Вероника Кунгурцева. «Дроздово поле, или Ваня Житный на войне»

Рецензии

Наталия Курчатова

Вероника Кунгурцева «Дроздово поле»

Вероника Кунгурцева развивает линию, которую можно попробовать обозначить как камерный извод магического реализма на национальной почве. Линия эта характерно представлена женскими именами – Л.Петрушевской, М. Галиной, и, в нашем поколении, А. Старобинец. Кунгурцева доводит черты направления до апофеоза, местами – до абсурда, скрещивая авторскую сказку с остросоциальным памфлетом. Определенные достоинства лежат в основном в плоскости первой – несколько болезненной, но буйной и оригинальной фантазии писательнице не занимать. Что касается второго поджанра, т е памфлета, как раз, думается, и вызвавшего восторги уважаемого номинатора, то, несмотря на впечатляющую смелость эксперимента, серьезные вопросы вызывает жесткость дихотомии «свой-чужой», оборачивающаяся в итоге практически навязываемым образом врага – однозначно подлого, отвратительного, не достойного существовать. Надо отметить, что эстетическая правда здесь определенно есть – Кунгурцева демонстрирует именно что безжалостность мифологического сознания. Другое дело, что никакой дистанции между автором и приемом разглядеть не удается, что внушает (по крайней мере, мне), четкие опасения.

Александр Секацкий

Вероника Кунгурцева «Дроздово поле»

Адресат романа В.Кунгурцевой указан в посвящении, «Сыну Мите, по настоянию которого и состоялось третье путешествие», можно предположить, что он не является сколько-нибудь прототипом Вани Житного, и все же ясно, что перед нами некое наставление для юношества, для тех кто еще не окончательно испорчен чуждыми мифологиями хоббитов и прочих поттеров .

Первоначальная экспозиция, уместившаяся ни много ни мало на 7 страницах текста, характеризует и событийный ряд и лингвистические средства повествования как «обыденное с элементами дремучего ведьмачества». Перед предполагаемым «так за мной же, читатель», происходит знакомство с героем и еще десятком персонажей, наделенных именами собственными, которых мы в основной фантасмагории уже не встретим. Но с чего- то надо начинать. Итак, Ваня Житный, четырнадцатилетний четвероклассник, поживает в неком деревенском доме с ухватами и горшками и, собственно, с бабушкой Василисой Гордеевной, отрицающей не только всевозможные сатанинские новинки вроде телевизора, плеера, игровых приставок, и роботов-трансформеров но заодно и общеобразовательную школу. Этот радикадизм сочетается в ней с активным пользованием ведическими знаниями, переданными ей в свою очередь бабкой Феофанией, то есть со всякими отворотами-приворотами, алатырь-камнями, отправлениями икоты на болото и хранениями у себя в погребе магических золотых чаш и хрустальных шаров всевластия. Так, она помогает соседке, сын которой двадцать лет беспробудно пьет горькую, отворотить этого Колю Лободу от пагубы с помощью заговоренного порошка, трижды в день присыпаемого в пищу. Образцы авторского юмора рассыпаны по всему повествованию, от самого названия главы — Де Фолт и другие… до типичной .для автора остроты «Случилось волшебное превращение: из горького пьяницы вылупился новый русский Коля!»

Вылупившийся Коля разбогател, обзавелся фордом, на котором и возил к колодцу за водой, а может и булочную, враз зазнавшуюся мамашу, но грянувший дефолт всё расставил по своим местам. Разорившемуся и обложенному долгами сынку мать пожелала вернуть спасительный дар беспробудного пьянства, в чем ей вновь помогла Гордеевна, подарив в придачу, на уплату долгов, золотую «опоительную « чашу.

Но приключения Вани все-таки круче. В школьном классе прилетят и сядут ему на плечи соловейко и жаворонушко. С их прилетом добровольное чтение романа людям, страдающим идиосинкразией по отношении ко всякому неоязычеству просто противопоказано. И без того смущавшие просторечизмы (навал ива т… картофельны шаньги… дескать …. Валентина Житная схлопала тут себя по соболиным бокам ….) сгустятся, их плотность на сотню знаков превысит безопасный уровень восприятия.

