы сажают тех, кого «должны» посадить, главами церквей становятся те, кто «должен» стать таковыми.

Книга «Асан» — это книга, которая «должна» и которую «должны». Она должна была быть про Чечню. Ее должен был написать Маканин. Ей должны были дать «Большую книгу».

Елизавета Новикова

Владимир Маканин «Асан»

Владимир Маканин продемонстрировал очень неплохую писательскую форму. После не слишком удачного «Андеграунда» он долго примерялся к чеченской теме в «Кавказском пленном» и в «Испуге», и наконец решился на законченное высказывание. То, что происходит в Чечне сравнимо с тем, что вообще происходит в российской жизни. «Крутись, как можешь», «деньги решают все», — все эти законы прекрасно иллюстрируются хоть военными картинами, хоть мирными зарисовками. Маканин выбрал военные — и правильно, все же на войне есть место подвигу, и это можно красиво изобразить. Майор Жилин работает, пытается обеспечить оставшуюся где-то там на волжских берегах, семью, — и в то же время постоянно ведет внутренний разговор со своей совестью (редкое свойство для современных героев, ведь этот нужный разговор не следует путать с перманентной истерикой или религиозным экстазом). Отличная завязка, постоянная война, и снаружи, и внутри. О некотором антично-трагедийном замахе «Асана» уже говорили критики. Это действительно так. Перед нами древнейшая коллизия: желанию творить добро мешают трагические обстоятельства. Это рок. Главный герой, майор, помогает двум солдатикам, и за это его разят «небеса».

Впрочем, все эти высокие материи никак не мешают тому, что «Асан» — отличный «пейджтернер». Давно уже не приходилось читать романов, приближающихся по динамичности к богомоловскому «Моменту истины».

Михаил Визель

Владимир Маканин «Асан»

Писать об этом романе, как о любопытной новинке, конечно, было бы нелепо. А выискивать в нем «отдельные недостатки» – мне кажется, не совсем справедливо. Более того: не совсем порядочно. Не потому, конечно, что давит своим авторитетом «Большая книга», полученная «Асаном» четыре месяца назад. А потому, что в данном случае собственно литературные качества текста отступают на второй план. Пускай будущие (или уже настоящие?) специалисты по Маканину обсуждают круговую композицию романа и разбирают сравнительные достоинства и недостатки (например, просчитываемость с начала книги и мелодраматичность гибели главного героя, слащавость его звонков на «неназываемую великую русскую реку») в контексте всей творческой биографии автора, а военные эксперты ловят его на неточностях и невозможностях.

Для меня как профессионального читателя важно то, что автор показал чеченскую войну принципиально по-другому, чем делалось это до сих пор. Да вообще, можно сказать, Маканин здесь впервые (Если не считать гениального предвидения Дона Делилло, романа «Мао II» (1991) ) описывает войну ХХI века. В которой на первый план выходят не многоумные и/или бравые генералы, что «славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты», и даже не «скрытая теплота патриотизма», персонифицирующаяся в скромнягах вроде капитана Тушина и балагура Тёркина, а гениальные логистики, умеющие выстраивать многоуровневую дилерскую сеть – вроде неуловимого Осамы Бен Ладена. И вроде оборотистого майора Жилина, складской крысы, вороватого снабженца, который зажиливает (как неожиданно начинает играть смыслами просто позаимствованная, казалось бы, у Толстого фамилия!) каждую десятую бочку и, однако же, реально способствует установлению мира больше и эффективнее, чем дерганые крикливые вояки. Потому что распределяемые им бензин и соляра важнее слов. И важнее пуль. С их помощью можно замирить аул, вызволить солдата из плена и отбить попавшую в засаду колонну.

Именно он – современная реинкарнация бога войны, Асана. А и повелитель грозных «вертушек», летучий полковник Василек, и гениальный кормчий, капитан-майор Хворь – лишь его подручные, герои-люди.

Коротко говоря, «Асан» — очень серьезная заявка на то, чтобы считаться главной книгой русского литературного сезона 2008-2009 годов. Может быть, это и не самый большой литературный шедевр sub specie aeterni , но это тот случай, когда мы не можем себе позволить думать с точки зрения вечности. Эту книгу должно прочесть как можно больше людей в России. То есть она должна стать бестселлером.

Юлия Беломлинская

Владимир Маканин «Асан»

Мне этот роман понравился.

Я пропустила всю историю с «Большой книгой», с награждением Маканина и не читала ничего за или против. Кроме того, я самого Маканина – сейчас вот прочла впервые.

И он мне показался свежим и интересным. Может, тех, кто все его предыдущие романы, повести и рассказы читал, – он уже задолбал, но для меня он был очень даже хорошей отдушиной – среди нескольких, редкостно тоскливых книг, которые попались.

Я прочла статью Топорова в «Городе». Там он сравнивает «Асана» с «Не время для славы» Латыниной.

Я читала предыдущую часть латынинской эпопеи «Исламбек» – и эта книга мне тоже показался вполне сильной вещью.

Правда, я думаю, есть в обоих этих «кавказских хрониках».

И у Латыниной, неоднократно в тех краях бывавшей, и типа «в теме», и у Маканина – который «все узнал от племянника» – и типа «не в теме».

И даже вот не в теме насчет того, что в Чечне никогда не был дефицитом бензин.

Ну – не был. Это, предположим, фантазия автора.

А пулеметы – были дефицитом. И сапоги, например.

И торговля — именно вот такая, на любом уровне – шла почти до самого конца.

У двух авторов выходят разные картинки .

И картинка – мне показалась роднее и ближе – именно та, что у Маканина.

Маканинская картинка – мельче.

Там, в основном, действуют маленькие люди. И этот всемогущий Сашик – тоже невелика птица со всем своим бензином.