Дальше, словно бы вослед за героем Ильи Бояшова псевдорусская языческая жить и нежить, все эти домовые Шишки, Жаворленочки отправляется в кругосветное путешествие на Балканы, по Приштинам и Лесковацам, по брегам Дуная и местам боевых действий Сербско-Албанского противостояния… Трудночленимый даже на зачатки смысла событийно-назывной фарш. Не утаиваются воззрения автора на балканскую политику. Вот фрагмент диалога с американским летчиком :

«Я требую адвоката! Вы попадете под трибунал! Вас Гаагский суд будет судить! И Милошевича вашего тоже!

— Развонялся! – бросил домовик. – А тебя вместе с твоей страной Божий суд будет судить, коль на земле вы всех судий купили! Иди, американская вонючка! Мы, русские… и сербы, свое слово держим: иди, гаденыш, — на все четыре стороны! Только учти: пути тебе не будет! Поймают тебя – и на первой осине повесят!

— Я… никуда отсюда не пойду, вы не имеете права, я… тут буду… — бормотал Джон Райн. – Оставьте меня!

— Ну и сиди в своей канаве, хоть до скончания века, — кивнул Шишок. — Тут тебе самое место… Молись своему американскому мамоне, может чего и вымолишь!».

Что сказать, не в бровь, а в глаз. Так им, вражинам паскудным. А читателю, волею судьбы дочитавшему текст до конца, остается надеяться, что удовольствие получил хотя бы отрок Митя.

Дмитрий Трунченков

Вероника Кунгурцева «Дроздово поле, или Ваня Житный на войне»

«Дроздово поле» — третий роман из серии о Ване Житном. И, по некоторым признакам, не последний. Почти все линии первых двух романов сводятся здесь воедино – фигурируют персонажи как из первой части, так и из второй, а также ряд новых, протягиваются сюжетные ниточки из первых двух частей, создается подобие некоторой композиционной симметрии относительно предыдущих книг, — однако же главная тайна, тайна рождения Вани, оказывается не раскрыта. На этот раз герои отправляются на Балканы как раз в преддверии войны, в поисках последней вилы (крылатой женщины), только спася которую можно спасти мир. Здесь им предстоит сразиться с албанцами, повстречаться с мертвецами, отправиться в прошлое, и – уже традиционно – на этот раз, правда, не отгадывать, а загадывать загадки. Роман написан ярким, исключительно авторским языком, то и дело Кунгурцева играет в аллитерации, сыплет диалектными словечками. Хотя в целом роман ориентирован на подростковую аудиторию, он будет интересен и взрослым. Что же касается подростков, то им стоит подготовиться к тому, что их будут ненавязчиво учить уму-разуму: дискредитировать телевидение, жвачки, поп-музыку – а, главное – демократические (в их американском изводе) ценности. В целом следует заключить, что в серии романов о Ване Житном «Дроздово поле» — на втором месте по удачности, после второй книги – «Ведогоней». Событий здесь не меньше, а вот композиция по своей оригинальности уступает второй части. Ну да это и не удивительно: первая часть – подготовительная, во второй – сердце серии, здесь можно и закрутить пружину, а уже в третей, заключительной, надо понемногу выпрямлять повествование к финишной черте.

Вот только – действительно ли заключительная она, эта третья часть?

Юлия Беломлинская

Вероника Кунгурцева «Ваня Житный на войне»

БАБА-БОМБА

Одна из глав этой книги называется «Бомба-букварь и надувные игрушки».

Вот эта книга – именно оно, бомба замаскированная под детскую игрушку.

Предназначенная для взрывания неокрепшей души подростка и превращения этой уши в зловонную жижу.

Написана она редкой злобности гнидою.

Призывает к ненависти и ксенофобии во всех ее видах, и при этом замаскирована под литературу для подростков.

Вероника Кунгурцева похожа на когда-то вылезшую в нацбестовый шорт лист – Веру Галактионову. Минус талант. Но та же сила злобы.

В ту пору я была еще молода и полна сил, и даже не поленилась поехать в Москву – чтобы привлечь внимание к тому, что эта самая Вера Галактионова – злобнейшая гадина.

В данном случае я думаю, у Кунгурцевой тоже неплохи шансы на шорт лист, ибо окончательно поехавший крышей, постаревший юноша Данилкин приходит все в больший и больший восторг от любых проявлений ненависти и шовинизма. Великодержавного, квасного и прочего, видимо, так Данилкин представляет себе любовь к Родине. А он у нас, как известно, рулит литературным процессом. Или я что-то путаю?

Ненавистью и шовинизмом книга и сама тетка полны до краев.