И вот эти маленькие герои они как-то живее получились.

И, по-моему, там есть очень трогательная, подкупающая история – про то, что этот «гений выживания» Сашик – который придумал себе вот такую непробиваемо-выигрышную формулу войны: вместо высокого «Асан хочет крови» – низкое «Асан хочет денег», все равно прокалывается.

Прокалывается и гибнет. Прокалывается он на том – на чем всегда можно проколоть любого.

На том, что вечно мешается под ногами у таких серьезных вещей как Война, Кровь, Деньги, Свобода, Гордость, Достоинство.

Что у них мешается под ногами?

От гоголевского Тараса Бульбы до набоковского Адама Круга из «Бенд Синистер» – у всех под ногами мешается Любовь.

Именно она превращает потенциального героя, гордого и достойного – в несчастное больное животное. В душевного доходягу и неудачника.

И часто если Любовь вмешалась – в конце истории гибель или безумие. Можно и то и другое.

Тарас Бульба, на самом деле, свихнулся уже в тот момент, когда говорил Андрию «я тебя породил, я тебя и убью», взводя свой курок.

И дальше он ведет себя уже как сумасшедший.Героический, но безумный. Отсюда и совершенно дурацкий срыв последнего свидания с Остапом. И вот это последующее кидание разного рода панночек и паненок в огонь в костелах, вместе с младенцами.

Тарас совершенно не таков изначально – его убила и опрокинула история с Андрием.

Любовь, как известно, бывает не только к бабе. Или у бабы к мужику.

Самая сильная Любовь – получается, к детям.

И герой Маканина – на первый взгляд, от такой шняги застрахован — потому что его жена и дочь далече – в порядке и в покое, и ради них происходит вся эта его Асаново-бензиновая активность.

Но основная, центральная история в книге – это история о Непрошенной Любви.

Он — мужик на войне, у него там дома – маленькая дочь. Сына – нету.

И вот на протяжении романа, вы может наблюдать, как этот наш непробиваемый Асан – не бабник, не пидор – очень понятный и здоровый челрвек – начинает жалеть, заботиться и вообщем, постепенно любить – двух прибившихся к нему контуженных солдатиков.

Он начинает их любить самой обычной Отцовской Любовью.

Причем без малейшей взаимности. Эти зайцы, контуженные – ничего они про Отцов не знают. Они знаю про Братьев. Они — эдакие срочники. Они все время хотят назад к ребятам.

К своим и в бой.

В бой – мстить за убитых товарищей: Васю там, Петю и так далее.

Им стыдно что они вот тут, у нашего Асана – загорают на складе. А ребята где то воюют.

И они рвутся скорее назад.

А этот наш герой тянет и тянет, и всеми правдами и неправдами не хочет их отправлять.

И чем больше он врубается, до какой степени у них обоих, а особенно у одного, съехала крыша – тем больше он их любит. Потому что Жалость и есть главная закваска для Любви.

Любит. Тянет… и в результате гибнет. Кто читал – знает каким образом.

И все остальное в книге — абсолютно не важно. Бензин и «чичи» и продажная война.

Не знаю, может, Маканин написал это нечаянно. Но так часто бывает с писателями.

Но я не думаю. Он уж старый человек и вот эта тема – Ученичества, Отцовства, опекунства – старшего, старого — над молодым, желание передавать опыт – конечно же ему знакомо.

На старости лет почти все мечтают иметь учеников, вести лито, семинары…

И у Асана-Сашика именно несчастная, неразделенная любовь – потому что для этих контуженых солдатиков – он не герой. Он – «складская крыса».

А герои – это там, где реально воюют. Где «батяня комбат».

Хотя мы отлично видим – Маканин показывает нам – что Сашик воюет и ходит под смертью каждый день. Но это заметно сверху нам читателям.

А двум солдатика – там в книге, изнутри – ничего не понятно.

Вся книга в результате сводится к тому что Асан – не хочет ни крови, ни денег – а хочет, чтобы эти мальчики как-нибудь остались живы.

И это – некая метафора книги.

Как-то Лимонов на вопрос, не жалко ли ему чеченских детей, ответил, что в первую очередь ему жалко русских солдат–срочников, которые тоже дети, чисто по взрасту, потом их матерей, а потом уже чеченских детей.

Это вполне жесткий ответ, но для любого, кто перевалил за сорок – в общем, разница между семилетним и семнадцатилетними не слишком велика: и тот и другой, по возрасту могут быть нашими детьми.

У Маканина примерно об этом и получилась книга.

Чеченские дети как тема там ведь тоже возникают.

В одном абзаце — где он старается не развести лишних соплей – но прочтешь и навсегда запомнишь.

Там есть такой кусочек про детей, которым уже оторвало руки и ноги – и бегать они не могут, и когда над селом начинают кружить «вертушки», дети выползают из домов и ползут по дороге. Здоровые дети бегут «в зеленку», а эти выползают на самую открытую часть дороги – именно чтобы их видели вертолетчики.

Потому что ни дом, ни «зеленка» для безногого – ненадежны. И безымянный командир этой «вертушки» – все это рассказавший герою – в конце резюмирует, что это они село ни не бомбят вообще.

— «Жалеем».

Жутко это звучит. Но иначе и не должно звучать.

Я действительно дважды и трижды «не в теме». Не в теме Чечни.

Не в теме «Большой Книги» и большой наградной кухни, но эта книга сильная, она о Любви и Жалости, которые, как заметил Воланд – вечно как-то пробираются… Да именно что, путаются под ногами у, геройской поступью, идущей себе Истории.

Поэтому книга про мелких таких вообщем, людишек – действительно может быть названа Большой книгой – и меня такое награждение не удивило.