Вот например, пара цитат из ее интервью, вот она рассказывает о своем главном гуру – муже – венном:

«Он ненавидит потребителей так, что готов на всё: вплоть до создания террористической организации. Пытается дочку воспитывать, чтоб не была потребительницей, но ей все время хочется блеснуть перед подружками новыми сапожками…»

Вот еще:

«Ну а как воспитывать детей, чтобы они умеривали аппетиты, когда со всех сторон, куда ни погляди, идет раздувание аппетитов – я не знаю.»

Это гон – Вероника Кунгурцева знает абсолютно все.

То есть, она и ее муж знают все – как надо жить и что нам всем дальше делать.

Вот еще циатата – Кунгурцева живет в Сочи.

«Вообще, всякая Олимпиада – зло».

Тоже красиво…

Я когла-то охарактеризовала Веру Галактионову как редкую тварь, эта тварь — того же поля ягодка, но не такая редкая. Галактионова была дешевно-погибший — талантливый человек. Зачерненная душа – но безусловно сильный писатель.

Эта тетка – вполне средняя, пишет она лихо – потому как литературный институт за плечами. Данилкина, как я понимаю, поразили в ее творчестве такие настоящие русские слова, как «шишок», «посестрима» и «самовила». А также редкие истинно народные выражения типа «икота, икота, перейди на болота».

Не знаю, моя бабушка говорила «перейди на Федота».

«С Федота на Якова, с Якова на всякого».

Героя зовут Ваня. Это уже третий том обучения жизни по Кунгурцевой.

Тут Ваня у ней отправлен в Югославию — мочить американцев.

И их подсобников «шиптаров» – то бишь албанцев.

Для нагнетания сильных чувств в книге ДЛЯ ПОДРОСТКОВ – есть например, описание инструмента под названием «СЕРБОРЕЗ». Не поленюсь, приведу полную цитату.

« — Это огромный такой нож, резак с одной стороны, а другая сторона довольно тупая и плоская. Потом это еще и складень, где к металлу приварены серповидный крюк, штопор и заточка.

И вот… приехал в село к шиптарам какой-то их главный. И нас вытащили из зиндана.

Парня этого первым вытолкнули в круг и тут началось… плакать не буду, в общем так… вот этой плоской стороной размозжили ему пальцы на руках и ногах, резаком вырезали половые органы, крюком живому еще вспороли живот, шилом — глаза выкололи, а штопором пробили барабанные перепонки. Под конец резаком голову отсекли…»

Это пишет баба. Для своих типа детей. Это наш такой Гарри Поттер.

Так его характеризует Данилкин.

Кунгурцева была не замечена критикой — а он ее заметил и радостно раскрутил через «Афишу».

Как писателя НЕ ТОЛЬКО для малышей, но, конечно же и для взрослых!

Наверное, после той моей цитаты Кунгурцеву еще кому-нибудь захочется почитать.

Но там не очень много таких ИНТЕРЕСНЫХ мест.

Вся та человеконенавистническая агитка – действительно написана для школьников.

И там герои — дети. От пяти до пятнадцати лет.

И окружающая их разная фольклорная нечисть.

Там все вокруг славянского братства русских и сербов, при этом насчет христианства – тетя эта – не особо распространяется, потому что уж очень современное христианство не подходит к ее идеям. А подходит язычество. Ведьмаки, лешаки и прочее.

И этот тоже роднит ее с Верой Галактионовой. Моими молитвами бесследно канувшей обратно в жопу мира. Но искреняя бедняга Галактионова – все ж таки не удержалась и совершенно открыто призвала в своей книге – убивать евреев, еще в пока они в колыбели. В колыбели, блин… ну полит же некорректно.

Кунгурцева явно острожнее. У нее там еврей всего один: герои ловят саму Мадлен Олбрайт.

И называют ее «баба бомба».

Про американцев в конце написано, что это не люди, а специальные злобные инопланетяне.

ВСЕ американцы – вся страна.

Если еще задуматься над тем, ЧТО, конкретно, этой сочинской твари сделали, албанцы, турки или америкосы – лично ей, или хотя бы лично русским?

Получается, что ну совсем ничего не сделали.

Значит, злоба просто бьет в ней через край.

Именно что – «баба-бомба».

Личико такое на увядшую поганочку смахивает. Личико всегда – волшебное «свет мой зеркальце» души.

В общем, очередная натуральная фашыстка, которую радостно пытается впарить миру – окончательно свихнувшийся Данилкин.